ЛЁНЯ...

"ЛЁНЯ"
КОРОТКАЯ ПОВЕСТЬ В ЧЕТЫРЕХ НОВЕЛЛАХ


 "Мужчина за номером ноль.
Мужской вариант Лилит.
Память о первом — боль.
А нулевой заболит
поздней. Много поздней,
много мужчин спустя,
много спустя… Эй,
где ты? Нету родней
тебя. И нету тебя,
мужчина за номером ноль..."


НОВЕЛЛА 1 "БРАТЬЯ"

      Теперь бы я точно называла его не Лёшей или Лёней, а Леонидом или может быть даже Львом. А тогда все звали его просто Лёня.
Они появились в классе новичками в середине учебного года, два брата, как потом оказалось, близнецы. Но я никогда в своей жизни не видела таких разных близнецов, они даже на родных братьев не походили.
Лёня высокий, светловолосый и зеленоглазый, Анатолий коренастый смуглый, тёмноволосый. Лёнька весёлый и улыбчивый, общительный и искренний. Брат молчун и тихоня. Бывает же такое! У них был ещё старший брат Юрка, на него Лёнька походил почему-то больше, чем на своего двойняшку. Когда три брата–подростка появляются одновременно в школьном коллективе, это не остаётся не замеченным.
      Спортивные мальчики нашего класса слегка приуныли, оценив ширину плечевого пояса и размеры мышечного корсета Лёньки. А моральная и физическая поддержка в виде брата близнеца закрепила за Лёней в скором времени лидерские позиции в классе и на спортивных соревнованиях по волейболу и баскетболу.
Но наши ребята быстро смирились с некоторой утратой своих личных позиций, и каждый нашёл в нём что-то особенное для себя: кто - приятеля, кто - советчика, а кто-то и образец для подражания.
      Я в жизни Лёни тоже играла немаловажную роль. Он сидел прямо передо мной, что обязывало меня всегда правильно писать диктанты и контрольные по математике и химии. Он умел списывать виртуозно, практически не получая замечаний от учителей. Теперь-то я понимаю, что учителя просто позволяли ему это делать, питая слабость к этому весёлому парню. А может быть, просто помнили, что его мама тоже учительница и так помогали своей коллеге, не заостряли внимание, одним словом.
      Домашние задания он переписывал тоже у меня перед уроком, ровно за три минуты, не очень заботясь при этом, что кто-то из преподавателей зайдёт в класс раньше. Он совсем не был паинькой, громко разговаривал и смеялся, хотя при таком дефекте речи как заикание, большинство бы предпочитало молчать или говорить тише. А Лёня почему-то всегда выходил к доске отвечать урок, даже если был не готов, очень сильно при этом заикался, иногда, конечно, существенно меньше - всё зависело от того, насколько он был в курсе темы урока. Кстати, его брат-молчун вообще не заикался, но отвечать у доски чаще всего отказывался. И учился он намного слабее Лёни, да и спортом тоже особо не увлекался.
      Что касается девчонок нашего класса, то они все воспринимали появление братьев с надеждой на новые тёплые отношения и, возможно, чувства. Устав болеть и переживать за спортивные победы наших юношей-мастеров, зная уже досконально все их симпатии и привязанности, девочки просто переметнулись на свежие тестостероновые силы, пополнившие усатые и басистые ряды наших одноклассников.
Возможно, Лёнька влюбился бы в меня сразу, если бы его сосед по парте Сашка по кличке Дикий, не дал ему сходу понять, что он влюблён в меня безоговорочно и навечно.
Сашка сидел за партой рядом с Лёнькой, всегда в пол оборота ко мне, демонстрируя мне свой ужасный профиль с горбатым носом и вечно открытым ртом, периодически поворачивался и улыбался, оголяя жёлтые кривые зубы, от смущения обычно лепетал бред, краснел и пыхтел. Я бы добавила к его кличке Дикий словечко «урод», если бы оно было тогда в ходу. Но моё хорошее воспитание и добрая девичья душа останавливали меня в этом злобном порыве.
Ну а когда наступал его звёздный час – уроки математики и физики, то перед Сашкиным недюжинным умом и логикой меркло всё, и преклонялись все. Под восторженные рукоплескания  именитых преподавателей точных наук нашей школы он проделывал свой путь от парты к доске и обратно. В эти минуты славы он уже не казался мне таким страшным. И я слабо улыбалась ему в ответ, чтобы подкинуть дров в огонь его пылающих чувств.
     Лёнька был настоящим другом, он бы не посмел просто из мужской солидарности сделать больно Сашке, соседу по парте, который доверял ему свои чувства и мечты, давал читать любовные стихи, которые посвящал только одной мне. Да и я бы уже так быстро не запала тогда на Лёньку, ведь у меня к тому времени  был свой особый сердечный интерес.
Лёнька же неожиданно для всех уделял внимание тихой и забитой девочке Оле, которая всегда зубрила уроки наизусть и не могла продолжить свою мысль, если её случайно перебивали.
Что он в ней тогда нашёл? Тайна для всех и для него, думаю, тоже. Она бы подошла  больше по характеру его брату, сидели бы тихо вдвоём и молчали вместе. Но сердцу не прикажешь, и
