Нинель Созинова

НИНЕЛЬ СОЗИНОВА
(1931 - 2006)

Ответ на дежурный вопрос
— Ну, как живёшь?
— Пока жива.
Хоть под напором одиночества
гудит и никнет голова
и душу душит боль-трава,
но жить и так, представьте, хочется.
Не жить случилось —
доживать
в срамной борьбе за выживание…
А тут без тяги торговать,
да воровать да предавать,
никчемны прочие старания.
Держусь! Как в пасти у чумы,
как в глотке спящего Везувия —
на полукрохе от сумы,
на полувзгляде от тюрьмы,
на полувздохе от безумия…

Ночные размышления
Одна голова не бедна, а если и бедна, так - одна. (Присловье)

Не с каждым днем, так с каждою неделей,
становится яснее и ясней:
в развинченном измаявшемся теле
душе все неуютней и темней.
Уголья в очаге моем чуть тают,
еще стремясь изображать уют.
На них зола и пепел нарастают,
но им угаснуть люди не дают.
Уже от старых дружб, как мышь в амбаре,
таюсь; в норе ль сижу, как старый крот,
ан все равно - не тот, другой одарит,
а там и третий что-нибудь несет.
Ах, люди, люди! Если б в состоянье
вы были осознать, что я из-за
случайных этих ваших подаяний
ночами не могу сомкнуть глаза.
Да нет - я рада вашим голосам и калачам...
И для моей кручины и этих размышлений по ночам
вы - только повод. Повод - не причина.
И не о том я плачу, что нищаю,
я, словно тычка на кругу, - одна,
а значит, до могилы не бедна...
Но сердце все болит и не прощает
врагам твоим, беспечная cтрана!
Как мы легко чужой хомут надели,
под гром чужих там-тамов побрели
по кругу той проклятой карусели,
что рынком в перекройке нарекли.
И надо из последних сил с рассветом
грести сквозь барахольную волну,
любить свою несчастную страну
и ненавидеть рыночную «эту».
Когда ж? Когда устанем мы по кругу
катать врагов, предателей, расстриг,
себя стыдясь, и сторонясь друг друга,
благословив своих детей-барыг...
Родимая... Россиюшка святая...
Доколе же в ярме влачиться ей?
Распрячься, словно, силы не хватает,
и силы, может, именно - моей?

РОДИНА МОЯ

Где-то прилепилась деревушка
к берегу таежного ручья —
затерялась, как колечко в стружках,
родинкою в девичьих веснушках,
маленькая родина моя.

Разодета в пестренькое лето,
к яркому пристрастья не тая,
то накинет розовость рассвета,
то закат пурпурового цвета
родина красивая моя.

Караваны с лесом и пушниной
снаряжает в дальние края,
а сама зимою длинной-длинной
щеголяет в дошке соболиной
родина богатая моя.

Воду родников ее и речек
пьют и пьют соленые моря.
Солнцу — день, а человеку — вечность,
чтоб ее измерить бесконечность,—
так огромна Родина моя.

И идут от края и до края
дочери ее и сыновья...
вот она безмерная какая,
вот она бессмертная какая —
Родина великая моя.

***

Настанет день… Когда меня не станет окончательно.
Свершая спешно траурный обряд
да уйму дел никчемно обязательных,
не прячьте свой неомрачённый взгляд.
Ни холодно, ни жарко мертвецу,
а друг пред другом нечего ребячиться —
дышите ровно, коль судьбе не плачется,
позёрство умным людям не к лицу.
…Но самые любимые и милые,
не молвьте запоздалого «прости»,
но над ещё разверзтою могилою
призадержите ком земли в горсти.
Быть может, в это самое мгновение,
внимая холодку небытия,
почуете, как до самозабвения,
до сумасбродства вас любила я.
Ведь, в кровь сдирая нервов окончания,
прикусывая губы добела,
за жизнь, за жизнь цеплялась я отчаянно,
когда она была уж не мила,
лишь для того, чтоб видеть: всё же рядом вы,
в блаженство погружаться всякий раз
под даже вскользь подаренными взглядами
бесспорно на меня похожих глаз.
…Что ж? Разжимайте длани приуставшие
и прочь! Забудьте, где забыли вы
Жар-птичку — только мне принадлежавшую —
ничем не одарившей вас любви.