Единственная

                С.Брайко

Двор потери понёс, словно смерч здесь пронёсся, тайфун,
сад под пилы пошёл, сквер под пилы, тошнит от их воя,
а всего-то и дел, что во власти проныра и лгун,
обещавший одно, а на деле – творящий другое.

Из ментов – в интуризм, а оттуда – и в мэрах  засел,
ввёл обманом коллектор неслыханных норм и размера,
и курочит всё в Ялте строительный злой беспредел,
после всех реконструкций и дел хитроумного  мэра.

В центре Ялты растут небоскрёбы, отели, дома
планировки улучшенной, в парки врываются, ибо
нувориши, стройбанды совсем посходили с ума:
безнаказанность плюс капиталы, плюс дикая прибыль.

И «презренная проза», под стать им, всё рвётся в стихи,
А куда от неё? (тем не менее, автору стыдно!).
Столько в жизни ненужной и вредной подчас шелухи,
что за нею порой позитивных явлений не видно.

Мне, по-честному, жалко, что Чеховской Ялты уж нет,
время мчится вперёд, кружат звёзды над городом роем,
а над бывшею школой торжественно взмыл минарет,
здесь когда-то деревня была, и звалась – Дерекоем.

Я люблю этот город, и, значит, больнее вдвойне,
новострои помпезные выглядят часто нелепо,
но весёлые яхты всё также бегут по волне
или против волны, и всё также пленительно небо.

Я люблю этот город и гор очертанья кругом;
здесь любимую встретил, и здесь же венчались в Соборе;
здесь мой друг закадычный стал наипервейшим врагом,
потому что он предал и дружбу, и Ялту, и море.

И Приморский наш парк тоже в Бозе почил, где с тобой
мы встречались тем летом, и счастье дарил нам он щедро:
как любили мы слушать здесь наш полуночный прибой
и на лунные волны смотреть под раскидистым кедром.

Всё бывает на свете, как пели Гомер и Шекспир,
все обиды пройдут, были б только счастливыми дети.
Я люблю этот город, он мне заменил целый мир,
я другого такого не знаю, не видел, не встретил…