    Лёнька тогда серьезно увлёкся Ольгой. Но она была совсем неспортивная, неактивная, неуклюжая, но при этом очень добрая и спокойная. Таких спокойных обычно берут в жёны, или такие обычно сами  торопятся замуж. Точно не знаю. Но то, что они не были созданы друг для друга, было очевидно абсолютно для всех.
Лёнькин интерес был перманентен, странен и пассивен одновременно, время от времени он вспыхивал, но, наткнувшись на глыбу спокойствия, отсутствие эмоций и откровенное равнодушие, остывал и пропадал надолго. Что это было? Гормоны, влечение, желание дарить кому-то своё тепло. В этом нежном возрасте трудно объяснить некоторые вещи. Просто так почему-то бывает с подростками.
      Зато со мной у него были всегда весёлые и по-настоящему  дружеские отношения. Он теперь не стеснялся списывать у меня все предметы, пользовался бессовестно моими уникальными способностями подсказывать с места, устраивал иногда мне стрессы в виде жутких пауков, привязанных на ниточку и выпущенных на мою парту во время урока. Даже Сашка со своей безответной любовью ко мне стал его раздражать больше, чем меня. Он частенько теперь отвешивал ему подзатыльники и уже с неохотой читал его любовную лирику.
     Однажды Лёнька пропал почти на неделю, его искали родственники и друзья, даже милиция. Он просто уехал к какой-то своей очень взрослой знакомой и провёл у неё эту неделю. Его возмущённая мама учительница настаивала на том, чтобы в классе обсудили его недостойное поведение, поставили на вид, вынесли выговор, как это было принято в те скучные советские времена, когда партия и правительство больше всего пеклось о моральном облике своих граждан. Когда наша классная согласилась в знак солидарности с коллегой по цеху провести такое собрание, каждый ученик нашего класса, уже решил для себя, на чьей он стороне. Все почему-то сочувственно поглядывали на Ольгу, как будто они с Лёнькой уже давно были супругами, осуждающе на Лёньку, с ожиданием справедливого решения на Софью, нашу классную маму.
      Помню, что Ленька с достоинством вёл себя на собрании, как настоящий мужчина не дал в обиду уже взрослую даму своего сердца. Надо отметить, что при этом почти совсем не заикался, а улыбался снисходительно и понимающе, чем вызывал у наших девственных мальчиков страшную зависть и гордость за, пусть ещё не до конца сформированное, но уже точно мужское начало, проснувшееся в тот момент в каждом из них отдельно и одновременно у всех.
Сашка Дикий смотрел на него как на античного героя, пылая своими впалыми щеками и, время от времени, потирая сухой ладонью свой потный лоб.
      Мне дали слово для подведения итогов, хотя я его не просила, это последнее слово. Наверное, потому, что я всегда была в комитете комсомола, а может всё-таки потому, что мы были друзьями с Лёнькой. Я сильно волновалась, но желание и возможность отстоять Лёню, помогло мне успокоится и сказать самое главное: у каждого человека есть что-то своё, личное, оно обязательно должно быть, и туда необязательно соваться посторонним, даже если им что-то не нравится. Я расчувствовалась, даже заплакала и вышла из класса.
Собрание закончилось, Лёнька ещё пару недель ходил в героях, а я всё чаще ловила на себе заинтересованные взгляды моих одноклассников.
     Однажды случилось непоправимое для Лёни, его семьи и всех, кто знал близко этих людей. Внезапно умер Лёнин брат-близнец Анатолий. Он никогда не болел, почти не пропускал уроки. И тут вдруг, после очередного выходного дня, ранней осенью, братья не пришли в школу. Оказалось, что Анатолий внезапно умер. Это было шоком для всех нас. По слухам, он съел немытый виноград, обработанный на кусте ядовитым концентрированным раствором медного купороса. Ночью ему стало плохо, его тошнило, он потерял сознание, захлебнулся, его не спасли.
Не верилось, что вот так нелепо погиб мальчишка, что помешало спасти его, вовремя промыть желудок. Это было роковое стечение обстоятельств, какой-то фатальный исход, странная смерть странного молчаливого юноши. Мы, одноклассники, впервые так близко столкнулись со смертью совсем молодого человека, нашего ровесника.
Жизнь впервые перестала казаться нам вечной, смерть обдала леденящим холодом наши совсем юные сердца. На похороны пришла почти вся школа. Был погожий осенний день, солнце светило и пригревало, ветер сушил слёзы на лицах людей. И только по выражению глаз было видно, что дети, стоявшие с цветами и венками, скорбят вместе с Лёней и его семьёй.
      Через неделю Лёня появился в классе, его теперь трудно было узнать. Он очень похудел, вытянулся и стал совсем взрослым. Казалось, что вдруг в одно мгновение, он стал из юноши мужчиной и должен жить за двоих - за себя и за своего теперь уже покойного брата. Он оставался таким же компанейским, общительным, и только иногда подолгу смотрел на пустое место за партой, где когда-то тихо и незаметно сидел его родной брат, и я замечала тогда, как в его задумчивых глазах блестели слёзы.

