Б22. Ольга Флярковская. Замечания члена жюри

Дорогие друзья!

В эти предновогодние дни совершенно не хочется увязать в долгих рассуждениях pro et contra. Я отобрала то, что меня больше всего тронуло. Хоть копья сломай о головы друг друга: поэзия – это послания сердца, а не рассудка...
Всем вам спасибо за стихи. Я столько раз прочла их, что уже ощущаю себя почти соавтором!)) Выстроить их по принципу «от худшего к лучшему» не получилось. Стихи взялись за ручки и стали водить вокруг меня хороводы. А какие-то не присоединились – видимо, водят хороводы в других обзорах. Но они тоже замечательные, все – и по-своему!

1. Чен Ким

Остановка

Вот монастырь Свято-Данилов.
"А ну, подруги, не зевай!"
Собрав оставшиеся силы,
Старухи грузятся в трамвай.

Кряхтя и суетясь расселись.
Вагон продолжил свой маршрут.
Достали книжки, что за прелесть -
Ну прямо Смольный институт!

К своим слезящимся глазам
Молитвослов подносят ближе.
Старушки что-то видят там,
А я вот ни хрена не вижу.

Мой дух живет слепым кротом,
Не знающим дневного света...
Вчера в трамвае городском
Я наконец-то понял это.

Отличное стихотворение о самом главном. Случайная встреча в трамвае у Свято-Данилова монастыря вызывает в ЛГ глубокую рефлексию, выраженную совсем простыми словами. Образы старух предстают перед глазами, как живые. О них сказано с добрым юмором и настоящей приязнью. Серьёзнейшая тема веры совершенно лишена того, что часто проскальзывает в такие стихи, обесценивая в них поэтическое начало: нравоучительности. А решается она автором глубоко и честно! 
В ленте приёма написала автору о его удивительном свойстве самые затасканные, избитые рифмы («вижу-ближе», «света-это») делать живыми человеческими словами. Это – редкое умение, оно говорит о настоящем таланте. Вот и «глазам-там» – неточная рифма. А как работает! Перед нами тот самый случай, когда концентрация авторского взгляда, ясность идеи и простота изложения полностью оправдывают его выбор. О склонении «молитвослова» в строке мы с автором поговорили. Он не внял. Тем не менее: стихотворение безоговорочно мною принимается. Потому что оно в меня попало, и, похоже, навсегда.

2. Дядя Игорь

Человечек

От слияния сердечек
И волшебных нежных слов,
Получился человечек.
Человечек, будь здоров!

Три кило, полметра ростом,
Голос пробуя, кричит.
У него всё в жизни просто -
Мама, папа, аппетит.

Тук, тук, тук -
Стучит сердечко,
Изучают мир глаза.
Он открыт для человечка
Вот уж целых два часа.

Вот и всё. Три четверостишия четырёхстопным хореем. Дважды повторяется рифма «сердечко (-ек) – человечка (-ек)». Ещё есть «кричит-аппетит» и «глаза-часа». И это не имеет ни малейшего значения. Потому что это для меня – поэзия. Живая и чистая. Поэзия – необходимая именно сегодня, при всеобщей какой-то уничижительной оценке друг друга, неготовности мириться ни с чем и ни с кем. Это простое стихотворение – выдох добра в мир. Добра стало больше.
Человечек, будь здоров!

3. Татьяна Павлова-Яснецкая

Прогулка

– Здравствуй, соседка!
– И вам не хворать...
Вздумалось мне погулять в кои веки,
чем в одиночестве дни коротать,
молча души вычищая сусеки.

Зимний денёк нынче очень хорош
в светлых, размытых тонах акварели!
Пусть с ветерком небольшим – ну так что ж,
если с собой не принёс он метели?

Неугомонных собак переклик
где-то за крайними слышен домами,
слабо очерченный солнечный лик
еле виднеется в зыбком тумане.

К ночи, наверно, ударит мороз,
ну а пока всё в покое счастливом,
в поле заснеженном – лезвия лоз
голых ракит с красноватым отливом.

Тихий вокзальчик, платформы пустырь,
в воздухе редкие белые мушки,
птичьих следов кружевная цифирь
возле исклёванной хлебной горбушки.

Вот уже день начинает темнеть,
трубы над крышами вновь задымили…
Как же мне хочется помолодеть,
чтобы раздумья меня не томили,

чтоб я весёлой вернулась домой,
где, прикурив от огня сигарету,
тихо сказал бы мне друг дорогой:
– Как же ты долго бродила по свету!

Пример того, как свежо и современно может прозвучать вполне классическое стихотворение.
При прочтении возникает стереоэффект, и ты вместе с ЛГ погружаешься в этот зимний день с его звуками и ощущением воздуха и пространства. Сменяющиеся картинки соответствуют дыханию при размеренном шаге. «Птичьих следов кружевная цифирь» взяла моё сердце в плен без штурма.
Неожиданный всполох резкой и яркой звукописи: «лезвия лоз»; словно обрывы подкравшихся воспоминаний – провалы звука «П»: «платформы пустырь» на безмятежном «тихом вокзальчике». Лирический «тёплый» финал стихотворения окрашен печалью, героиня искренна наедине с собой, она мечтает о почти невозможном:
Как же мне хочется помолодеть,
чтобы раздумья меня не томили... (с)
Но всё же последняя строка опрокидывает грусть и звенит надеждой!

4. Михаил Белоногов

Atom Heart Mother

If I were a good man,
I'd talk with you
More often than I do.
Roger Waters

Я был сердобольным и добрым вначале –
в начале земного пути.
Потом «без усмешек встречали», прощали…
и сами просили простить

за боль нанесенных обид ненароком,
за шрамы на сердце моём...

И я с лёгким сердцем под солнцем и Богом
шагал по сердцам напролом.

И так до седин оставаясь беспечным,
я к финишной ленте пришёл бессердечным –
по мнению добрых людей,

его потерял я по собственной воле…
Верните мне сердце, из крови и боли,
из атомов мамы моей.

«А если б я был хорошим человеком,/ Я б разговаривал с тобой чаще, чем сейчас». Роджер Уотерс
Знаете, бывает такая скрытая закономерность существования эпиграфа, когда ещё докопаться до неё надо, но читатель чувствует, что автор прав, привлекая в свой текст чужую строку, прося её благословения или, напротив, делая мишенью для спора заключённый в ней смысл. В этом тексте эпиграф так же важен, как рука или нога человеку. Стихотворение – крутой и местами не очень ровный подъём к финальной строке, точнее, к двум оглушительно тихим и обескураживающе новым в своей простоте строчкам. После их прочтения что-то происходит там, где сердце. И на время куда-то выпадаешь из одной реальности в другую, нет, просто ныряешь на глубину собственной жизни.
Это механизм работы поэзии на уровне души.
«А если б я был хорошим человеком...»

