Эхо

Я знаю, что кричу, в общем-то, ещё здесь,
а эхо уже гуляет на том берегу…
И меня это не беспокоит. Я весь
вряд ли ценен. Разве только какому врагу

из серии уличных маньяков-убийц,
которым свежая кровь - обычная вода
для омовения своих чресел и лиц
тех, кого не увидишь уже никогда.

Кому объяснить то, что зрелости суета,
пьющая старость, как бессмертия эликсир,
сама по себе - не более, чем прыжок с моста
в нафиг спокойной душе не нужный мир?!

Да и голос живой, завязанный в сердца стук,
озвучивает в итоге не прямоту
приспособленных к деятельному безумию рук,
а мечты олицетворяющего пустоту

заполненного ровными зубами рта.
Я ли есть жизнь? Ты ли есть смерть? Наказующих нет
по эту сторону нетронутого холста.
Тьма реальности, ещё не породившая свет

иллюзии, в итоге открывается нам
как какая-то нелепая физика в сути
литературы, рождённой упившимися в хлам
юнгой, заснувшим в капитанской каюте.

Да и любая мысль, изложенная не так,
как хотелось бы с самого начала времён,
превращается с годами в обычный пустяк
эха, несущегося со всех возможных сторон,

и уже не возвращающегося никогда
к берегу, породившему первый и единственный звук
счастья, убедившегося в том, что беда -
это всего лишь экстаз от сознательно заказанных мук.

Что возвращается без боли к началу начал?
Ничего. Мысль, и та мучит, взрезает, саднит
тело, которым разум о высоком  ворчал,
надеясь больше на души непорочной шит.

Что уж говорить тогда собственно о душе,
созданной, наверное, когда-то исключительно для
того, чтобы драму вдруг появившихся вшей
играли в основном те, кто недалёк от ноля

владения своей долей социальных богатств.
Боль. Боль и не более - вот лекарство от зла,
для жителей фавел, мегаполисов, вилл и аббатств,
умножающих скорби накрытого для бессмертья стола.

И значит только терпение - подарок судьбы,
а не какая-то эфемерная эмпатия,
что ею нынче измеряют и люльки, и гробы,
и кресла инвалидов, вызывающие апатию

на уровне «хорошо, что не я». Весь этот цирк
призван не благородить, но постоянно лечить,
одурманивая лицемерием энергии «ци»,
заключённой всего-то в мерцании свечи

из ближайшей церквушки да выдохе в аккурат
между искомым забвением и горкой пилюль.
Ищущий рая в итоге находит не рай и не ад,
а обыкновенный эквивалент надрезанных пуль,

выпущенных в него во благо познавшего непокой.
То есть, во имя того, кто совершает добро
раненной злом и перевязанной за деньги рукой
вечно стоя на раздорожье. Ох, как же всё это старо…

И как же эффективно, если речь по итогу идёт
о правилах шага в пропасть ставшей истиной лжи…
И, наверное, мне стоило бы закрыть свой рот,
если я мечтаю до праправнуков дожить,

но в том-то и дело, что я уже не пью эту смесь
из иллюзии и реальности. Не хочу. Или не могу.
Я просто знаю, что кричу, в общем-то, ещё здесь,
а эхо уже гуляет на том берегу…