       Жизнь ещё не раз сталкивала меня с Лёней и в школьной, и в студенческой, и уже во взрослой жизни. Казалось, что она хотела ещё и ещё раз свести наши судьбы, которые, так или иначе, зависят от очень странных и не всегда объяснимых хитросплетений событий, обстоятельств, причин, условий и прочих других составляющих, которые и являются этой самой жизнью, такой интересной и такой непредсказуемой. Но об этом – потом.
А сейчас вы уже достаточно хорошо знаете этого славного парня по имени Лёня, чтобы ждать продолжения рассказа о нём...

НОВЕЛЛА 2 "АРТИСТКА"...

Листая медленно страницы,
Судьба меняет свой устав.
От жизни суетной устав,
Забуду голос певчей птицы...

Накрыта тонкой органзой
В углу - задвинутая клетка...
А шляпка, шарфик и горжетка
Свет поглощают золотой...


   Время иногда тянется очень долго, особенно, когда ты учишься в средних классах. Кажется, что не будет конца этим бесконечным, пусть даже очень интересным урокам, контрольным, четвертным и годовым оценкам. Но в выпускном классе всё наоборот: хочется хоть на денёк ещё задержать это прекрасное школьное детство, не думать о выпускных экзаменах, о наряде на выпускной вечер, о поступлении в институт.
Но, увы, время неумолимо, оно незримой поступью своей приближает этот день, этот час, этот миг. Вот так когда-то наступили наши последние весенние каникулы, давая совсем небольшую передышку выпускникам перед самым длинным марафоном под названием «Взрослая жизнь».
Тогда мы и решили поехать всем классом за тюльпанами. Они зацветали в этих степных краях ранней весной и манили нас своей невероятной девственной красотой. Эта поездка давала возможность оторваться от привычной обстановки, вырваться на свободу, чтобы общаться, смеяться, петь песни под гитару, флиртовать и влюбляться, просто радоваться жизни и молодости.
Кто-то из отчаянных родителей организовал грузовую машину со скамейками в кузове, даже без брезентового верха. Это было, конечно, страшным нарушением правил техники безопасности, потому что сидячих мест не хватало, сидели на коленях друг у друга, но все вели себя поначалу спокойно, наверное, чтобы усыпить бдительность взрослых.
Сейчас даже не вспомню, кто сопровождал нас в той поездке из взрослых, был ли классный руководитель с нами, или кто-то из родителей. Но он, этот взрослый сопровождающий, точно находился не в кузове, а в кабине. Ехать было не очень далеко, так что особо волноваться не было причин.
   Лёня как всегда говорил громче остальных и жестикулировал своими руками молотобойца для пущей убедительности,- он не любил себя ограничивать ни в движениях, ни в выражениях.
Надо же мне было в такой неподходящий момент пить из стеклянной бутылки нарзан, день был жаркий, и кто-то просто предложил за кампанию освежиться.
Лёнька с размаху задел рукой бутылку, и я почувствовала страшную тупую боль и потом онемение в области переднего зуба, слёзы брызнули из глаз, я закрыла рот рукой чтобы не закричать от боли и обиды.
Лёнька же просто, даже не повернувшись в мою сторону, извинился, продолжая увлечённо рассказывать что-то ребятам.
Он, конечно, не заметил моих слёз и полуобморочного состояния. Языком я нащупала и почувствовала, что зуб повреждён, и часть зуба отбита, его неровный край царапал язык, во рту было ощущение песка. Я была в ужасе и шоке.
Мои прекрасные белые зубы, моя замечательная улыбка, моя мечта стать актрисой - всё рухнуло за секунду, здесь, в этом «кабриолете».
Слон, медведь, осёл, идиот, скотина - это те слова, которые мысленно я произнесла в тот миг в адрес Лёньки.
Но вслух ничего не произнесла, просто, молча, страдала всю эту поездку: не пожаловалась взрослым, не упрекнула ни словом Лёньку, не попросила подружку посмотреть, что там у меня с зубом.
Всё это было просто выше моих сил. Впервые в жизни я поняла, что значит в жизни случайность, оплошность.
Она может сильно изменить всю твою жизнь, перечеркнуть все твои планы. Зуб спасти тогда не удалось, советская стоматология знала только мышьяк или удаление, я сама выбрала третий вариант – зуб покрыли сверху золотой коронкой.