5. Александр Марочкин

тот самый язь

я выпотрошенная рыба
тот самый язь
поймали выпотрошили
отпустили
и смотрите суки
теперь смеясь
как я барахтаюсь
в каком стиле

может быть кролем
лопачу гладь
может быть топором
глубины
язь не сумеет
сказать вам б.
что вы наделали
хунвейбины

язь облегченный
плыву легко
язь потрошеный
вспороли душу
я уплыву
далеко-далеко
в самую чистую
из речушек

в самую мелкую
с белым дном
и простодушными
пескарями
чтоб не нашли
даже днем с огнем
и не обжарили
с сухарями

чтоб не плевали
моих костей
нежными ротиками
флейтисток...
babies вот гамбургер
вот чизкейк
язь несъедобен
hasta la vista

Совершенно другой по настроению, густо насыщенный эмоциями текст. Он весь словно потрескивает от зашкаливающего напряжения... ЛГ ещё повезло: кто ж выпустит потрошёную рыбу? Доведут её до съедения, как ни крути...
Приведу здесь несколько своих слов из ленты приёма. «Стихотворение, конечно, о людях. А я – о своём, наболевшем. Меня просто накрыло однажды на рынке у аквариума, где сидели живые раки. Как они лезли горкой на стенку, как они стремились дышать, жить... Я на мгновение переместилась туда, к ним, за стенку. Какой же они испытывали ужас! Я оттуда выбежала, зажимая рот рукой от слёз, которые меня душили. Спасти раков не было возможности. Эта страшная жестокость сопровождает нас на протяжении всей жизни. Вот в этом и заключается самое главное последствие грехопадения».
Стихотворение – отличный образчик современной поэзии, очень мужское по подаче. Оправданная рваная строка, сниженная, даже бранная, лексика, отсутствие знаков препинания (точнее – предельная их минимизация) словно передают задыхающуюся от боли речь. Конечно, язь – это аллегория, и автор говорит о себе, о своих переживаниях. Но ведь и аллегория такого рода – не случайна. Впрочем, всегда и все стихотворения о животных (птицах, рыбах...) – на самом деле, написаны о людях.
 Пусть с Вашим язем случится чудо, пожелала я автору в ленте приёма. Он ответил: «Язь чудно заштопан, резвится на мелководье, с ним все отлично. А у человечества проблемы, мы застряли на очень низком уровне развития) друг друга не жалеем и не бережем, а уж братьям меньшим как достается…»
Вот за этот христианский контекст, за этот вопль о милосердии я выделяю для себя «того самого язя» в «особую» папку. Кстати, рыба – один из древнейших христианских символов...

6. Зинаида Палайя

Чужие берега

Океанский край Европы.
Волн прозрачных вечный ропот -
волны слёз полны.
Эти слёзы мне не внове:
мы одной с тобою крови,
всплеск седой волны.

Помнишь? я - ещё девчонка,
ты - извилистой и тонкой
пеной на песке.
Я ступаю осторожно,
будто чую нежной кожей:
не сроднюсь ни с кем.

Чистый ветер Сахалина
от рожденья и поныне
мне в наследство дан.
Все разлуки и потери
я твоею мерой мерю,
Тихий океан.

На чужом краю вселенной
ухожу по кромке пенной
в дорогую даль.
И опять со мною рядом
над волны седою прядью
детская печаль.

В шуме вечного Парижа
не найти того, что ближе,
чем волны разбег.
Путь земной, как вспышка, краток...
Унеси меня обратно,
пенный оберег!

Знаю и бесконечно уважаю творчество этого автора. Стихотворение-погружение, медитативное чередование строк, горьких и сладостных на глубине, в чём-то напоминающих вкус морской (океанской!) волны. Жизнь! Ты уходишь так быстро, что детская печаль ещё реет над седой прядью волны, сахалинский прибой слышен и в «океанском краю» Европы. В этих мастерски написанных строчках можно расслышать и эхо судеб эмигрантов первой волны, отыскать на прибрежном песке россыпь щепок прекрасного корабля дворянской культуры, разбитого революцией. Читатель может различить и некий повторяющийся мотив собственной судьбы. Судьба – путешествие – разворачивающаяся метафора этого стихотворения. Пророчески звучит автобиографическая строка:
Я ступаю осторожно,
будто чую нежной кожей:
не сроднюсь ни с кем. (с)
Но ЛГ находит свою стихию: приливы и отливы рифмованной поэтической речи, её величавый шелест при откате на глубину...

7. Наринэ Карапетьян

Сирень

Сирень распушила свои пятерки,
Вывела все свои «счастья»
И. Сельвинский

Четыре – пять ли лепестков –
пчела не ведает соблазна,
ее мечта – нектара страза:
нырнуть в тычинковый альков,
в прохладный лиловатый шелк
движеньем бархатных ворсинок
зарыться, выгибая спину –
и никакой мечты еще.
А мне загадывать грешно
от любопытства без причины,
и я с дистанции пчелиной
схожу, не лезу на рожон.
Дурманит пышная сирень
духмяной грезой непокорной –
взрываясь гроздьями попкорна,
сплошь в лепестковой мишуре,
она отпразднует июнь,
на угощения богата,
и каждый атом аромата
стечет по солнца острию.
И я, пронзенная насквозь
той золоченой шпагой с лету,
собрать лирического меда
хочу – но вот, не довелось…

Вот ещё один пример весьма удачного использования эпиграфа (ранее я коснулась темы эпиграфа, говоря о стихотворении Михаила Белоногова)! Он не только проясняет некоторые моменты в авторском тексте, но даёт настроенческий посыл, такой, мне показалось, немного джазовый...
Изящное стихотворение! Камерному сюжету автор придал филигранную отточенность. И это при густоте, даже некотором наслоении удивительных, необычных образов: «тычинковый альков», «нектара страза», «взрывающиеся гроздья попкорна» (о раскрывшемся соцветии сирени!), «непокорная грёза», «солнца остриё», «лепестковая мишура»... Стихотворение набирает обороты, развивается внутри себя и приводит читателя к финалу, который удивляет своей красотой и – вот именно! – лиричностью.
Отличительная черта этого текста: он весь – одна раскрывающаяся в оттенках смысла метафора. Поэт – пчела, желающая собрать мёд лиризма с красоты и изменчивости жизни, но «с лету» пронзаемая за эту дерзость «золоченой шпагой» природы.

