Лес, река и все остальное

Я помню тот
Удивительный лес
Когда мне было лет пять.
Лес был как будто совсем юный.
Новенький. Девственно чистый.
Кажется, мусора и микробов не было вовсе.
Не существовало в природе. Хвойный
Аромат был такой густой и зримый,
Что можно было подпрыгнуть и
Повиснуть на некоторое время
В этом чудесном солнечном
Сиянии. И опуститься неспешно
На мягкий ковер опавших иголок.

Нынешний лес стар и дряхл. Похож
На отвергнутого и ободранного бомжа,
С которого нечего больше взять. Впрочем,

Помню как-то, в порыве хозяйского зуда,
Поехал я за березовым соком. И приехал.
И увидел. На каждом едва пробудившемся
Белоснежном деревце сюрреалистичными
Виноградными гроздьями свисали,
Подобно раковым опухолям, грязные
Пластиковые баклажки. Неисчислимые,
Жадные, безжалостные. Неистребимые.
Я даже смотреть на такое не смог.
Спасся бегством.
Вспомнились почему-то железные,
Сосущие устройства, ловко привинченные
К изнуренным, обездвиженным коровам.
Со шлангами, уходящими в небытие.

Некоторые любители природы
Ещё ездят туда пострелять лисичек,
Например, чтобы побросать их вечером
Возле забора как попало, потому что
Не понятно - что с ними делать дальше.
Удовольствие уже получено. Алкоголь
Выпит. Друзья разъехались по домам,
К любимым женам и детишкам.
(ах, это сладкое слово – добыча…)
К слову, я не знал, что лисички такие
Маленькие и такие красивые, даже убитые.
Что-то очень детское и невыносимо трогательное
Присутствует во всём их нежном облике.
(в зоопарках мне всегда становилось дурно
уже на входе, поэтому и не было шансов
увидеть - какие они на самом деле)

Можно сказать, что лес доживает своё.
Как и река. Не такая знаменитая как
Ганг, но уже почти так же переполненная
Тем, чего там быть не должно.
Её легче закатать в асфальт,
Чем почистить. Чтобы продвинутое
И счастливое новое поколение,
Каталось по ней на роликах,
Под надежной защитой наушников,
3D очков и GPS навигаторов, даже
Не подозревая о том, что ещё совсем недавно
Можно было зачерпнуть полные ладони
Жидкого солнечного хрусталя и испить
Чистейшей жизненной силы и мудрости,
Которая там всегда пребывала. Но отравилась.
Многие добрые люди, правда, пока еще купаются,
Мирно разгребая то, на что смотреть не хотят.

Я могу, конечно, побрить череп, отрастить
Импозантную или брутальную бородищу,
(шерсть, растущая прямо из лица – это
прикольно) набить татухи, пирсинг,
Расколбасить руки и ноги и громко
Гаркнуть на всю инсту, что я еще
Очень даже ничего. И в состоянии
Подмигивать «милым крошкам»,
Судьбе и новым стартапам-стендапам.
Там же, в инсте. Да чёрта с два.
Не могу. Потому что я стар.
И к тому же дряхл, как, милый
Моему сердцу, лес. И река. И груша
За окном. Цвета потрескавшегося
И пыльного асфальта. С развевающимся
Некогда белым флагом капитуляции,
Упавшим с нависающего балкона,
Да так и оставшимся посеревшим знаменем
Тонущего, с обломанными мачтами,
Некогда прекрасного парусника,
Приносившего чудесные
Волшебные плоды.

Я не печален. Я преисполнен веры.
Просто радость моя за семью печатями.
Пуглива и недоверчива. Несговорчива.
И верю я так же, «Как верил Бисэй»*.
И Акутагава. И, наверное, кто-то ещё.

18 декабря, 2021г.
(и опять, как всегда, ночь)
*рассказ Рюноскэ Акутагавы.