Чтобы хоть на какое-то время закрыть его от воздействия агрессивной среды и не удалять. Кстати, так я сохранила зуб и впоследствии восстановила его, вернув себе возможность смеяться, не прикрывая рот рукой. Но иметь золотую коронку во рту по моим тогдашним представлениям о красоте – не просто вульгарно, а ужасно и отвратительно.
Это сейчас  можно вставить кольцо в нос, разрезать язык пополам и выколоть на лбу мат, и никто не упадёт в обморок.
А тогда люди были нормальные и понимали, что не сочеталось с моей нежной внешностью юной особы эта золотая «фикса».
Одноклассники, правда, почему-то тогда восприняли это как очередную, модную тенденцию в изменении мной своей внешности и, может быть, втайне завидовали мне, не подозревая, что я плачу по ночам, прощаясь со своей мечтой стать когда-нибудь артисткой. На какое-то время я затаила на Лёньку зло, он раздражал меня теперь по поводу и чаще без повода.
Его заикание уже не вызывало прежнего сочувствия, его болтливость казалась излишней, а повышенный интерес к моей персоне пресекался на корню. Я становилась взрослой, и в моём арсенале появлялись не свойственные мне раньше черты характера – юношеский эгоизм и некоторое высокомерие симпатичной девушки.
Теперь я понимаю, что это был своеобразный способ защиты юного ещё тела и уязвимой души, некий уход в образ загадочной и таинственной особы, к которой просто так вам, ребята, не подобраться, сначала придётся разгадать непростую загадку.
Мечта стать актрисой должна была теперь воплотиться на сцене этой обычной, порой очень серой и скучной жизни.
    Вообще-то я играла «в театр» с раннего детства. Обычно, организовав труппу из моих младших и старших подружек, живших по соседству, я придумывала историю и тут же разыгрывала её перед теми, кто опоздал и не успел принять участие в сценке, и на этот раз играл роль зрителя.
Во втором акте пьесы актёры и зрители могли поменяться местами. Костюмы и сам процесс переодевания тоже были сплошным экспромтом. Кто-то давал шарф, кто-то сумочку, пояс, я тащила из дома ширму и капроновые платья-пачки с чехлами, искусственные цветы и шкатулки,- всё шло в дело, всё могло пригодиться.
Сценки и пьески были простыми для понимания и для запоминания текстов, в общем, какие-то картинки из жизни, или эпизоды из любимой книжки, а может и просто игра моего  воображения, не важно!
В средних классах мы готовили с вожатыми целые представления и выезжали в местную воинскую часть на шефские концерты. Там мы пели песни, танцевали, разыгрывали смешные сценки. Я участвовала почти во всех номерах художественной самодеятельности, даже однажды переодевалась в мальчика, чтобы инсценировать один из рассказов о Дениске Кораблёве.
Лёня тогда больше всех смеялся и, сказав мне, совсем не стесняясь: «Артистка ты моя», чмокнул в щёку.
Позже в нашем школьном театре ставили пьесу Шварца «Золушка», мне предложили роль одной из сестёр Золушки – Гортензии.
    Я тогда просто жила репетициями, всё время искала какие-то новые изюминки для этой своей необычной роли, и на премьере, где присутствовали все учителя и родители, пьеса наша имела грандиозный успех.
За импровизацию на сцене, за красивые декорации и музыкальное оформление спектакля нас не отпускали со сцены.
Помню, мы так естественно подрались с моей сценической сестрой, которую играла хулиганистая Светка, что её бусы разорвались и рассыпались по всей сцене, она схватила метлу Золушки и гоняла с ней по сцене как настоящая фурия, а я, с виртуозностью фехтовальщика, отбивалась от неё каминными щипцами.
Было весело всем и на сцене, и за кулисами и в зале. Мне нравилось видеть весёлые лица. Я тогда почувствовала, какую власть могут иметь слова и импровизированные эмоции над зрителем. Тогда уже я серьёзно начинала писать стихи и прозу, подумывала и о драматургии.
Перед зеркалом, оставшись дома одна, частенько пела и танцевала, читала с выражением свои стихи и басни, готовя себя к первому туру во ВГИК и, конечно, представляла себя в будущем великой актрисой.
    Но Лёнькин мерзопакостный локоть стал поворотным и судьбоносным в моём артистическом будущем.