8. Алёна Бабанская

Шкаф

Откроешь шкаф, а там повешенный
Твой старый плащ, тобой отверженный,
Тобой не ношенный пиджак
И кофты старые лежат.
Вот пара туфель века прошлого,
Когда-то щеголяли ножками.
А нынче странные дела,
Какая ножка подвела?
Вот платья лета невесомые,
Сезанном будто нарисованы
Сто лет уже как не носимые,
Как будто гири неподъёмные.
Откроешь шкаф,
А там - галактики:
Перчатки, кружева, халатики,
Плывут костюмов корабли
В межгалактической пыли.
И с каждым годом шкаф коварнее:
С той стороны таится Нарния,
Там ход времен неумолим.
И моль плюёт на нафталин.

Стихотворение привлекает тем, что оно словно и не стремится никого «привлечь», притянуть постороннее внимание... Напротив, это скорее монолог, обращённый ЛГ к себе самой с внутренней, очень сдержанной, болью и ностальгией по лету жизни, когда и «сезанновые» (чудесная деталь!) платья, и модные туфельки были так естественны и так востребованы. Однако этот полный личных деталей текст к финалу выходит на всеобщее, философское, звучание. Очень хороши ритм, выразительность интонаций. Не могу не отметить, что определение «повешенный», которым завершается первый стих, вводит меня в смущение что при первом прочтении, что при пятом. )
«Откроешь шкаф, / А там – галактики...», «Плывут костюмов корабли /В межгалактической пыли» - интересные метафоры многомерности человеческой жизни. И какую горестную коннотацию здесь приобретает Нарния! Что ж поделать, «ход времен» действительно «неумолим».

9. Евгений Багрянцев

Allemande

Снова - Бах. Беспокойные пальцы
моросят дождик 32-х.
И меня понимает, притих
кот домашний с душою скитальца.

Сквозь ажурную вязь аллеманды
вспомнил я твой задумчивый взор,
устремлённый в окошко веранды
на заплаканный утренний двор,
на черневший дощатый забор
под цветущего хмеля гирляндой.

Диалог хроматических секст
с нижним голосом, тихо фонящим,
убеждает, что прошлое есть,
что в дуэте оно с настоящим.

А это стихотворение мог написать только музыкант! И дело не в специальных музыкальных терминах, хотя они очень украсили текст. Просто автору удалось передать музыку проживаемого мгновения, написать и сыграть музыку – словами.
Беспокойные пальцы
моросят дождик 32-х.(с)
Именно так. Перенесённое значение сказуемого «моросят» создаёт точный и наполненный образ.
Замечательный, такой уместный, логичный, по-хорошему простой и в то же время глубокий финал.
Воспоминания о возлюбленной, задумчиво глядящей в окно веранды на заплаканный от дождя двор, словно прорастают сквозь звуки аллеманды. Чуткое ухо внимает диалогу «хроматических секст», отмечает его оттенки, а сердце... Его голос не отключишь, власти его не отменишь, мысли о любимой – тут как тут. Вот и пусть он звучит, этот голос сердца, решает автор. Ведь это ещё один диалог: прошлого и настоящего. И в этот особенный час они сливаются в дуэт...
 
10. Алексей Ленивец

Подсолнух

НапАдал снег, растаял,
теперь мороз и лёд.
С ведёрком дворник Таня,
как сеятель, идёт:

летят щепотки соли -
рука её верна.

- А у меня подсолнух! -
ей крикну из окна.

Она недоумённо
прищурится в ответ:
- И где подсолнух? дома?
в горшочке что ли?

- Нет, -
я улыбаюсь мило,
загадочно почти.

А солнце в жёлтом мыле
купает кирпичи

домов вокруг,
смывая
ночную мглу и грусть.

Довольствоваться малым
с недавних пор берусь.

До счастья -
пол-подскока,
заоблачность - отстой.

Растёт, как слон, подсолнух
из семечки простой.

Цветёт
и отгоняет
остывшие ветра -
они вперёд ногами
несут друг друга в рай.

А мир болит разладом,
вопросы не закрыв,
однажды станет адом -
за нефть,
за фейк,
за Крым.

Спущусь из дома: - Дай я
с ведёрком помогу.
Смеётся дворник Таня,
летит с проспекта гул -

контральтовый спросонок.
И
всех
смешно любя,
на льду растёт подсолнух,
но
вижу -
только я.

А вот стихотворение с противоположным посылом: в нём настоящее обручается с будущим, а не с прошлым, в тексте так и кипит жизнь!
«Растёт, как слон, подсолнух / из семечки простой» – метафора растущего солнца словно освещает весь текст изнутри. Такие улыбчивые, такие авторские образы и персонажи: «сеятель» весны Таня, «контральтовый гул» проспекта, «жёлтое мыло», «купающее» кирпичи соседних домов...
В стихотворении происходит углубление сюжета, ввод драматичного социального мотива. Преодоление «разлада», царящего в мире, происходит через простой и добрый поступок ЛГ:
Спущусь из дома: - Дай я
с ведёрком помогу.
Диалог героев очень оживляет текст. Вообще, интересное дело, – здесь словно постоянно звучит смех, такой «шекспировский» – «смех смеющийся», выражающий радость мироздания...
Замечателен и очень заразителен образ подсолнуха – растущего счастья...
Неожиданный, философски объёмный, жизнеутверждающий финал.
Мои вопросы к автору начались с этого места:
А мир болит разладом,
вопросы не закрыв,
однажды станет адом -
за фейк,
за нефть,
за Крым.(с)
Всё же не стоит с такой уверенностью говорить, что мир «однажды станет адом». Даже если это такая авторская гипербола для передачи своего опасения. Если на то пошло, мир им или «стал», или «может стать». Вообще, как-то лихо это сказано в стихотворении, обо всём одним махом. На мой взгляд, эта непроговорённость, поспешность, размытость высказывания всё же портит текст. Понимаю, что автору был необходим драматический мотив и для создания контраста, и для спокойствия собственной совести: болело – сказал. Однако в таких тяжелейших темах не должно быть поверхностности. Если бы не этот наскоро скроенный кусок, место в моём шорте было бы намного выше. Но шорт, по сути, мелочь. Тем более, что у нас – хоровод. ) Много важнее другое. На мой взгляд, поэту от таких пророчеств стоит воздерживаться особенно сегодня: мало разве зла на свете? Слово материально – об этом нельзя забывать.

11. Фадей Максимов

Киты и крыши

Море волнуется. Море живёт над крышей.
За облаками, в море, – живут киты.
Сквозь облака голос китовый слышим –
Крыша и я. Жаль, что не слышишь ты.

