Эдмунд Спенсер Руины Рима-4

Эдмунд Спенсер  Руины Рима-4

XX
Вот облако, оно напоено
Летучим испареньем, без обиды,
Но всё же, как дуга, наклонено
К морским обилиям седой Фетиды.
Так следом возвращается назад,
Чтоб выпустить чрезмерные объёмы, -
И растрясти дожди, снега и град
Над жаждущим пространством окоёма -
На Город, что поднялся до небес,
Хотя основан был в глуши пастушьей,
И вот набрал такой огромный вес,
Что стал он непосилен морю с сушей.
С его паденьем видит целый свет,
Что в Мире всё должно сходить на нет.
 
XX
No otherwise than raynie cloud, first fed
With earthly vapours gathered in the ayre,
Eftsoones in compas arch’t, to steepe his hed,
Doth plonge himselfe in Tethys bosome faire;         270
And mounting up againe, from whence he came,
With his great bellie spreds the dimmed world,
Till at the last, dissolving his moist frame,
In raine, or snowe, or haile he forth is horld;
This citie, which was first but shepheards shade,         275
Uprising by degrees, grewe to such height,
That queene of land and sea her selfe she made.
At last, not able to beare so great weight,
  Her power, disperst, through all the world did vade;
  To shew that all in th’ end to nought shall fade.             280

XXI
Князья всей Африки и грозный Пирр
Не справились с негнущимся оплотом,
Который удивлял упрямством Мир
И обладал на диво быстрым флотом.
Корабль Царицы, не страшась громил,
Проворно плыл, куда она ведёт,
Сражаясь против всех спдочённых сил.
Она уверенно держала курс вперёд.
Ей должен был помочь сердечный друг.
Но на его пути взревели бури.
Так не хватило никаких потуг,
Чтоб выбраться из хаоса и хмури.
В порту его догнал жестокий шквал:
Гребной корабль качнулся и пропал...
 
XXI
The same which Pyrrhus and the puissunce
Of Afrike could not tame, that same brave citie,
Which, with stout courage arm’d against mischaunce,
Sustein’d the shocke of common enmitie;
Long as her ship, tost with so manie freakes,         285
Had all the world in armes against her bent,
Was never seene that anie fortunes wreakes
Could breake her course begun with brave intent.
But when the object of her vertue failed,
Her power it selfe against it selfe did arme;         290
As he that having long in tempest sailed,
Faine would arive, but cannot for the storme,
  If too great winde against the port him drive,
  Doth in the port it selfe his vessell rive.

XXII
Власть храбрых и упрямых латинян -
На Юг, на Север - движется всё дальше.
Им следуют владыки новых стран.
Судьба сверхалчных видится без фальши:
В колониях - одни бунтовщики,
Драчливы и противники поборов,
Берут чужие новшества в штыки.
Везде разор и злость кровавых споров.
За тридцать шесть - не больше - тысяч лет
Замкнётся круг всеобщего разлада.
Засохнут все ростки, завянет цвет.
Ничто не сбережётся от распада.
Не выживут ни завязь, ни зерно.
Ничто не будет больше рождено.
 
XXII
When that brave honour of the Latine name,         295
Which mear’d her rule with Africa and Byze,
With Thames inhabitants of noble fame,
And they which see the dawning day arize,
Her nourslings did with mutinous uprore
Harten against her selfe, her conquer’d spoile,         300
Which she had wonne from all the world afore,
Of all the world was spoyl’d within a while.
So, when the compast course of the universe
In sixe and thirtie thousand yeares is ronne,
The bands of th’ elements shall backe reverse         305
To their first discord, and be quite undonne:
  The seedes, of which all things at first were bred,
  Shall in great Chaos wombe againe be hid.

XXIII
Мудрец был прав, сказав, что не затем
Разрушены твердыни Карфагена,
Чтоб Римлянин, забросив щит и шлем,
Заплесневев, бездельничал блаженно.
Мудрец сказал, во всём поднаторев,
Что доблесть укрепляется делами,
А в праздности растёт гражданский гнев
И зависть разгорается, как пламя.
В застое зарождается порок,
Теряется незыблемость традиций,
Всё ценное транжирится невпрок
И разрастается безудержность амбиций.
Тому, в ком эта наглость развелась,
Никто не друг, никто ему не князь.
 
