белый папоротник зимы

Не плачь, не страдай и не мучай себя;
Не злись ты и днями прозрачными.
И  ночью не пой, не кричи, не звени;
Точеными, лютыми, хладными.
И в спину, и в грудь не коли, не втыкай;
То спицу, ножи те коленные.
И навзничь не стоит;
И с боку нельзя;
В лицо никогда!
Окуривать льдом исхоженным.

Затихни, как рыбы во льдах, я прошу.
И сети свои собери, уж на милость.
Ты, правды не знаешь, что там на Миру,
Тебя все бояться, любимая?!

Порою не стоит тебе выходить,
В тот мир, что зовется По Вере-Им.
- Поспи, ты родная, устала, поди?
- Колоть их своим же безверием?

И тихо заснуло, Безумство моё.
И там, в поднебесье всё ожило.
Зацвел белым папоротник - Огнём,
И окна ожили, кто прощённый, был.

И только под утро один человек,
Дыханьем своим человеческим.
На нежный, холодный её силуэт,
Дышал, соскребал неизвестность «ту».
Упорство его забавляло меня,
И лед отступал и крошился.
А я всё смотрел на него,
Чуть дыша,
Упрямый малыш народился.

И вот, уж кружок и льдинка сошла;
И глазу предстала картина.
То дерево мощное у двора,
Покрылось снегами синими.
Улыбка скользнула его по челу,
И тельце шагнуло по полу.

- Маманя, вставай, там все в цвету!
Белёное - при белённое.
Поля и луга оделись в свой пух.
И птицы с краюшками солнца.
Одна подлетела ко мне к окну,
И клювом коснулась не громко.

- Малыш, то снегирь,- ответила мать.
Они же гонцы у Солнца.
А те, пичуги, что с желта, то вестники Лун,
И Бог с ним!

«Наробила Матушка – Пурга,
И ночью её лютою была’.
Кто знал, что она, среди люда’ жила;
Рожала, как все и любила.
А ночью, иль днем, когда сумерек нет.
Ее превращение не видно,
Она уходила едва видно след,
Босая и нерадивая…

Потом превращалась в невидимый снег,
Он падал в пригоршни хлопьями.
Её я любил, все тысячи лет!
Безумство моё,околдованное.
И тянутся дни, меняется ход;
И время не властно над нею
Она, так прекрасна,
Как легкий сон.
Любимое наваждение".

--
раз.Русь.