Ты мне не веришь? Не видишь китов и море?
Но это правда – киты в небесах поют.
Им рукоплещут волны, целуют морды
Мокрых, парящих в небе, больших зверюг.

Тихое пенье колышет небесный купол.
Купол колышет крышу и мир слегка.
Днём звездоглазый кит не увидит глупых
Топчущих крыши, смотрящих на облака.

Ночью, из моря, луна выплывает плошкой.
Самое время заслушаться тишиной.
Я подпою китам, помоги немножко.
Чтобы киты в нас верили – громче пой.

Видишь, хвостатое облако стало ниже?
Это поющий кит заприметил нас
Веришь? Конечно, веришь и даже слышишь.

Мир замирает.
Море волнуется – раз.

Очень живой и интересный текст. Что-то в нём есть от детской поэзии: отсутствие внутреннего запрета на фантазию, искренняя, доверительная интонация и простота формы. И вот этот вопрос: ты мне не веришь? Так дети фантазируют, а им очень важно, чтобы им верили! Это и взрослым важно, словно утверждает автор. И вопрос о вере повторяется в стихотворении уже без частицы отрицания: «Веришь? Конечно, веришь и даже слышишь», а чуть выше: «Видишь, хвостатое облако стало ниже? Это поющий кит заприметил нас...» Так что, следуя внутреннему сюжету стихотворения, искренняя вера не обманывается в своих чаяниях!
Им рукоплещут волны, целуют морды
Мокрых, парящих в небе, больших зверюг. (с) – просто чудесная строчка.
Вот и мне кажется, что я тоже услышала и даже увидела поющих китов... Включилась в эту игру! Мир замирает. Море волнуется – раз!

12. Александр Оберемок

гензель

бросай на землю не сор, не хлам, а хлебные крошки слов,
пока не скрылись во тьме потсдам, ганновер и дюссельдорф,
пока сестра на октоберфест готовит свою стряпню,
а ведьма пряничный домик ест, не трогая малышню

бросай, вернётся тебе добром, за слово дадут строку,
на ус мотая, в лесу сыром считай, прибавляй ку-ку,
заходишь в лес – попадаешь в вальд, где братья наносят гримм,
иди вперёд, неуёмный скальд, отчаянный пилигрим

пока кружится дунайский вальс и каждый второй – шопен,
пока не требуют аусвайс под песни морских сирен,
пока хула не сожгла дотла – кончается сказка-ложь,
иди, покуда земля кругла, куда ты, дружок, уйдёшь

Готическое такое стихотворение... Классический образец нового неклассического текста. ) Ни заглавных букв, ни точки в конце – в данном случае всё это чётко работает на месседж. Одна из заповедей постмодернизма гласит: никакой главной мысли в финале. Другая: размытость нравственной оценки... Полифония образов, эмоциональное и смысловое равенство всех составляющих, коих много: грим братьев Гримм, каждый второй – шопен с маленькой буквы, неуёмный скальд... В этом наборе, безусловно, присутствует выбор – стихотворение написано очень опытным автором, свои приёмы он применяет весьма виртуозно. И о размытости нравственной оценки в случае «гензеля» говорить не приходится. Глубоко зашифрованное авторское сочувствие герою и человеку сквозит в этом тексте, прорываясь потрясающей пронзительной строкой: «а ведьма пряничный домик ест, не трогая малышню». Она падает куда-то глубоко в душу, оставляя холодок неуютного предчувствия, от которого никуда не деться, как только думать, думать, и думать: «пока не требуют аусвайс под песни морских сирен». И, действительно, невесёлые мысли посещают, как наложишь этот поэтический код на политический и духовный пейзаж за окном.

13. Ида Лабен

Инкерман

Мой странный сон - замерзший Инкерман.
Нет никого и жжет сухая стужа,
И всюду стынут зеркальцами лужи.
От ветра сунь в негреющий карман
Негнущиеся пальцы. В цвет золы –
Ландшафт величественный и увечный:
Глазницы келий смотрят из скалы,
И оплетает их сквозную вечность
Петля норд-оста, ледяной крупой
Швыряющегося, гоня с дороги,
Пока обледенелою тропой
Меня несут, оскальзываясь, ноги.
Чем ближе к дому, тем быстрее шаг;
Куда спешить тому, кто обездолен?
Ему - лишь ветер, рельсы и овраг,
Пещерный монастырь, провалы штолен.
В глазницах этих призраки живут,
Да кто еще бы выжил в этот холод,
И сосланные, умирая тут,
В бреду домой спешили в Вечный Город.
И мной овладевает мерзлый бред,
Повсюду лишь пещеры и провалы,
Мне не дойти домой, и моря нет,
А есть лишь натиск ледяного шквала
И сизый проблеск гаснущего дня,
Колеблющийся занавес метели.
Одышливый иззябший товарняк
Ползет, протяжно воя, из туннеля.
Но путь к себе утрачен – сквозь буран
Не различить заснеженные вехи.
Не узнавая, смотрит Инкерман
Сквозь каменные стылые прорехи.

Красивое, величественное даже стихотворение. Завораживающая сновидческая эстетика... Медленное погружение в сменяющие друг друга образные картины... Случилось, что я хорошо знаю и это место, и его историю. «Мёрзлый бред», «буран», «колеблющийся занавес метели» всё же большая редкость в этих краях. А просто снег и лёд – большая радость. Наверное, поэтому я и вижу всё иначе. Тем интереснее мне было оказаться внутри этого текста. Тем более, что по признанию автора – это «странный сон», а чего не приснится. Во сне же – иные предполагаемые условия...
Куда спешить тому, кто обездолен?
Ему - лишь ветер, рельсы и овраг...(с) - Начиная с этих строк, текст словно расширяется, в него входит История.
Хороший финал. Очень важно, что именно «не узнавая» смотрит Инкерман.

14. Жиль де Брюн

зимний пейзаж с поздним трамваем

Зима, и некуда уйти
из города, что застлан снегом.
Метель, и колокол гудит.
Метель, и ночь приходит следом.

Вот припозднившийся трамвай
фонарным золотом подсвечен.
И церковь на плече холма
плывёт сквозь снег ему навстречу.

Безлюдье парковых аллей,
деревьям снящаяся зелень –
не чтобы выжить в феврале,
но к близкой радости весенней.

Как счастье, выпрошу себе
вернуться на кольцо трамвая:
мой город нежен, чист и бел.
Новорождён, неузнаваем.