XXIII
O warie wisedome of the man that would
That Carthage towres from spoile should be forborne,         310
To th’ end that his victorious people should
With cancring laisure not be overworne!
He well foresaw, how that the Romane courage,
Impatient of pleasures faint desires,
Through idlenes would turne to civill rage,         315
And be her selfe the matter of her fires.
For in a people given all to ease,
Ambition is engendred easily;
As in a vicious bodie, grose disease
Soone growes through humours superfluitie.         320
  That came to passe, when, swolne with plenties pride,
  Nor prince, nor peere, nor kin, they would abide.

XXIV
Cлепая ярость. Жизнь в сплошной грызне.
Сражения косматых да пернатых.
Сердца, всегда готовые к войне.
Чешуйчатые твари - будто в латах.
В сердца яд ярости вкололи им
Эринии - в острастку и по злобе -
Чтоб те потом оружием своим
Копались даже в собственной утробе.
Не ваша ли то, Римляне, судьба ?
Любой ваш шаг в анналах обозначен.
Не с братьями ли шла у вас борьба.
Ваш давний грех остался неоплачен.
Была бы совесть чистой - без пятна,
И жизнь была бы более прочна.
 
XXIV
If the blinde Furie, which warres breedeth oft,
Wonts not t’ enrage the hearts of equall beasts,
Whether they fare on foote, or flie aloft,         325
Or armed be with clawes, or scalie creasts,
What fell Erynnis, with hot burning tongs,
Did grype your hearts, with noysome rage imbew’d,
That, each to other working cruell wrongs,
Your blades in your owne bowels you embrew’d?         330
Was this, ye Romanes, your hard destinie?
Or some old sinne, whose unappeased guilt
Powr’d vengeance forth on you eternallie?
Or brothers blood, the which at first was spilt
  Upon your walls, that God might not endure         335
  Upon the same to set foundation sure?

XXV
О, если б арфа мне смогла помочь,
Чтоб больше не страдать от адских теней
Тех Цезарей, что мучают всю ночь.-
(Вот  Древний Рим прогнал их без сомнений).
А до чего ж я б счастлив был и рад,
Заполучивши лиру Амфиона,
Что, слушая, плясала и скала
И ярче вся Авзония цвела.
Но вот не кисть ли - (Это уж не блажь!) -
Даст мне постичь Вергилиевский гений. -
И я создам волнующий пейзаж,
Явивши в нём всю ширь моих видений.
И будет столь мой труд мастеровит,
Что ни одна рука не повторит.
 
XXV
O that I had the Thracian poets harpe,
For to awake out of th’ infernall shade
Those antique Caesars, sleeping long in darke,
The which this auncient citie whilome made!         340
Or that I had Amphions instrument,
To quicken with his vitall notes accord
The stonie joynts of these old walls now rent,
By which th’ Ausonian light might be restor’d!
Or that at least I could with pencill fine         345
Fashion the pourtraicts of these palacis,
By paterne of great Virgils spirit divine!
I would assay with that which in me is
  To builde, with levell of my loftie style,
  That which no hands can evermore compyle.              350

XXVI
А кто измерит, как огромен Рим,
Всю силу и объём на самом деле ?
Нет мер таких. Ведь он неизмерим.
Да и приборов нет для этой цели.
С ним только Океан сопоставим
По мощи, что в его руках и теле.
А нравом только Солнце спорит с ним,
Да лишь Борей, рождающий метели.
Весь Рим велик, как Мир, а Мир - как Рим.
Их имена почти что не разнятся.
Земля и Суша видят Рим своим.
И в этом тоже Мир и Рим роднятся.
На старых картах виден Древний Рим.
Почти весь Мир там значится за ним.


XXVI
Who list the Romane greatnes forth to figure,
Him needeth not to seeke for usage right
Of line, or lead, or rule, or squaire, to measure
Her length, her breadth, her deepnes, or her hight;
But him behooves to vew in compasse round         355
All that the ocean graspes in his long armes;
Be it where the yerely starre doth scortch the ground,
Or where colde Boreas blowes his bitter stormes.
Rome was th’ whole world, and al the world was Rome,
And if things nam’d their names doo equalize,         360
When land and sea ye name, then name ye Rome,
And naming Rome, ye land and sea comprize:
  For th’ auncient plot of Rome, displayed plaine,
  The map of all the wide world doth containe.