Из поэмы Лётные отряды 30

Здесь каждый день все на работе.
Пришлось доказывать, друзья,
нельзя же отменять полёты
для отдыха, не та стезя.
Рабочее же время сжато,
не бесконечно, будто плато.
Чтоб продуктивно мог летать,
пилот обязан отдыхать.
Саннорма по налёту это –
один из многих элемент
и неминуемо момент
настал. Я ждал ответа
на предложения мои...
...пытались сохранить они

порядок явки на работу.
Но мой бесспорный аргумент,
и в нём увидели заботу,
проливший в тьму свой яркий свет
о выполненье без задержки
всех рейсов. Сразу всё отвергли.
И появился всё ж приказ
по лётному отряду. Нас
оформили в звено, в котором
с рабочим временем подряд
не более трёх дней, отряд,
скрипя зубами, принародно
вдруг пояснил, что принял он
решенье – выполнять закон.

Неукоснительно по числам
составить план, лишь для звена.
С довольно жёстким смыслом
была разрушена стена
непонимания закона.
Не повышая больше тона,
Ольховского унял Бармин,
беседовал он долго с ним.
Мы стали выполнять все рейсы
по расписанию всегда.
Лишь по погоде иногда
и, безусловно, чаще местной,
не стали рейсы отменять,
в гостиницу шли отдыхать

всем экипажем до погоды.
Тогда и состоялся взлёт.
Происходило так все годы,
пока не изгнан был пилот
в отряде севернее Томска.
Закрыта новая полоска.
Бетон полоску покрывал.
Я ту полоску открывал,
а бортмеханик был Тузовский,
второй – Василий Тарабан.
Нас показал телеэкран.
Встречал Бармин, а не Ольховский.
Со школьниками на борту
мы показали красоту

колпашевских равнин таёжных,
красивый город у Оби
в условиях не столь уж сложных
в сурово пасмурные дни.
Летал Василий превосходно,
непринуждённо и свободно.
Ему послушный самолёт
постиг повадки всех высот.
И вскоре ввёлся командиром
и первым стал в отряде он.
Я поминальный слышу звон.
Навек сроднился с лётным Миром.
Ушёл на небо, потому
и память вечная ему.