"Спасибо тебе, друг мой Лёня,"- говорю я сегодня.
Ты спас тогда меня своим тяжёловесным ударом от такой  неимоверно тяжёлой профессии, нелёгкий путь в которую, заказан всем мечтателям и «великим импровизаторам» от художественной самодеятельности.
Но «малые формы» лицедейства всё-таки не обошли меня стороной. Пара эпизодов в чёрно-белом, никому до сих пор неизвестном фильме, со странным рабочим названием «О ринге», кинопробы в каких-то малобюджетных проектах, которые заканчивались вместе с растраченными не по назначению отпущенными на них мизерными средствами.
И, конечно, главная роль в дипломном спектакле молодого театрального режиссёра, осваивающего подмостки университетского театра, в котором я реализовывала свои актёрские амбиции параллельно с обучением очень серьёзной и перспективной науке, за которой, по моему мнению, было будущее всей мировой медицины.
На премьеру спектакля, а правильнее сказать на приём дипломного спектакля прибыла ответственная комиссия.
Режиссёр наш страшно нервничал, он ждал ещё одного приглашённого гостя, мнение которого для него значило - категоричное «быть или не быть».
И надо же было мне именно тогда простудиться и подхватить ангину! Голос сразу стал неузнаваемым – прорезался какой-то бас с хрипотцой, просто а ля Фаина Георгиевна! Температура тела неумолимо поднималась до критических значений, голова раскалывалась, и дико звенело в ушах. Настоящая фолликулярная ангина, поставила я себе диагноз!
Видя моё, ухудшающееся с каждой минутой состояние, режиссёр впал в ступор, сел в кресло, откинулся и затих. Решалась его судьба, дипломный спектакль, приёмная комиссия, приглашённый особый гость, в общем, конец света…
Вдруг он ожил, засуетился, помчался в зал - ему сказали, что прибыл гость, которого все ждали. Я пылала огнём, выпитый аспирин не помогал, единственный доступный тогда препарат тетрациклин не начал действовать, он только ещё накапливался в крови, голова начала сильно кружиться. Но ведь я не могла не выйти на сцену, как же я могла подвести человека, который всё это время так надеялся на меня.
От отчаяния, он уже больше не умолял меня, не заламывал руки, не заглядывал заискивающе в глаза. Он просто срывающимся голосом дал команду – Занавес! Спектакль начался.
Я молила Бога об одном: только бы не упасть прямо на сцене, не потерять сознание. А о своей роли, мизансценах, каких-то особых нюансах спектакля, оговоренных на репетициях, речь вообще теперь не шла. Из головы вылетело всё, в висках стучало теперь уже в такт сердцу, во рту пересохло, голос пропал, казалось навсегда.
И когда я вышла на сцену, ноги предательски подкосились, я схватилась за край стола, присела на краешек стула, пытаясь сконцентрироваться, остановила взгляд на первых рядах зала, чтобы «зацепиться за что-то глазом» и немного приостановить головокружение.
Прямо по центру первого ряда сидел наш режиссёр, почти «доламывая» свои длинные тонкие пальцы, он нервно кусал губы и криво улыбался, а рядом с ним сидел… о, Боже! Мой кумир! Мой любимый актёр, моя тайная страсть, мой герой!
Его тогда обожала вся страна, но, уверенна, что тайно и так преданно его любила только одна я! Вот с тех самых пор я верю в чудеса. Никто и никогда не сможет меня переубедить, что чудес не бывает!
Что произошло тогда со мной, я до сих пор точно не знаю! Какие-то Высшие силы окрылили меня, это давало мне силы двигаться, говорить, петь, танцевать. Я не помню и не понимаю до сих пор, как я отыграла этот спектакль! Почему было столько восторженных криков, и аплодисментов, и вызовов на поклон, столько красивых цветов, улыбок и поцелуев!
Меня называли «прекрасной актрисой» и «гением импровизации». Но я-то знала, что это не моя заслуга.
До сих пор у меня хранится «программка» с восторженными откликами и словами благодарности режиссёра, которую я, спустя несколько дней после спектакля, почему-то обнаружила в своей сумочке. В уголке программки, на свободном от текста, пространстве, я, обомлев от неожиданности, обнаружила приписку: «Вы - прекрасны!» и чуть пониже - автограф моего кумира.

