Последняя война Щелкунчиков с мышами, эпизод

...кораблик с мышами плыл через озеро Акташ, мыши пили, пели, готовились к атаке на блок реактора. Так я видел откуда-то сверху, может быть через видеокамеру дрона, а может быть просто спал и видел. Второе проще в миндальной роще. И более вероятно, потому что с дрона разве услышишь песенку из трюма?

Мы, мыши грызущие трюм корабля
Под нами большая вода
И страшно и больно - и зубки болят
И боли страшней беда

Нам отдал приказ грозный серый крыс
Выживший из ума
Все отсеки насквозь прогрызть
Чтоб море вошло в закрома

Мы, мыши, мы верим, что долго плыть
Пьяному кораблю
И дело мышачье мычать и служить
Серому королю

Король наш шлюпку набил зерном
Но это просто смешно
Ведь шлюпка привязана к мачте струной
Мы вместе пойдём на дно

Мы мыши, мы верим, что долго плыть
Пьяному кораблю
...я правда хочу человеком быть, но очень пожрать люблю.

Последняя фраза прозвучала прямо над ухом, как будто какие-то добрые люди пришли с пивасиком на бережок озерца Акташ, очень похоже на простую челоречь. Как у Степного Волка, что ли?
 
".... послушайте-ка: «Надо бы гордиться болью, всякая боль есть память о нашем высоком назначении». Прекрасно! За восемьдесят лет до Ницше! Но это не то изречение, которое я имел в виду, – погодите – нашел. Вот оно: «Большинство людей не хочет плавать до того, как научится плавать». Разве это не остроумие? Конечно, они не хотят плавать! Ведь они созданы для суши, а не для воды. И конечно, они не хотят думать; ведь они рождены для того, чтобы жить, а не для того, чтобы думать! Ну, а кто думает, кто видит в этом главное свое дело, тот может очень в нем преуспеть, но он все-таки путает сушу с водой, и когда-нибудь он утонет."

Да, от этого разговора со Степным Волком у меня остался только эстамп полусна:

Мы и не спим, а время всё ходит вокруг будильника...
Странно - откуда и у него возрастное бессонное

А вчера отыскался за шкафом блокнот, он пыльный, как...
Даже не знаю - наверно, как дом, где жить не могут бездомные

Я не читал, я сразу вспомнил те несколько резких слов
Из-за которых блокнот попал в узкую щель забывания
А они всё равно остались, как неприлично большая любовь
Остается за дверью театра, где главное маски и раз-одевания

Где за кулисами можно курить, говорить, и трепать за холку степного волка
Но переходишь из Пабло в Моцарта за полшага за рампу
И собираешь бисер, и станет он следом иголки
Четким, как тот, что протравлен был на фактуре эстампа

Только глаза на рисунке были пустыми, а стали стеклянными
Словно безликие ноппэрапоны повернулись к залу затылками
Вот почему так спешит это время, и маятники, как пьяные
Чокают, чокают, чокают - и ни о чем, как мы, когда за бутылками

Спорим - моя вина не до дна, а всего-то на треть!
Дольше ли будет улыбка анфас видна, чем спичке сгореть?

А, да - и ещё осталось ответное письмо от Елены, которая хорошо знала СВ, но, по-моему не любила, сами посудите по письму:

Дольше ли будет улыбка анфас видна, чем спичке сгореть?*

Каждый улиткой ползем на (чужой?) Синай. Собираем впредь
всё мало-мальски похожее на винные камни.
Только один козодой допоёт до дна. "...волк или Гамлет?" -
спросит во сне гардеробщик, беря номерок (тёртая бляха).

Каждый улиткой несём на себе мирок. Стоит ли ахать,
если однажды покроется красным степь - дикие маки.

Ночью улитка у волка учится петь, он у неё - плакать.

...что-то я, кажется пропустил. Неужели саму битву Щелкунчика с Королём у атомного сердца станции? Мы его теряем. Бегу. Лечу.

Он упал в колодец. Не просто оступился, что-то произошло. На нём чужая куртка с биркой "Сергей". Я подошел, присел с ним рядом, начал пытаться шутить:

- Сказать по нашему, мы выпили немного, скажи, Серёга? - и взял его за руку, и она была как ватная.

Надо разговорить. Надо заговорить. Надо.

- Вы его знаете? - спросил кто-то из за спины, женщина.
- Мы вместе брали гору на Антарктиде, а вот тут что, споткнулся в этой ядерной банке и так неудачно, а Серёга? - продолжал я, потом подумал что не надо врать, шифроваться, может быть он отзовётся на имя Сталкер Флойд? Тут уже что скрывать, ведь правда на грани.

"Чайн он ю крейзи дьямонд" проговорил я наше приветствие, Флойд вроде бы дернул своей рукой в моей руке. Тогда я сказал "Моцарт ждал тебя" и начал сильнее вдавливать ногти в его безвольную ладонь, и что-то говорил дальше, не помню, не суть столь важно. Важно, что его стало трясти. И меня стало трясти. И я перестал его видеть, потому что стена из рваного камня начала проявляться в воздухе между нами.
- Нам нельзя уходить в стену, Флойд. - закричал я и открыл глаза на белый потолок. В руку вколота капельница и ещё какой-то прибор не вколот, а присоской закреплён к другой руке, она называется "десница", да?
- Спокойнее, - сказал женский голос.
- Я спокоен. Уверен, что Сергею лучше, чем мне.
- Да, поспите ещё, или просто расслабьтесь.
- Хорошо бы. Стихи бы. Ритм помогает.
- Конечно, конечно, библиотерапия.

Посмотрел в окно.

След на стекле
словно здесь проползла улитка
или таяла долго улыбка

След на земле
словно здесь человек удачливый
купил дорогую дачу

След на столе
здесь лежал листок и что-то писал поэт
карандаш глядит на восток, туда ведет след

След на золе
здесь сгорел листок, перед тем был смят
дым ушел в водосток, улитка нашла свой сад

След на лице
здесь правда была улыбка, левей морщинок
Когда бог сделал две ошибки - женщину и мужчину