Город как воспитание чувств

Город так долго был
языком моих ощущений,
что я так и не смог написать
"Праздник, который всегда со мной",
потому что до сих пор не могу
отделить свои чувства в нем и к нему
от него самого.

Мне не удалось рассказать о нем
ни одной законченной истории.
Детали биографий его героев
выскальзывали из моей онемевшей памяти.
Острословие давалось мне легко, как клавикорды утопленнику,
анекдоты удерживались в уме не дольше, чем на мгновение.

Зато я могу сказать, что вся жизнь в Городе,
всякий ее эпизод,
были для меня воспитанием чувств.
Религия была для меня тонким ароматом.
Архитектура задавала весь эмоциональный строй.
Робость и подавленная грусть проходных дворов
перемежались по-доброму старомодной велеречивостью проспектов.
В дни важных битв я выходил торжественным шагом на плац.
Отправляясь в плавание, я проходил перед строем дворцовых фасадов.
Я мысленно молился перед образами мозаик Храма на Крови.
Но я ни песней, ни словом, ни рассказом
не мог запечатлеть Город, который сам стал формой моих слов.

Я отдалился от него настолько,
что потерял соразмерность его тротуарам,
перестал слышать ритмику его речей,
и, кажется, будто я никогда не встречал рассвет
на гранитных ступенях его причалов.

Но ландшафт, бывший для меня внешним,
стал внутренним.
Пропорции зданий обрели силу
нравственного императива.
Игра солнца и туч определила
основные краски моей палитры.

И, когда я мысленно слышу
удары волн о гранит,
как другие слышат
шаги секундных стрелок,
я знаю, что это —
прошлое стучит в окна моего сегодня,
молчаливо требуя осуществления своих мыслей.