 Ради этого точно стоило жить дальше и творить, обязательно!

Лёня тогда был далеко и опять пропустил самое интересное...

Не то и не того любила...
Ошиблась миром и судьбой.
Молилась тихо: Бог с тобой!
Закрыла душу, запретила...

Темно и холодно цветам.
Налью вчерашнего глинтвейна.
Давно не слушала Кобейна...
Я умереть цветам не дам...

НОВЕЛЛА 3 "ЧУДО"...

Не думать, не страдать, нисколько…
Я снова отдаю приказ душе,
Но неизменно, «дорогим клише»,
Конфеткой «апельсиновая долька»
Под плинтус закатившимся драже,
Мысль о тебе, одном, и только…


Жизнь не раз сталкивала меня с Лёней уже во взрослой жизни. Казалось, что судьба ещё и ещё раз давала нам свой шанс...
 
   Сейчас Лёня весьма добропорядочный, вполне состоявшийся, всеми уважаемый и при этом очень открытый, добрый и искренний человек. Он такой положительный, что если бы я не знала его с детства, то решила бы, что все на него нагло наговаривают или чего доброго издеваются.
Он, действительно, так нежно любит своих дочерей и так хорошо говорит о своей семье, что слёзы умиления наворачиваются на глаза. Просто огромное счастье, что есть у кого-то такой Лёня, отец и муж. Им очень-очень повезло, правда, пусть это знают. И кому же это надо в первую очередь понимать и знать, как не им!
Но я рассказываю те истории из жизни Лёни, когда семьи в его жизни ещё не было и в помине. Тогда Лёня был, вообще-то, совсем не их, он был наш, и мой, в частности...  Поэтому, пользуясь правом некоторого превосходства в первенстве знакомства, могу позволить себе распространяться тут «на все четыре»...

