Николай Домовитов

НИКОЛАЙ ДОМОВИТОВ
(1918 – 1996)

АТАКА

И отдохнуть пора бы нам, однако.
Но ни к чему об этом разговор:
В десятый раз в смертельную атаку
Нас поднимает раненный майор.
Редеет строй дивизии пехотной,
Не дрогнем и назад не побежим…
Мы, как патроны в ленте пулеметной,
В могиле братской рядышком лежим.

МАЧЕХА

Мы в детстве многого не знали.
Меня порой в разгар игры
Соседки мачехой пугали:
- Придет - все выдерет вихры!
А сердобольные старушки,
Всплакнув, качали головой,
Совали в руки мне ватрушки
И называли сиротой..
Мне этот день забыть едва ли.
Пришел отец:
- Ну, Николай,
Закомься! Это - тетя Валя,
Захочешь - мамой называй.
Привыкший к маминой заботе,
С испугом - будто бы в огонь -
Я сунул в руку этой тете
Свою немытую ладонь.
А тете Вале предстояло
семейных множество забот:
Она от пыли протирала
Кровати, окна и комод.
И переставила от стенки
На место новое буфет
Но не сняла она с простенка
Печальной женщины портрет.
Протерла крашенную раму,
Кусочком старого сукна,
Как будто знала мою маму
Уже не год, не два она.
А я ни ласке, ни заботе
Не мог поверить до поры:
Мне все казалось - эта тетя
Сейчас мне вцепится в вихры.
Молчал, насупившись упрямо.
Смотрел на тетю, как зверек,
И слова маленького "мама"
Из сердце выдавить не мог.
Но как-то раз, упав с березы,
Лежал я в гипсе и бинтах.
И в первый раз увидел слезы
На добрых тетиных глазах.
Увидел в них и боль, и муку,
Когда ушел от койки врач,
Нашел я ласковую руку
И молвил:
- Мама, ты не плачь!. .
Потом я бредил до рассвета,
Казалось мне во тьме ночной,
Что это мать, сойдя с портрета,
Склонилась низко надо мной.

ХЛЕБ

Мой дед угрюмо щурил веки
И вдаль смотрел из-под руки.
Пылало солнце.
А в сусеке
Осталась горсть ржаной муки.
Сгорела в полюшке пшеница,
А дед всё думал о своём:
– Нам бы до новой перебиться,
А там мы, братцы, заживём! –
Куда от нас, крикливых деться?
Ведь в десять ртов кричали мы
С утра до ночи:
– Хлебца! Хлебца! –
Был этот крик страшней чумы.
А дед подбадривал сурово:
– Осилим как-нибудь беду. –
В муку подмешивал полову,
Колючий жмых и лебеду.
Мы горький хлеб тогда жевали,
И знать нам было не дано,
Что у него лежит в подвале
Для сева нового зерно.

ЛЕСНАЯ ПОЛЯНКА

На всю жизнь мне запомнилось это:
Захлебнувшись, замолк пулемет.
Тишина...
Только иволга где-то
На обугленной ветке поет.

А солдаты, закончив сраженье,
Прилегли под березой в тени.
Слушать иволги грустное пенье
Здесь навек остаются они.

Ах, полянка, полянка лесная,
Старой болью мне душу не тронь!
Полыхают цветы иван-чая
На тебе, словно Вечный огонь.