И я там был, мед пиво пил... посвящаю мурманчанам

    По главной
    сути жизнь
    проста:
    её уста,
    его уста...
   В.Фёдоров             

Я слышала о моряках такую байку. Когда в старинку морские волки били китов, иль уходили поразбойничать в других морях и океанах.
Они в рундук иль  кейс ставили склянку с крепким
ромом и элитным  табаком для фимиама.
Чтоб пропиталась их одежда выходная изысканным карибским ароматом, за длинный рейс, напоминая о прекрасных островных закатах,
И чтоб, сходя на берег с корабля, за ними следом тянулся шлейф,
благоухающий удачей,
авантюрным духом,  мужской силой, а не прокисшим тесным кубриком и солониной.
Это был шик!!!
И лучше не было парфюма для рыцарей штормов, морей и океанов, морских бродяг отважных мореманов; бескрылых альбатросов -посланников земли.
Для женщины запах мужчины - запах любви.
Это случилось в январе.
Сидели мы в чужой прихожей и я была
окутана туманом своего амбрэ.
Уткнувшись в свитер мужа капитана. Красивого родного человека, который бризом пах, как солнцем пахнет лето.
И карабельною каютой, которую он наполнял души своей уютом.
Еще он пах надёжностью,
великодушием, силой,
кубинскими сигарами-их как реликвию хранил он. И ромом пах
"Гавана Клаб", и "прочим" ромом,    которым нёбо иногда ласкал, о глади моря вспоминал - sin una vela. В то время как душа давно к солёным бризам прикипела, где он бывал.... 
Он плавал под кубинским флагом и ром ему воспоминания оживлял как и коллекция его секстанов, которые  не плавали ни с кем давно, а пахли рубкой все равно.
Я примостилась
у его плеча. И он таким знакомым жестом  руку мою локтЁм прижал к себе  и мой мизинчик утонул в его руке.  
Сидели мы на вычурных козетках.
Обои, гобелены тарракотового цвета все были  сплошь в  серебрянных розетках.
А по периметру порфир красиво нишу обрамлял, в которой из фарфора нежно-зеленого бисквита, висел портрет-овал.
А предыстория проста: я прилетела в ленинградский порт, куда из северных обьятых льдом широт,мой  муж причалил "Емельяна Пугачёва" свой пароход. И мы пошли проведать своих друзей. Квартиры их и мастерские напоминали мини музеи.
Их имена
кому ласкали, а кому и настораживали слух.
Это была столичная элита, в стадии "медных труб".
Кое-кому из них, кое-чего сходило в
прошлом с рук. Они - то знали за кого иль вместо кого так хорошо живут. Их память
избирательной была, и так им пригодилось в жизни это. 
Они служили "обертоном", при прославлении
Страны Советов.
Они, конечно,  были корифеи!
Темы подблюдные все   о любви к России, вскользь о маразматиках в кремле. О том, что Мельпомене и исскуству служить счастье и, что они не даром обласканы Советской властью. 
Они лукавили. Не только с нами, но и с самоё собой.
Большая часть, жила с домокловым мечом над головой. Вздрог страха, всяко, их одолевал, когда коллега его уровня  "на Химию канал".
При  Брежневе
"канать на химию" было в особой моде. Эта фигура речи прижилась в народе.
Вот тут мы все были равны. Из леса одного, но разные грибочки. И мы солились, если угодно, квасились,  как ни крути, в одной большой Советской бочке.
К Вильнеру В. мы тоже заскочили. Обняли его старенькую маму, да пару литографий прикупили.
И наконец-то
сделали визит
к Никнику маститому
коллекционеру.
В который раз прошлись по его дому, как по вольеру - диковин мировых:
картины европейских мастеров, изделия из мейсена и веджвуда спорили с грубостью
агитационного фарфора, и то, что это подлинные экспонаты не было спору. Были тарелки из фаянса,с рабочим и крестьянкой.  Конечно, между ним и севрским порцеляном не было альянса, но он внимание такое привлекал, что мог любому русскому
или китайскому
фарфру, ввиду распада СССР
дать фору.
Он был дороже
дворцового столового стекла, которым   ежедневно стол в царских дворцах  сервировался-  копии хрусталя, который по особенному торжеству из горок доставался.Был порцелян времён