Чистое стихотворение. Для меня прозвучало как видение из прошлого века...
Завораживающий снежный пейзаж. Зимняя магия в сочетании с неявным мотивом уже случившегося Рождества, с уже свершившимся волшебством Двенадцатой ночи... Знаковый для русской поэзии трамвайный вагончик подсвечивает золотом огней февральский город с его чугунными парковыми решетками и молчаливыми деревьями. Навстречу трамваю из метели выплывает холм с церковью на плече. Это «навстречное» движение трамвая и холма (человека и храма), на мой взгляд, движет и всю образную систему стихотворения.
Немного оступилась на строке: «Как счастье, выпрошу себе / вернуться на кольцо трамвая». Слово «возможность» словно испарилось и оставило в ней некую пустоту.
Вообще, первые два четверостишия с «плечом холма» и гудящим колоколом, с трамваем и храмом намного сильнее финального. Для меня стихотворение завершилось на строке: «но к близкой радости весенней». Но сегодня в моде такие, несколько размытые, финалы.) Впрочем, возможно, автор хотел вернуться к началу стихотворения. В таком случае, ему это вполне удалось.

15. Флер де Ирис

ди-станционное

…а за окном всё мелькают поля, столбы,
нынче б с большим лукошком да по грибы,
вместо того, чтобы поездом
за пределы.
поздно метаться: «кондуктор, на тормоза!…»
сколько там лет натикало на часах?
сколько дождливых парков
осиротело?

до тошноты разговорчив сосед в купе,
трёп о высоком [Ван Гог, Мопассан, Шопен]
и бесконечный чай
"с сахарком, ядрёный".
мысли, что мельница, вихрем о том, о сём,
время обдумать былое, пока несёт
к чёртовой ма прокуренный
склеп вагона.

скоро сезон хандрить и тонуть в снегу,
только бы повод/зацепку/малейший хук,
чтоб ускользнуть в лабиринты
ближайших станций.
может быть всё ненадолго и не всерьёз?
смилуйся, Небо, ответь мне! но стук колёс
словно с издёвкой:
уехать
нельзя
остаться…

А действительно, «сколько там лет натикало на часах? /сколько дождливых парков
осиротело?» Не столь важно, сколько их, этих лет, и парков всех – не вспомнить. Душа человеческая может быть стара, как Мафусаил, и юна, как прыщавый подросток, а вот от чего это зависит? И эти возрастные качели только шире с годами, с приобретаемым опытом... Вот только боли не становится меньше, сколько ни живи. Как и любви?..
Безусловное достоинство этого стихотворения – его побеждающий, подчиняющий себе ритм. Ритм безукоризненно выдержанный, настолько, что в этом тексте строгое следование правилам орфографии не кажется необходимым, и допускаемая автором свобода – отказ от заглавных букв в начале строки и внутри цитаты – воспринимается естественно и не мешает прочтению, нисколько не путает читателя. Волнообразное накатывание вопроса на перечисление, на утверждение реальности хотя бы проносящихся мимо полей и столбов, словно нарастающий и стихающий перестук колёс.
Как точно схвачен и передан автором этот горький покой дорожной «заточённости» – обречённости думать над своей жизнью: «время обдумать былое, пока несёт / к чёртовой ма прокуренный /
склеп вагона»
«смилуйся, Небо, ответь мне!.. – вопрошает автор несколькими строками ниже, вот именно в этом случае прибегая к заглавной букве. Но не услышанный или не прочитанный им ответ тонет в приливах и отливах колёсного стука под вагоном: «уехать / нельзя /остаться…»
В стихотворении создан точный психологический портрет состояния ЛГ: эмоциональный раздрай, раздражение, но и большое желание преодолеть некий внутренний барьер, мешающий ей принять важное решение и обрести в нём покой, каким бы сложным оно ни было...

16. Братислава

Незыблемость

Уходит дом с поверхности земли,
Стирается из памяти и карт.
Душа у самосвала не болит,
Когда вывозит он убогий скарб.
Разбит асфальт, подъезда больше нет –
Руины в слое грязи и белил.
Здесь крестик выскребала на стене
Я кортиком, что дед с войны хранил.
Ковшом бульдозер сносит погреба,
Столбы в хвостах верёвок бельевых,
Песочницу, лишённую гриба
Ещё в начале сонных нулевых,
Заборы, чей-то дряхлый драндулет...
Бульдозер раздражён и неуклюж.
Взъерошенная кошка средних лет
Разглядывает небо в толще луж.
И кажется, что это я сама
Пытаюсь что-то в прошлом увидать.
Здесь скоро будут новые дома,
А нас уже не будет никогда.
Но нечто от незыблемости мест,
Пространство проверяя на излом,
Упрямо не даёт поставить крест
На доме, на дворе и на былом

По-настоящему сильное стихотворение. Узнаваемые, убийственно-точные детали жизни дома уже «вне жизни»: «подъезда больше нет», «столбы в хвостах верёвок бельевых», «песочница, лишённая гриба», «бульдозер раздражён и неуклюж». Личная интонация обнаруживает себя в тексте с появлением живого существа – кошки: «Взъерошенная кошка средних лет / Разглядывает небо в толще луж». «Толща луж» вызвала у меня некоторое недоумение, но в целом появление нового важного мотива очень хорошо подготовлено в стихотворении. С появлением «кошки» в тексте начинают звучать размышления героини «о времени и о себе», несколько спрямляются  смыслы, но зато появляется та пронзительность, без которой существование такого стихотворения невозможно: «Здесь скоро будут новые дома, / А нас уже не будет никогда...»
Выцарапанный в извёстке дедовым кортиком крестик становится заградительным крестом перед беспамятством – глубокая метафора.

17. Марина Докс

Ты не можешь разговаривать

моему спаниэлю Бонусу

Ты не можешь разговаривать,
Да зачем тебе оно?
Глаз твоих собачьих марево
Всё поведало давно

О любви большой и преданной,
Редкой среди нас, людей,
Так за что же ты – неведомо,
Вьёшься у ноги моей?

И своей хозяйке ветреной
Даришь ласку и тепло,
Так, что прочь уходит медленно
Накопившееся зло.

Ты не можешь разговаривать,
Но, не знаю почему,
Будто скрипка страдиварива,
Разгоняешь мрак и тьму.

Если боль ношу на сердце я -
Утоляешь грусть-тоску,
И волнами нежность стелется,
Как барханы по песку.

А взамен, мой друг безропотный,
Что могу тебе вернуть?
Поводок, маршрут истоптанный,
Да сухого корма чуть.

И на ухо, в шерсть лохматую
По-собачьи проскулю:
«Знаешь, как меньшОго брата я,
Девять лет тебя люблю».

Только жаль - уйдёшь безвременно,
Станет комната пуста,
Краткий век, тебе отмеренный,
Меньше рыжего хвоста.

