Разоблачение

Я видел всех своих женщин в красном белье, чёрных чулках и в пилотках. Да, меня возбуждают пилотки. Целая армия женщин. Ты и воюешь за эту армию. А солдатки, в красном белье, в чёрных чулках и в пилотках, продают себя, как родину или почки.
Когда засыпал, видел эту войну.
Когда засыпал любимую Раечку землёй, войну проиграл.
Я засыпал Раечку землёй, и Раечка попала в Рай. Изменила мне с жалким Богом. Мой ангел в красном кружевном белье. Оксюморон. В тот день Раечка надела нижнее кружевное белое, и я ещё не знал, что в тот чёрный, как чулок, вечер, её бельё станет красным. Больше о том вечере я не знаю ничего. Может быть, Раечка выбежала на кровавый сигнал светофора. Может быть, чёрт забрал Раечку на голубое небо. Не знаю, но засыпал Раечку землёй, и Раечка попала в Рай. А я остался на земле и попал в Ад.
***
— Адам, сходи в павильон за креветками! — кричит Ева.
Ева Браун вышла замуж за Адольфа Гитлера и пробыла Евой Гитлер всего лишь сорок часов. Раечка хотела выйти за меня замуж, но не вышла — вышел закон: «Чёрно-белое не носить, "да" и "нет" не говорить». И Раечка не надела белое платье, не ответила «да» на моё предложение руки и сердца. Чёрные чулки Раечки, белые чулки Раечки... Ангел мой, дьявол!
Павильон на другом конце улицы, через дорогу. Может быть, Раечка выбежала на кровавый сигнал светофора. Не знаю, но теперь всегда перехожу улицу, когда слепое трёхглазое чудовище зажигает абсентовую луну.
***
Потом Ева чистила скользкие мерзкие креветки. Смотрел на её скользкие мерзкие пальцы и представлял, как пальцы мне дрочат. Или не мне. Потом мерзкие пальцы Евы прикоснулись ко мне, и хозяйка мерзких пальчиков соблазнила меня...
Мы пали. Мы пали в гроб. Говорят, когда в доме стоят гроб и плач по покойнику, все зеркала в доме нужно завесить чёрной тканью. Мы этого не сделали. Мы этого не сделали, и я взглянул в зеркало. Из зеркала Антрацитовый Волк взглянул на меня. Я онемел и крикнул гаду:
— ФАС!
И Антрацитовый Волк набросился на эту сучку, и вгрызся в её влагалище, в её лоно. Я насиловал её, как педофил собственную дочь, как маньяк —женщину, переходившую дорогу на кровавый сигнал светофора чёрным, как чулок, вечером, то есть, без любви, но с похотью, вожделеньем, а потом я представил нас... Антрацитовый Волк набросился на нас и разорвал. Ева мотала кукольной головой из стороны в сторону и стонала, стонала, как заводная кукла.
Не знаю, но на следующий день Еву вырвало пастой с креветками в сливочном соусе. А ещё на следующий день нашёл тест на беременность. Две красные, как кровавый сигнал светофора, полоски на мгновение ослепили меня. Нет, детей не находят в капусте — находят тест на беременность в мусорном ведре.
Я трахал её, эту святую монашку, чёрного дьявола в чёрном кружевном, который не мой ангел... Я ненавидел и насиловал демона, ибо демон порождает демона. Говорят, дети невинны, но какой плод может получиться от такого союза? Запретный? Греховный? Но может, я сам посеял этот греховный плод? Может, нелюбовь бесплодна? Не знаю, но греховный плод ещё не созрел, чтобы Ева его выкинула.
Когда с неба пошёл снег (это боженька трахал Раечку), плод внутри Евы был размером с большое яблоко. Антрацитовый Волк сразу его учуял. Антрацитовый Волк приказал Еве взойти на табурет. Для Евы табурет не выше её собственных стройных ног, для алого яблока — Эверест. Ева взошла на Эверест, о, нет, лавина не сошла, и ледники не подумали растаять, и землетрясение не стряслось. Нет, Антрацитовый Волк не столкнул, не выбил Эверест из-под стройных ног — Ева молча покорила Эверест и спрыгнула с него. Тоже молча.
***
Сладкое яблоко всегда точат черви. Я подарю Запретный Плод Раечке, подкопаю. Пусть растит его и воспитывают со своим Богом.
Мы с Евой завернули яблоко в тряпку. На минуту мне показалось, на меня несётся разъярённый, бешеный бык — белая тряпка покраснела — или я перехожу дорогу на кровавый сигнал светофора, на меня летит «Volkswagen». За рулём сидит девушка, но её не вижу, только знаю, у неё стройные ноги и развороченный живот, знаю, она улыбается мне алой помадой и сбивает меня с толку.
Волк исчез.
***
Я покупаю красные розы и коробку шоколадных конфет. Я иду к Раечке, с неба идёт снег (это у боженьки лопнул презерватив, но боженька не стесняется, а я его не смущаю).
Чем проститутку, больней любить только мёртвую проститутку. Я искал Раечку. Она была русым смешным волчонком. Я спал с женщинами и видел кошмары. Волки, эти мерзкие серые твари, как ревнивые мужья, раскидывали мои цветы, выкидывали букеты, раздавливали конфеты, разрывали могилу ангела. Иногда мне казалось, в фантиках не шоколад — земля. Я грыз землю. Я превращался в большого антрацитового волка, я молился матом на четвереньках, я выл и просил прощения, разрывая руками могилку Раечки. Я знал, она спит. Спит со Смертью, с Сатаной, со своим любимым Богом.
Это был наш конфетно-букетный период.
Возвращался домой голодным как волк. Ева встречала очень тепло и приветливо. Приготовила романтический ужин. Романтический ужин походил на поминки. Розовое, вкусно приготовленное Евой мясо поросёнка, запечённое под яблоками, запивали Христовой кровью. Но я поперхнулся последним кусочком.
На следующий день меня вырвало не поросёнком.
***
Сегодня последний апрельский день. Сегодня последний день. Сегодня последний день моей истории.
Ева нашла мой паспорт. Теперь Ева знает моё настоящее имя. Хотела выйти за меня замуж. Глупая. Ева Браун вышла замуж за Адольфа Гитлера и пробыла Евой Гитлер всего лишь сорок часов.
Я отравил алое яблоко цианистым калием и пожелал будущей жене приятного аппетита. Это было наше бракосочетание.
***
— Адам, сходи в павильон за креветками! — кричит Лилит.
Павильон на другом конце улицы, через дорогу. Может быть, Евочка выбежала на кровавый сигнал светофора. Не знаю, но теперь всегда перехожу улицу, когда слепое трёхглазое чудовище зажигает абсентовую луну.
 
16.12.2021.