Юрий Грунин

ЮРИЙ ГРУНИН
(1921 - 2014)

Один из нас

Жизнь – по минутам, по слагаемым,
за болью боль, за часом час.
Сегодня утром, за шлагбаумом,
в снегу лежал один из нас.

Был в гимнастёрке, в брюках наших он,
он был невероятно худ,
он русскую шинель донашивал,
в ботинки русские обут.

Он был убит прицельным выстрелом.
Лежал он навзничь, напоказ,
с фанеркой на груди –здесь выставлен
вот здесь, для нас, один из нас.

А мы идём в шеренгах по трое,
равняемся на этот прах
и понимаем: наши порции
несёт конвой в своих стволах.

А небо хмурое неласково,
а мёртвый в небо смотрит, вверх,
а на фанерке чёрной краскою
по-русски надпись: «За побег».

Заклинание

Изумрудно – зелёная, синяя,
в лентах рек, в сарафане лугов,
красивая
Россия моя –
воля, сила моя
и любовь.

Ты меня человеком сделала.
Ты мне столько дала тепла!
В этой буре, как лист от дерева,
оторвали меня от тебя.

Ты прости мне судьбу мою горестную,
моё сердце к себе возьми!
Ты надежда моя, ты совесть моя,
своей мудростью осени!

Игом, войнами, горем меченой –
Быть Россией тебе навек,
Но не быть тебе онемеченной,
пока русский жив человек.

Я умру за тебя без жалобы –
Ты мне столько дала тепла!
Только б ты, моя Русь, жива была,
Только б ты, как всегда, была!

Музыкальный момент

Немец жрёт на подоконнике
с помидорами фасоль
да мусолит на гармонике
гамму до-ре-ми-фа-соль.

Рыжий, из арийцев чёртовых,
ест, как клоуны едят.
На него две дуры чокнутых
зачарованно глядят.

Немец – хвост трубою: держит он
перед дурами фасон
и старательно, со скрежетом
пилит до-ре-ми-фа-соль.

Немец ест. А ты не ел давно,
И в глазах твоих черно,
И ведут тебя – неведомо
Кто, куда и для чего.

Проиграют, как по клавишам,
по белым твоим зубам,
словно гамму немец давешний
на гармонике для дам.

А потом пойдёшь с допроса ты,
Коридорами, босой.
Запеклось в ушах коростою,
Кровью - до-ре-ми- фа- соль.

Однонарнику

Попраны и совесть и свобода,
Нас загнали в беспредельный мрак,
Ты сегодня «сын врага народа»,
Я из плена, то есть тоже враг.

Я не знал того, что нас так много,
И что здесь хоронят без гробов,
Я не знал, как широка дорога
В этот мир голодных и рабов.

Много нас, усталых, но упрямых,
много нас, растоптанных в пыли,
В чём же соль, мой друг Камил Икрамов?
Лагеря Сибири – соль земли.

Финал

Я весь век – и в горести, и в радости-
вкалывал, как рыжий на ковре.
Постарался: пенсию по старости
начисляют мне в сто двадцать рэ.

Сгладились и горести, и радости,
затуманили весь белый свет,
Пусто всё, как пусто в новом паспорте,
где ни брака, ни развода нет-

пустота в его страницах глянцевых:
Никаких находок, ни потерь,
ни прописки в городе Ульяновске,
ни «уволен» - «принят», ни детей.

Ни войны, ни плена, ни судимости,
Фото старца в тусклой седине,
Блеклый штампик воинской повинности –
Да и тот, увы, с приставкой «не».