А тем летом мне хотелось просто отдохнуть, отоспаться, поесть абрикосов, винограда, арбузов. Никакой музыки, танцев, свиданий, томлений, признаний, никаких чувств, понимаете! Я тогда очень сильно уставала от избытка чувств. Это сейчас я живу, благодаря им, чувствам, а тогда…  Что и говорить, «молодо-зелено", темно- ничего не видно, "не виноватая я… он сам пришёл!» Цитаты из советского кино и студентческого лексикона...
Но он же, действительно, пришёл сам! Просто встретил меня на полпути, когда я быстрым и лёгким шагом возвращалась в дом к своей тётке, тёплым июльским вечером, с железнодорожным билетом «на завтра» в кармане, и просто не отпустил до утра, вернее до самого рассвета, когда щедрое в этих краях солнце внезапно заливает своим светом весь этот огромный мир.
Вот чего я от себя не ожидала, так это такого полного безволия и покорности, такой безоговорочной капитуляции и, самое главное, моего «золотого» молчания, воспоминание о котором повергает меня в шок и удивление, до сей поры.
Он просто подошёл, поздоровался, и, вдруг, неожиданно обняв меня за мой девичий стан, легко подхватил на руки и понёс в сад. Там была какая-то старая беседка или скамейка. Но мы на неё даже не присели. Мы стояли и улыбались друг другу, как будто оба пришли на заранее назначенную именно здесь встречу.
Дальше всё было настолько необычно и интересно, что поверить вам в это будет непросто, потому что подавляющее большинство людей мыслит, в основном, ординарно, тривиально и предсказуемо. И кто бы там чего не додумал, всё будет абсолютно отличаться от истины!
Ведь мы – представители  поколения особенного, понимаете… Мы и другие и особенные во всём, это честно. Не лучше и не хуже, просто не такие...
Лёня улыбался и говорил непрерывно, его голос обвораживал и обезоруживал, странно, но он совсем не заикался тогда. Он останавливался и замолкал только в те минутки, когда брал мои руки в свои или тихонько обнимал за плечи, нежно глядя прямо в мои синие, как само небо, удивительные и очень красивые глаза.
Не буду сейчас вспоминать и передавать вам подробно смысл всего сказанного им в тот вечер, но удивление и пронзительный восторг от его слов живут в моей в памяти по сей день.
Он был первым мужчиной, который смог удивить меня только силой своей личности, глубокой эмоциональностью, душевной щедростью и необыкновенной человеческой искренностью.
Но самое удивительное в том, что я не произнесла тогда ни одного слова! Ни единого! Я просто слушала и смотрела как заворожённая.
Когда, вдруг, предрассветная холодная роса окропила листву деревьев в саду и тяжёлыми каплями упала на наши лица, мы как будто очнулись и спустились с Небес на грешную землю.
Но я уже тогда знала, что такое чудо никогда не повторится в моей жизни, ведь потому оно и чудо!
Я поспешила уйти, так не сказав Лёне ни слова. Я даже забыла сообщить ему о билете на поезд, который лежал у меня в кармане… А зачем?
Тогда это была бы уже совсем другая история. Возможно, с проводами и встречами, расставаниями и обещаниями.
Но ведь это абсолютно точно не для меня! Мне - подавай чудо! Одно только чудо!

Поезд ускорял ход, за окнами мелькали в виртуозном танце телеграфные столбы и деревья. Мир казался огромным, прекрасным и вечным...

Мобильных телефонов тогда не было даже в проекте. Но, если бы они были, я, конечно, набрала бы его номер, чтобы сказать только эти три слова:

                "Знаешь, ты - чудо!"


НОВЕЛЛА 4 "ВСЁ ПРОЙДЕТ"...


Почувствовав его души тепло,
Вдруг, осознать величину потери...
Любить всю жизнь, надеяться и верить...
И знать, что всё пройдёт, что всё прошло...


 Скорее всего, Лёня, это и будет моя «четвёртая история». Дело в том, что в трёх, написанных ранее, я использовала почти весь, имеющийся «запас» моих ранних впечатлений от нашего общения. Осталось совсем немножко: последняя наша встреча, и какая-то горсточка моих личных воспоминаний, которая объединяет все эти истории в одну небольшую повесть жизни под названием «Лёня».
Знаешь, я почти уверенна, что ты никогда это не прочитаешь. Ну а, если совсем честно, я питаю, только очень слабую надежду, что когда-нибудь ты всё узнаешь…
А что, собственно, ты должен узнать? Что такое секретное я могу сообщить тебе о тебе самом...
Но ведь это должно быть очень приятно, прочитать о себе повесть, где в заглавии прописными буквами вынесено твоё имя. Мне бы точно было очень приятно. Я бы даже, наверняка, расплакалась от восторга! Но кто же обо мне может написать? Ты вот точно не станешь. И совсем не потому, что не захочешь, просто не сможешь и не найдёшь для этого времени. Вот, если бы нужно было пересказать историю устно, в этом тебе, абсолютно точно, не нашлось бы равных. А написать… это же совсем другое, понимаешь, Лёня…
Есть у нас один общий знакомый, вот он бы мог написать целую повесть обо мне или даже роман, только очень-очень грустный, или слишком авангардный, с каким-нибудь фантастическим сюжетом. Да, лучше него никто не смог бы написать обо мне, я в этом абсолютно уверенна, но он не скоро решится, я знаю.
Кстати, в то лето именно он привёз меня в наши края, и это он разыскивал меня, практически, полжизни. Всё-таки нашёл и сразу предложил встретиться, пообщаться, ну а потом сам лично отвёз меня на встречу к подругам, "однокашникам", к тебе, Лёня.
Знаешь, он каким-то чудесным образом всегда узнаёт, что мне нужно, что я хочу, он это как-то чувствует. Я вот думаю, что у нас с ним родственные души. Мы, наверное, были очень близкими людьми в какой-то прошлой жизни. Не смейся, пожалуйста! Похоже, это, действительно, так. Мы можем говорить часами или просто молчать, но всё понимаем друг о друге. Вот он меня нашёл…
А помнишь, ты мне однажды говорил, что тоже пытался меня найти…
Но тогда мой отец специально тебя дезинформировал. Да, он такой был, жёсткий… Он не любил всех мужчин, которые любили меня… Он их просто отшивал. А самых упёртых легко обводил «вокруг пальца» словами: «Ты ей не нужен! Она давно замужем! Она счастлива без тебя!»
Удивительная «способность» была у моего отца – не церемониться с чужими чувствами, виртуозная…
И всё-таки, Лёня, знаешь, кто ищет…  И, если ты не смог, значит, не так искал, значит не судьба! Я вот люблю повторять, в последнее время, ещё одну фразу: «На всё - воля Бога!»

