Спас. Часть 1

Выпускница пединститута Тоня Фомушкина умела расположить к себе Фортуну. Доказательство – удачное распределение. Молодого специалиста отправили учительствовать в сельскую школу. «Как?! В деревню, в глушь – и везение?» - удивится кто-то. И зря. Село Спас находилось на самой границе Москвы, которую столица вскоре нарушила, вторгшись на соседнюю территорию. Через оную проложили скоростную трассу. В итоге одна часть жертвенного села – с бывшей церковью стала окраиной мегаполиса, а другая – со школой-восьмилеткой сохранила свой прежний провинциальный статус.
И вот оно счастье для деревенской девушки. Москва под боком – раз. Сельские надбавки и льготы – два. Комната в учительском доме - три. Дом - большой, бревенчатый, с русской печкой и летней верандой. При доме – двор, огород и сарай с поленницей дров. Место работы – школа – в двух шагах.
Ко всем этим материальным благам дополнительным плюсом – молодой дружный коллектив. Мужчин и женщин поровну. Служебный роман не мог не случиться. Географ - острослов, музыкант, спортсмен – покорил сердце девушки с характером, преподающей точные науки. В развязке романа Тоня Фомушкина, она же Антонина Ивановна стала матерью. Матерью-одиночкой. Дочка появилась на свет в православное Рождество. На заре. Про Вифлеемскую звезду и дары волхвов история умалчивает, зато хранит рассказ о воскресении. Малышка заболела крупом и уже умирала. Тоня выскочила с ребёнком на дорогу, остановила машину и примчалась в больницу. Пожилая женщина-врач - мудрая, опытная, всезнающая - сотворила чудо. Девочка не просто выздоровела, но с той поры приобрела особый иммунитет.
Во время беременности Тоня мечтала назвать дочь Аурикой (откуда у русских испанская страсть?), но этот пышный вариант вытеснило имя Ирина. Судьбоносный выбор продолжил рождественскую линию. Понятно, что вела она не к золоту, а к миру и гармонии.
Иришка росла в раю. Бесконечное лето сменяла снежная зима с сугробами выше крыши. С тех крыш, что оказывались выше сугробов, можно было прыгать, увязая в снегу по плечи, и долго-долго героически откапываться. Однако валенки застревали намертво. Приходилось выдёргивать ноги из тисков обуви, рискуя поломать кости, и бежать домой в одних носках. Выручать валенки являлась бабушка, вооружённая лопатой, Она расчищала сугроб до основания, отпуская в сторону внучки разного рода замечания. Нелестные.
В короткое межсезонье у ворот Эдема возникала огромная лужа. В самом глубоком месте Иришке было по пояс. Других развлечений в это время не отыскать, и когда мутный водоём исчерпывался сапогами вдоль и поперёк – спасала школа.
Двухэтажное здание из красного кирпича стояло в центре огороженной территории. Постройке сто лет, как и деревьям, что защищали её от внешнего мира со стороны дороги. Площадка перед школой заасфальтирована и разрисована мелом для игры в классики. Здесь же проводят торжественные линейки. Здесь же однажды – прощались с учеником, умершим от менингита. Возможно, похороны случались не раз, и не два. Но вторые и третьи были уже лишними. Иришке хватило первых. Она не очень понимала, что происходит, но чувствовала инородность этого действа всему её существу. Наверное, на панихиде плакали, говорили речи, играл оркестр. Наверное. Память не сохранила звуков – только застывший кадр: сгрудившиеся около гроба люди, мёртвая тишина, на заднем плане – помрачневшие деревья и в титрах – страшное слово «менингит».