Сценка

Сценка имени Ф. М.
Жду детей на лестнице, в вестибюле ДК, где они занимаются, где много других кружков, секций, студий, разных возрастов, а родители малышей, как и я, сидят почти на ступенях у тамбура, т.к. в фойе и в гардероб, где есть и скамейки и кресла, нельзя. Карантин. Периодически выходят детишки, спускаются по лестнице к нам, выносят из гардероба одежду, а сейчас зима, одежды у всех много - мешки, шапки, шубки, пуховики, кофты, обувь, штаны, вторые штаны....Одеваются тоже стоя, тут же, с помощью своих пап или мам, и покидают заведение. Прибежала девочка, бойкая, видно, что живенькая такая, но совсем маленькая, личико узкое, носик остренький, глазки-пуговки, вся бледная и волосы светлые. Притащила огромную свою разноцветную куртку и тёплые штаны на лямках. Тут же вокруг засуетился папа, тоже совсем небольшого роста, немолодой, но всё равно как мальчик, только в очках и с усиками. Начали искать сапожки девочки, розовенькие. Она их в гардероб не уносила, сняла и здесь оставила. А привела её бабушка, которой теперь нет, забирает папа, проверить никак. Папа и за батарею на стене, и за тамбур, и в мусорку заглянул, ходит, мучается. Тут тётка какая-то, другая мамаша, из угла ему говорит: "Ваша бабушка сапожки в гардероб унесла, когда девочка уже на занятие ушла."  А папочка ноль внимания, ходит, нагибается, между ног родителей высматривает. Мамаша ещё раз, погромче ему. Он опять не реагирует. Тогда мамаша поднялась на две ступеньки и прямо в лицо ему слово в слово всё повторила. Тут только он заметил её, но и мы вместе поняли, что он не слышит, тем более, что он переспросил: "Что?" Мамаша уже смутилась и начала ему всё с самого начала объяснять. Теперь он на неё смотрел, как бы слушал, а потом молча подал дочке её туфельки, которые она уже сняла, чтобы она сбегала в гардероб за своими сапожками, а когда та вернулась, он вдруг как-то очень горячо поблагодарил мамашу "Нашлись, спасибо вам  спасибо, что нашлись", и стал помогать девочке одеваться. Но тут мы все уже не отрываясь следили за ним. С одной стороны было видно его заботу и даже нежность, как он присел на корточки перед дочкой, как он, как обычный папа что-то куда-то заправляет, держит, подтягивает, а с другой - как-то он всё-таки беспомощно тыкался то туда, то сюда, чаще не помогая, а даже мешая дочке одеваться, из-за чего, или от стыда, та вдруг начала на него кричать: "Поправь! Теперь поправляй! Зачем сюда засунул? Вот зачем? Теперь сам и поправляй!" Она кричала как-то нервно и даже зло. Неприятно. В её крике, а не столько в действиях папаши, была заметна его беспомощность или почти беспомощность, на самом деле, было непонятно, что он делал, и кто прав, но другая чужая мамаша, пошла у девочки на поводу и решила направить со своей стороны, обратившись к папе: "Вы кофточку поверх лямок оденьте, после штанов, а то кто же так делает...." Эта мамаша, правда,  в пылу эмоций уже успела подзабыть, что папа не всё слышит или слышит, но очень мало, особенно, если не смотрит на говорящего, а он как раз не смотрел, зациклившись на каких-то непослушных застёжках этих самых  розовых сапожек, но зато девочка хорошо слышала... "Это мой папа! - вдруг неожиданно и совсем уж взвизгнула она, очевидно, взвизгнула для всех, а не только для советчицы, - он взрослый он сам знает, как нужно!" При этом она ещё и приобняла папу и даже повисла на нём чуть-чуть, отчего застёжкам не стало, конечно, легче. Впрочем, они уже почти совсем оделись и направились через тамбур на улицу. Но мы ещё долго слышали, как девочка отчаянно и визгливо ругала папу за то, что он сегодня без машины, что зачем-то отдал машину маме, что она не хочет на трамвае, только на такси, что он обязательно должен вызвать такси......