Именно поэтому моя дочь похожа на своего любимого папу, а твоя младшая это же просто твоя копия, просто "две капли воды"!
Помню, как она подошла к тебе в кафе, обняла и поцеловала, когда мы сидели, пили кофе и беседовали о жизни. Я, вдруг, увидела в твоих глазах такую нежность и отцовскую любовь! Это была прекрасная картина…  А в голове промелькнула глубокая мысль: «Единственная женщина, которая будет любить мужчину всю жизнь это его дочь!»  Женщина, жена может разлюбить и уйти к другому, а  любовь дочери – навсегда!
Мы сидели в том же кафе, где несколько дней назад моя любимая подруга устроила нам встречу. Я с улыбкой называла её «Четверть века», именно столько мы не виделись.
Подруга пригласила тебя и меня в своё кафе отметить нашу удивительную встречу, спустя четверть века, приготовила маленький столик в уютном уголке террасы, включила тихую музыку. Она очень хотела подарить нам приятные мгновения общения. Мы так давно не виделись, но так и остались близкими по духу людьми.

Когда у террасы остановился белый автомобиль, мы с подругой уже сидели за столиком, пили ароматный кофе, неспешно потягивая армянский коньяк. Разговор живым ручейком перетекал из прошлых воспоминаний в события настоящего времени, согревая теплом души и сердца дорогих друг другу людей.
 Ты вошел, смущённо улыбаясь, в своих светлых одеждах, поправляя непослушные пряди, тронутых сединой волос, каким-то до боли знакомым жестом. Как будто тебя неожиданно вызвали к доске…  Да-да, именно так ты потирал свой курчавый чуб, чтобы сосредоточится, настроится и услышать всё, что я буду тебе виртуозно подсказывать с места!
Господи! Ведь души же не стареют! Это ещё одно моё «открытие». Хотелось, чтобы ты снова подхватил меня на руки и закружил как тогда, помнишь. Я помню…
Ещё я никогда не забуду, как перед самым рассветом мы подъехали к «когда-то моему» дому, вышли из машины… Я смотрела вокруг и не могла поверить, что этот, вросший в землю домик с башенкой, с сонными глазницами окон, был когда-то настоящим замком прекрасной принцессы. А эти старые, раскидистые ясени у ворот, посаженные моим дедом, когда я пошла в первый класс, на самом деле моложе меня…
Я безутешно плакала на твоём плече, а ты успокаивал меня, глядя прямо в мои глаза: « Не плачь, девочка, всё пройдёт…»
Всё пройдёт, Лёня, и всё останется: в памяти слов и снов, в ритмичном биении, до сих пор юных и чистых, наших сердец...

***

Когда возвращаешься в город детства,

Звёзды становятся намного ближе…

Тёплый прибой верным псом ноги лижет…

Мальчик жил у причала, с тобой по соседству,

Целовавший белых голубок… запускавший сизых голубей...

Он тогда уже знал, что не будет неба голубей,

Изумруднее трав и жемчужнее рос…

Что не бывает нежности души... без тихих слёз…

***

Шрам шершавый на стволе, как данность -
прислониться к дереву, обнять…
Возвратиться лет на сорок - странность...
Нужно что-то главное понять…

Отыскать моей Любви истоки,
что не пересохли до сих пор…
На озёрах тёплых, неглубоких,
птиц послушать тихий разговор…

Заглянуть, смеясь в твоё окошко,
постучать и спрятаться за дверь…
Мысль одна: "Кто, птица или кошка?
Птица Синяя... глазам не верю!" Верь!

Я к тебе сегодня прилетала…
Возвратилась в юность нашу, вновь…
Шрам шершавый я расшифровала:
Л+А=ЛЮБОВЬ…