Замечательное, подкупающе искреннее, полное точных характеристик стихотворение: «Глаз твоих собачьих марево / Всё поведало давно», «А взамен, мой друг безропотный, / Что могу тебе вернуть?/ Поводок, маршрут истоптанный, / Да сухого корма чуть», «Краткий век, тебе отмеренный, / Меньше рыжего хвоста»...
Развеять накопившееся в душах зло – вот это и есть самое главное предназначение животных в нашей жизни. В голову пришла крамольная мысль: бессловесные твари любят творение (человека) так преданно и всепрощающе, как завещано было любить друг друга нам, людям. Но как же больно навсегда расставаться с братьями нашими меньшими...
У меня осталось пара вопросов по тексту: барханы «песка», а не «по песку»; почему же корма только «чуть»; откуда читателю должно быть известно, что пёс уйдёт именно «безвременно», то есть – до окончания обычного срока собачьей жизни, или это недоработка автора в угоду рифме? Но я их не задала автору в процессе обсуждения, не призову к ответу и теперь.
А вот эту строку: «Краткий век, тебе отмеренный, / Меньше рыжего хвоста» считаю несомненной авторской удачей.

18. Фидель Сагитов

Лена

Пожелтевший листок, а на нём всего несколько строчек,
Берегу в своём старом альбоме уже много лет,
Может быть, это память напомнить мне хочет
О любви, что ушла без следа, и которой уж нет.

...Письма в наш гарнизон приходили порою не часто,
Мы несли свою службу в чужой и далёкой стране,
И, поверишь ли, их получить и прочесть было счастье,
Я их все сохранил, все что были написаны мне.

В письмах тех лишь три слова и почерк до боли знакомый,
Лишь три слова, которые мне подарили мечту,
Я те письма хранил среди фоток в солдатском альбоме,
Те слова помогали мне выжить в кромешном аду.

А потом я узнал, что ты вышла за лучшего друга,
И лгала о любви мне полгода ты в письмах своих,
А на свадьбе гуляла у вас вся Казань, вся округа,
Что сказать, он, конечно, богатый завидный жених.

Люди ревность порой называют болезнью недаром,
От неё не укрыться нигде, не сбежать, не уйти,
Даже рана, что я получил в том бою под Баграмом,
Так не жгла, не болела, не ныла в груди.

Во спасение ложь и обман, даже если во благо,
Никогда я понять и принять для себя не смогу,
Письма лгали твои, от стыда не краснела бумага,
Но я их до сих пор, сам не знаю зачем, берегу.

P.S.: у Лены всё хорошо. Их с мужем дом самый большой в городе. Они счастливы.

Не сразу нашлись слова для отзыва на это стихотворение. Меня останавливал явный биографический след. Стараюсь по возможности избегать оценки таких произведений. Но здесь ситуация обязывает меня это сделать!
В целом, стихотворение напоминает мне очень хороший текст для солдатской песни, она благодарно будет восприниматься как на музыкальных вечерах в частях или на мероприятиях воинов-афганцев, так и просто в концертах на патриотическую тематику. Написано чисто, мелодично, очень внятно. Сюжет не содержит недомолвок, путаницы, «узких мест». Конечно, история рассказана жизненная, такие раны, полученные в молодости, иногда болят всю жизнь, а иногда «просто» оставляют шрам на сердце, и не понятно, избавляться от него или пусть «живёт», как знак о былой настоящей любви...
Обрисованная автором ситуация послужила поводом к рождению многих стихотворений. Вот и Высоцкий не остался в стороне. Помните из его песни:

...Там сидел за столом, да на месте моем,
Неприветливый новый хозяин.
И фуфайка на нем, и хозяйка при нем, —
Потому я и псами облаян.

Это значит, пока под огнем
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моем
И по-своему все перевесил.

Мы ходили под богом, под богом войны,
Артиллерия нас накрывала,
Но смертельная рана нашла со спины
И изменою в сердце застряла.

Я себя в пояснице согнул,
Силу воли позвал на подмогу:
«Извините, товарищи, что завернул
По ошибке к чужому порогу».

Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
Чтоб согласье по дому ходило…
Ну, а он даже ухом в ответ не повел,
Вроде так и положено было.

Зашатался некрашенный пол,
Я не хлопнул дверьми, как когда-то, —
Только окна раскрылись, когда я ушел,
И взглянули мне вслед виновато. (с)

Эти раскрывшиеся окна смотрят на меня, читателя и слушателя, уже много лет, с самого первого прослушивания. И виноватой теперь чувствую себя я. Такова сила воздействия этого текста и его последней потрясающей метафоры.
Вот именно такой – запоминающейся на всю жизнь! – метафоры мне и не хватило в «Лене». Но! В стихотворении есть пронзительнейшая последняя строка. Вот это – «не знаю зачем» – вносит в текст даже не глоток, а поток поэзии. И – как ни странно – постскриптум поддерживает это ощущение, убеждая меня в том, что рассказана реальная история; он воспринимается как часть текста и прибавляет ему веса. И очень хорошо и просто звучит название!
Собственно, поэтический (а не хороший песенный!) текст для меня начался со слов: «А потом я узнал...» Во всяком случае, с этого момента текст драматически сгущается, «крепнет», его воздействие усиливается.
Один из немногих текстов прямого поэтического высказывания (назовём их так) в нашем конкурсе. Вполне состоявшийся.

19.  Татьяна Печурина 

Два окошка, три ступеньки
-
Бабка с дедом в деревеньке, в старом домике вдвоём.
Два окошка, три ступеньки… Им и зимы нипочём.
- Ты куда пошла разутой?
Вона валенки стоят!
- Не ругайся, старый, смутой,
Я к калитке и назад.
- В зиму что ходить без толку?
За сугробами поди
Схоронила ты кошёлку
Самогона?
- И не жди!
Лучше взял бы ты лопату,
Надо тропы разгребать.
- Я для этого разврату
Староват, етию мать.
Знаешь, бабка, раздевайся.
Чем морозы баловать,
К романтизму приобщайся,
Будем сало шкварчевать.
Бей яйцо на сковородку
Да томаты доставай.
Самогонки нет, так водку
По стаканам наливай.
- Да и то! Хотела было
До соседушки сходить,
Но ты, голубь сизокрылый,
Ловок всех уговорить.
Чай кипит. На сковородке жирно жарятся блины.
Бабка с дедом и без водки от общения пьяны.
Два окошка, три ступеньки…, им и это нипочём.
В захолустной деревеньке старики живут вдвоём.

