Эрос без логоса патос

Они припали
     друг к другу
И устали
     наутро,
Подождали
     зари,
Прошептали:
     «прости»
И ушли.

Холодные
     ласки
          хрустящей
               простыни,
Голодные
     пляски
          манящей
               наготы,
– Адреналина в крови.

Посредине воды
В стремнине реки,
     на мели
          сумасшествия.
Ласки снаружи и изнутри,
Ласки стужи и весны
     Не спасли
          От нашествия
скуки.
В тело друг друга
Смело без стука
     вошли,
Подождали
     Зари,
Прошептали:
     «прости»
И ушли.

А потом…
Да, что потом?
Потом все пошло
своим чередом.

Он первое время держался,
Потом плюнул на все и сломался.

Через три года он спился,
Подался на паперть
И как-то разбился
Насмерть.

Попавший в тупик,
Поседевший и высохший
     словно старик,
Вышел в окно,
Чтобы всё
Прошло для него.
Но протестный отчаянья смертный полёт
Никого не избавит от посмертных забот.

А она
не смогла спать одна;
Ее пугала пустая постель
и она
пошла на панель.

Стыдливо руками,
Грудь прикрывая,
К себе приглашала
Незнакомых мужчин,
Тех, кто один
Вечером был.

Она потеряла и ночь
И свой сон,
А дочь от него
Сдала в детский дом.

И выйдя на улицу днем
С опухшим лицом,
При открытых коленях,
Обещала за деньги
И бутылку вина
Себя.

Снова готова любить
И вечером душным
     веселою
          быть.
Снова открыть
     свою полую
          Душу
Готова –
Любому.

И ее уводили, везли в номера,
И там до утра
Ее как мясо
Час за часом
На постели
Ели.

А когда
     стала стара,
Осталась одна,
Никому не нужна –
Теперь.

И хоть
     дверь отперта,
Бесплатная плоть
     Никому не нужна.
Никому не нужны
     ее дряхлые губы,
Никто в номера
Не уводит под руки.

Ушли и подруги,
Ушли и друзья,
И она
Вскоре сошла
С ума.

Порезала вены –
Врачей суета
И больничные стены.
А в заключительной сцене,
Выйдя из комы,
Из детского дома
Дочь забрала,
Убила дитя,
А потом и себя.