боксерского эхитуаньского восстания,
свидетель зыбкого  поруганного мироздания.
И интерес к нему велик
и сострадание. 
Соседствовали рядом Рерих и Куинджи,
Айвазовский, Петров-
Водкин, в который раз
разглядывали
"красного коня".  Ни замысел, ни репродукция и не оригинал, ничто не тронуло меня.
Но в этот раз был поднят занавЕс,  А...т-а-а-м...
картины Сомова-
эротика и откровенный секс.
Его супруга не поддерживала разговор, но все ж, прервав Черни этюд, сказала вдруг, что завтра из Москвы приедет  Рихтер Святослав их близкий друг. "Он здесь
проездом даст концерт. А репитирует перед концертом у  одной из её подруг. Мы
слушаем  под дверью его прогон. Узнаю у кого он будет и вас
с собой возьмём".
И все случилось.
Не иначе, нам
помог Творец. Попали мы с супругом во дворец. И не было людей счастливее нас. Сидели рядом две
красивые соседки - не отвести глаз...
Одна из них актриса из Сатирикона Элен Шабо,  с которой быстро мы сдружились в ожидании Годо.
Тоже похоже на абсурд-
приехать в Ленинград на пару тройку дней и так насыщенно прожить
среди гостепримных и изысканных людей.
Судить о мастерстве
его игры, конечно,
знаний мало. Уж очень редко на живых концертах я бывала.
Да, фонотека много мне дала, которую я скурпулезно  собирала.
Счастье так быстро пролетает и вот уже взволнованные мы выходим на крыльцо, бредем куда попало.
Бетховен душу рвал, Брамс филосовски сгладил все углы- умиротворил...
И ничего он больше нам не предложил.
Я так люблю когда он исполняет Баха. Лишь раз я слушала его игру вживую, и удивлялась его пристальным настырным извлечением звука.
Казалось если он опустит руку и не продолжит свою игру я задохнусь и я умру.
Опешенные неизгладимым впечатлением,
дошли пешком до Невского проспекта
Какие-то стихи я бормотала, наверняка
любимого поэта.
Вспомнили молодость как мы по Мурманску гуляли.
Как у него я одолжила рубль.
В маленький магазин "Мелодия" зашла, пластинку Вана Клайберна купила...,
ему торжественно вручила...
Как он к родителям знакомиться пришёл в наш скромный дом...И как заплату на салфетке 
мама прикрыла блюдом с пышным вологодским пирогом...
Целуя мою руку,  сказал сквозь грусть:
ты так легко одета...
Ты поезжай на пароход...А я..., пожалуй,
всё ж пройдусь...
Тролейбус пролетел, искря на стыках.
Я его поняла: фейерверк
потух, карета превратилась в тыкву...
Аврора дрыхла.
Избавиться от сумерек
ей помогали фонари.Тьма смЫкала отсвЕт со
стен домов и окон. Дремало дерево, завернутое в снежный кокон. Свинцовое нависло небо. Что с нами час назад произошло -  быль... или небыль...?
И под ногами наледь, тёмные бугры. Транспорт рябит в
расквашенном снегу
цветной мерешкой.
И всюду грязь, с каменной
крошкой вперемешку. Разрыто всё-"Не велено пущать!!!"-Не истребимые заборы.
Абсценные из мигофона " переборы"...
А в переди не менее унылый порт.
Погрузка, полон рот забот и предстоящая  разлука... Но знала я, как только он взлетит  по трапу, сразу уйдёт хандра и прочая докука.
И я сильнее сжала его руку... и не отпустила...
Потом медведя дочери купили, с
пункта переговорного ей звонили, сказали, что скучаем, и что души мы в ней не чаем...
Меж тем, Аврора
разредила тучи последними утра лучами.
День разгулялся. Дошли пешком до трапа. Наш пароход, увидя нас, заулыбался.
На сердце стало
так легко.
В кают-компании отведали супца, сьели холодные котлеты.
Винтажный выпили компот по прозвищу
"Мадам Клико".
Потом от Елисеева глотнули пАленого рому.
А вечером за мной пришло такси.
Мой курс
лежал к аэродрому.
Помошник в трубку
прохрипел, что лоцман на борту - отход!
И я счастливая отправилась в полет.

Н.Бабинцева.
2021г.
Октябрь, Кипр.

Фимиам-
составное
благовоние.
~~~~~
El cielo sin uno nube.
El mar sin una vela.
Solo la espuma ,
Sobre la arena.
Небо без единой тучки.
Море без ...волны.
только пена на песке.
JOSE Marti.  Кубинский поэт.
Любимый стих, моего 
мужа.