Ещё один по видимости незамысловатый текст, а по сути – доброе, душевное стихотворение с живой, яркой, характерной лексикой, отличным разговорным ритмом. Простая картинка, обычная жизнь, неприметная ни с вершин власти, ни из окон пятиэтажек ближайшего райцентра. Зима, деревенский домик со снежной шапкой на крыше, раскалённая печь, жирный блинный дух, мороз, врывающийся в открываемую ненадолго дверь. Два старичка с завидной энергией общаются между собой. Не пропавший друг к другу за много лет интерес. Дружба супругов, постоянная взаимная забота... А вы думаете, что любовь – это что-то другое?.. – словно спрашивает нас автор.
Без этой тёплой, согревающей душу краски моё сегодняшнее путешествие по конкурсным стихам  было бы неполным, а наш хоровод – не таким красочным.
«В захолустной деревеньке старики живут вдвоём». Многая им лета!

20. Юрий Рехтер

Золотой жук

Когда, ночную темь взрезая,
Как нож, вскрывающий консервы,
Жук позолотой истекает,
Пылая мощью непомерной.

Клинки лучей-первопроходцев
Вгрызаются в небесный полог
И сердце всё сильнее бьётся
В ответ на каждый яркий всполох.

А удивлённая природа,
Вся - от травинки до вулкана,
Глядит на волшебство восхода,
Как на всплывающий "Титаник",

Мне кажется, что в этой части
Начала выхода из тени,
Таится знание и счастье
Дня первого от сотворенья.

Один из самых жизнеутверждающих текстов в конкурсе. Неординарный, живой. Наверное, в нашем хороводе напротив него шествует ослепительный «Подсолнух» Алексея Ленивца, но там солнце растёт на льдине во дворе, видимое только автору, а здесь нарождается – всплывает, как «Титаник», на наших глазах, автор выступает как бы от лица всех! Автор здорово передал энергию преодоления ночной тьмы через «режущие» образы: солнце – золотой жук действует «как нож, вскрывающий консервы», его лучи – это «клинки» первопроходцев, вгрызающиеся в небесный полог... Гигантский Скарабей, в данном случае, не выкатывает на небосвод солнечный шар, но прогрызает для себя дорогу, ибо сам является Солнцем. Видевший рассвет, особенно – в горах, и впрямь бывает потрясён первобытным величием этого зрелища, от Первобытия – величием. И поэтому мне очень по душе финальный аккорд небольшого стихотворения, говорящий о том, что в первых мгновениях рассвета «таится знание и счастье /Дня первого от сотворенья».

21. Владимир Ив Сорокин

Я не умею

Не уходи в себя, нет ни одной
Причины жизни в замкнутом пространстве
Миров, где всё таможня и конвой,
В них никогда не встретишься со мной,
Я не умею проникать под панцирь.

Не уходи в свой дом, там летний зной
Окажется искусственною стужей,
Стена дождя окажется стеной,
В нём никогда не встретишься со мной,
Я не умею быть там где не нужен.

Не уходи - ступени лестниц, дверь,
Скрип половицы как дурные вести,
По коридорам, по тропе потерь -
Я буду рядом, словно верный зверь,
Я не умею быть где мы не вместе.

Стихотворение – молитва, мольба о любви! А что ещё, кроме любви, у нас есть, чтобы противопоставить «мирам, где всё таможня и конвой»? Как остро это обобщение звучит именно сейчас, при нашем маршированном карнавале! Человеку необходимы для счастья любовь и свобода, автору удалось передать эту мысль так, что её слышишь во всей остроте. Переживаниям ЛГ горячо сочувствуешь.
Немного невнятной осталась строка «Не уходи в свой дом, там летний зной / Окажется искусственною стужей», хотя я и догадалась, что имеется в виду кондиционированный воздух. Знаю, что автор поработал над поданным на конкурс стихотворением в процессе обсуждения, и надеюсь, что дотянет это непростое место до однозначного, но при этом не «скучного», решения.
Финал, что называется, согревающий.)
«Я не умею быть где мы не вместе» – отличная строчка.

22. Вячеслав Бахтинов

Боже, пошли ты ей мужика хорошего,
чтоб воробьёв подкармливал хлебным крошевом.
Широкоплечего и рыжебородого,
чтоб не гулял по бабам чужим огородами.
С внешностью, скажем, как у Джерарда Батлера.
Чтобы водились деньги и дом под Адлером.
Хитрого в меру, с хищным брутальным профилем.
Пусть продаёт на рынке морковь с картофелем,
пусть пьёт вино и сыплет обильно тостами,
редко её таскает за косы толстые.
Чтоб на своём вишнёвом Ferrari краденом
не подвозил до дому соседку-гадину.
Чтобы в любви был неутомимый, истовый,
после всегда довольно в усы насвистывал.
Чтобы один в лесу без двустволки батиной
шёл на медведя с ножичком и рогатиной.
Я же уйду тихой тропинкой хоженой.
Мне хорошо, ты не поверишь, Боже мой.
В сердце моём пусто, и в нём поместится
серый ничей котёнок, что спит под лестницей.

Тоже молитва, но уже не мольба... Какими же разными они бывают!)
За одни только рифмы стоит взять это стихотворение в свой хоровод, и пусть себе кружится со всеми, знакомится...) А уж что касается котёнка – то это я двумя руками «за». Нечего малышне под лестницей спать, тем более голодной. А тётка противная толсто...косая пусть идёт себе к этому, из «краденого феррари», совет им... Правильно всё сказал ЛГ, хоть и перебрал малость с описанием идеала своей бывшей.
Если серьёзно: стихотворение очень живое, мастеровито написанное. В нём напрочь отсутствует злейший враг поэзии – скука. Читаешь вначале с недоумением, потом со всё возрастающим любопытством, потом с весёлым азартом, а от финальной строчки ощущаешь в руках тёплый и нежный дышащий комок с хвостом и розовым носом и вообще таешь, несмотря на декабрь.

23. Адриан Че   

Неожиданное открытие

Раздался свисток, и тебя на перроне,
Увы, не найти мне в шумящей толпе.
А я, оказавшись в комфортном вагоне,
Уже размещаюсь в уютном купе.

Мелькают платформы, дома и заборы,
Приятен мой путь и не очень далёк.
Неспешно о жизни ведём разговоры,
Мешая в стаканах горячий чаёк.

Остались в тумане дела и тревоги,
Колеса негромко на стыках стучат.
Я слушаю ритмы железной дороги,
Любуясь, как пёстрые листья кружат.

А поезд летит сквозь леса и равнины,
Сливается с небом прекрасная даль.
Сменяют друг друга природы картины,
Уверенно к цели ведёт магистраль.

