картавая синь

я собираю нигде. я его собираю.
по углам. по люстрам. по сквознякам.
нигде нисходит с небес в мое логово.
его я люто ненавижу и проповедую скрепя сердце.
нигде - это вечная память, память скорби,
память изгнания. солнце уже отходит от музыки,
от ноги оно отлетает, и теснится в пустоте,
и прядет свою немую нить. правда,
правда правит микрокосмом и он открывает свои немые двери,
и вот, они говорят, они говорят! одесную меня мое святое слово,
и говорить - его самозабвенная миссия, его непогода,
его литавры, его картавая синь в листопаде казни.
говорить - вот что приходит в мои уста и уходит,
созидая свое величие.
прихожу я к людям, к людям я прихожу, как спектакль,
как рана снега, как музыка дождя.
приходить - вот что нужно делать трезвым лучам,
трезвому солнцу правды.
правда теребит величие, правда не дает замолкнуть,
и я ликую при ее дверях. правда греет сердце,
и корни его уходят в небо,
проповедуя излишество казни.
лей свое солнце, снег, лей его в высь,
созидай свое пространство,
прячь свои несметные богатства в небо,
в землю, в рогатые бивни листопада.
рогатая высь жаждет поцелуя,
и я кричу ей назло,
я ее раздеваю смелыми ногами.
ноги уже одеты,
ноги уже разговаривают в темноте забвения.
вот что  я прячу для тебя, нога - я прячу для тебя слово
казни, слово щебечущих гамм. орет во мне мое слово,
не дает уснуть, и я просыпаюсь с его седым забвением.