Олег Куликов

ОЛЕГ КУЛИКОВ
(1947 - 2000)

ЗИМНЯЯ ПЕСНЯ

По первому снегу,
по птичьему следу -
Точнее сказать не могу, -
Но я всё равно соберусь и приеду
К деревне на том берегу.

Какие протянутся вдруг параллели!
Подчас и не ведаем мы,
Что могут напомнить
Густой акварелью
Летящие к небу дымы.

Какие разбудит подспудные силы
В звенящих сосульках ветла.
О чём порасскажет осокорь унылый
Сухими губами дупла.

Там дремлют в жестяном шуршанье осоки
Тягучие зимние сны…
И воспоминаний, простых и высоких,
Мне хватит до самой весны.

А след наливается лужицей тёмной
На первом, неверном снегу.
Неважно, что там меня даже не вспомнят,
В деревне на том берегу.

* * *
Анатолию Проскурякову

Нам бы не забыть, что мы оттуда,
Нам бы помнить бабкины слова:
«Живы мы до той поры, покуда
Память наша цепкая жива».

Мы оттуда, где моряна ропщет,
В чакане увязнув впопыхах,
И где в проруби белье полощут
Женщины в рыбацких сапогах.

Где у берегов обрывки пакли
Крутит водяная круговерть,
Где смолою рыбаки пропахли
На всю жизнь,
а может, на всю смерть.

Накрест заколоченные двери,
Ставни, как оскоминой, свело...
Нам деревней нашей правду мерить,
Сколько б зим и весен ни прошло.

Души, как карманы, опустели?
Сквозь завесу в память загляни:
На шуршащем полотне метели
Той деревни вышиты огни.

* * *

Вновь гощу в деревне у родни,
От свиданья с юностью растерян.
Тихие сентябрьские дни.
Неизвестный праздник под солтенью.

В мисках яблок розовый налив,
В четверти светло мутнеет брага.
Бабки, по наперстку пригубив,
Запевают песню про бродягу.

Головы подперли мужики,
Бережно отставили стаканы.
Долго замерзали ямщики
В той степи, где мечутся бураны.

Вот уже и вечер накатил,
Позабытое жаркое стынет.
Вот уже, по дубу загрустив,
Закачалась тонкая рябина.

По струне мотива льется стих,
Ветерок едва колышет скатерть.
В тридцать лет я многого достиг:
Я от песен научился плакать.

***

Ударит сердце, рёбра сокруша,
Как хулиган разнузданный кастетом.
И вскрикнет удивлённая душа,
И навсегда простится с белым светом.
И побредёт по вечной тишине,
Над суетой, в своём обличье новом.
В каком – не знаю, но хотелось б мне –
Не птицей, не травой, а только словом!
Тем самым, что будило по ночам
И рассыпалось – стоило проснуться.
Которое началом всех начал,
Венцом венцов могло бы обернуться.
Что вобрало в себя и солнца блик,
И шелест трав, и птиц рассветных пенье,
И свой предсмертный удивлённый крик,
И собственную смерть, и воскресенье.
А уж тогда придёт она, пора:
Душа, являя смелость и отвагу,
С чьего-нибудь удалого пера
Заветным словом капнет на бумагу.