И знаю уже, что добравшись до места,
Я, мысленно взвесив проделанный путь,
Скажу, про себя, что теперь мне известно,
Как можно денёк от тебя отдохнуть!

Тематически стихотворение в чём-то перекликается с предыдущим. Ладно, продолжим тему мужской эмансипации!)) Хороший, «ладно скроенный» и «крепко сшитый» ироничный текст, узнаваемая «бардовская» ритмика очень помогает созданию особого «дорожного» настроения, знакомого каждому. Она же способствует передаче приятного такого оживления... ЛГ страшно доволен тем, что в толпе провожающих, «увы», не увидит любимого лица, что «уютное купе» в «комфортном вагоне» к его услугам, что «остались в тумане дела и тревоги», и ничто не помешает в своё удовольствие послушать, как «колеса негромко на стыках стучат». Даль за окном (а как же!) прекрасна, а «приятные» картины так и сменяют одна другую! Вся соль, разумеется, в последнем четверостишии.) Что ж, в каждой шутке, как известно, есть и доля шутки.
Интересно, но я сходу подобрала этому стихотворению «родственную» пару уже из женской лирики.
Автор «родственника» – отличная поэтесса Наталья Хаткина, на стихире – Старушка X. (её уже нет на свете).

Командировка

Стучат колеса, вдаль маня,
И жизнь так хороша.
Но в мысли: «Как там без меня?»
Извертится душа.

Прими как дар два чудных дня,
Сроднись с иной виной.
Не думай: «Как там без меня?»
Подумай: «Как - со мной?»

Обе постановки вопроса, конечно, правомерны. Но тот виток нравственного самосознания, совести и честности перед собой, на который Наталья смогла вывести свои восемь строк, делают её стихотворение произведением настоящей глубоко-русской поэзии. Но речь не о Наталье, а об Адриане. Я благодарю его за улыбку и не могу не сказать, что его «Неожиданное открытие» откладывается-таки в памяти.

24. Наталия Юркевич

Лунная кошка

День убывает. По небу разбросаны крошки.
Кто их склюет, приближая тревожный рассвет?
Мало ли что там задумали лунные кошки?
В их поведении издавна логики нет.
Можно слова разложить аккуратно на слоги,
Можно мелодию пробовать класть под язык.
И все равно ничего не выходит в итоге.
Все потому, что усвоены плохо азы.

Нам бы все сразу, с налёту, на теплой ладони,
Чистой энергией ветра с заснеженных гор.
Но пролетит…наметет…занесет…и не тронет…
Просто останется дрожью взволнованных штор.
Что-то случится, возможно, примерно в двенадцать,
Если не спать и смотреть неотрывно в окно.
Небо давно перестало над нами смеяться.
Небо глаза наши видело очень давно.

Нам различить бы свое отраженье в колодце,
Медленно падая до ощущения дна.
Там затерялось, наверно, искомое солнце,
Солнце, дающее силу на все времена.
Пусть оттолкнется, стремясь неизбывно к востоку,
Только бы медленней… медленней время текло.
Лунная кошка потрется растрёпанным боком –
Так добывает она и огонь, и тепло…

Очень романтичное и светлое стихотворение. Вообще, есть такое свойство у стихов о кошках – быть светлыми и добрыми, даже если стихи по сути печальны. Лунные кошки исключением не стали.)
«Мало ли что там задумали лунные кошки? / В их поведении издавна логики нет...» – говорит нам автор. В его произведении тоже немного хромает логика построения образов, впечатление, что колодец и разбросанные по небу крошки как-то не очень обоснованно связаны друг с другом и с основным мотивом. Но! В стихотворении присутствует некая победительная энергия, которая будто поднимает читателя от строфы к строфе, что-то неуловимо рождественское мерцает в этих строчках:
Там затерялось, наверно, искомое солнце,
Солнце, дающее силу на все времена.
Пусть оттолкнется, стремясь неизбывно к востоку... (с)
Словно ожидание Солнца Правды незримо проступило сквозь текст в этом фрагменте. Вот только последующая строчка заметно снижает настроение предыдущих: «Только бы медленней… медленней время текло». Отчего же – медленней?..
А финал замечательный, такой сказочный и даже немного анимационный:
Лунная кошка потрется растрёпанным боком –
Так добывает она и огонь, и тепло…(с)

25. Качур Дональд

со странностями

ни с кем не ладятся отношения,
сплошные страсти, сплошные горести,
ведь Улька носится, как оглашенная,
ей нравится ощущение скорости.
она талдычит всегда про своё –
про путешествия да про странствия,
как будто цель всей жизни её
быстро перемещаться в пространстве.
она непоседливое существо,
изменчивое и непостоянное.
что Ульке нравится больше всего,
так это преодолевать расстояния.
несётся довольная и уставшая –
асфальт ли, песок, тротуарная плитка...
за это ей часто пеняют старшие:
ты, Улька, неправильная улитка.

Непосредственное, компактное, живое стихотворение с намеченной с первой строки интригой, с хорошим таким подтекстом: конфликт «внутренней скорости» героини, её внутренней интенсивности и «невзрослости» и того, как героиню воспринимает мир. Прелестная разгадка о «неправильности» улитки Ульки в финале. Спасибо автору!
 В моём поэтическом хороводе «Улька» [со всеми своими странностями] находится через одного участника от «Человечка», очень рада, что условное завершение поэтического шествия вновь дарит нам мотив детства, добра и новизны. А ещё романтический мотив странствия! Наша улитка – романтик, «рвущий горизонты», совсем как в песне. Милый, непоседливый малыш с глазками на ножках – Улька вызывает у читателя детскую обезоруживающую улыбку. Есть стихи, которые добавляют в мир пусть капельку, но добра! Попутного ветра тебе, путешественница!
***
Я прощаюсь с тобой, мой поэтический хоровод! На самом деле ты намного больше. Твоя незримая часть прошла за кадром, ибо правилами дано ровно 25 мест. Самое первое стихотворение было подано на конкурс 18.11.2021, последнее (идущее по следу!) – 15.12.2021. Целый месяц моей жизни я была с вами, друзья мои – стихи! Вы были мне дороже моих собственных, я жила вашими мирами, вашим дыханием – и почти не писала своего. Это было интенсивно проживаемое время, и я благодарю вас, уважаемые авторы, за то, что оно было в моей жизни.

Всех вас – с наступающими Новолетием и Рождеством Христовым! Здоровья вам, мирного духа и творчества!
А завершить свой поздравительный спич я хотела бы своими строчками:

Реальный мир далёк от миражей.
А ты играй пером и жди стрижей,
Переживай над рифмами невзгоды,
И обнажай печаль полушутя,
Поэзия, небесное дитя
Земной природы!