Анатолий Чиков

АНАТОЛИЙ ЧИКОВ
(1928 - 1996)

ПОЭТЫ

Мое молчание мне в тягость.
Хочу я высказать свой взгляд.
Поэзия не только благость
Душещипательных рулад.

Она и гнев, и юмореска,
Она и исповедь, и боль.
В ней все, что выверено, веско,
В ней мудрости крутая соль.

И в ней живут, до срока кроясь,
И крылья зрелости юнцу,
И для спасенья круглый пояс,
И звон пощечин подлецу.

А вы как думали, ребятки,
Какого вам еще рожна?
А щекотать кому-то пятки
Она не будет, не должна!

СЕРГИЮ РАДОНЕЖСКОМУ

Старец святой, работяга игумен.
Слышишь и хохот, и стон?
Мир взбеленился и стал он безумен.
Как его взять в угомон?
Смысла не видит он в Божьем законе.
Он и не нужен дельцу.
Вот на коленях пополз он к Мамоне
И к золотому тельцу.
Ах, неужель не спасёт его снова,
Мир принося и любовь,
"Спас" живописца Андрея Рублёва,
Не обновит его вновь?

СТАРАЯ СКАЗКА

Шли три друга тропою тесной,
Пели песни, был путь далёк,
Шли три странника в день воскресный;
Боб, соломинка и уголёк.

Хорошо им шагалось в ногу,
Каждый радовался душой,
Но друзьям пересёк дорогу
Полевой ручеёк небольшой.

Уголёк золотой напрасно
Невесёлую начал речь:
"Я боюсь, я в ручье погасну,
Я хотел бы обратно в печь".

И пока он так хныкал громко-
О себе не подумав вполне,
На ручей тот упала соломка
И сказала: "Иди по мне".

Он пошёл. И соломка сгорая,
Догадалась, что смерть близка.
Приняла их вода сырая -
Голубая печаль-тоска.

Боб, на что уж был крепок, да ладен,
Не рискнул им помочь в беде,
Взял и лопнул от смеха, глядя,
Как друзья его тонут в воде.

Так вот сразу троих и не стало.
Жизнь добра была, смерть - глупа.
Через поле ползла устало
Потерявшая их тропа.

ИСПОВЕДЬ

Чутким я родился с колыбели.
Рано понял я с высот печали;
Из сестёр иные огрубели,
А из братьев - просто одичали.

Оттого кричу я часто в млечность
И назад кричу в седую древность:
"Высмейте мою вы человечность,
Осудите глупую душевность!"

С ними на земле - одна морока.
Под пятой тяжка земля сырая.
И частенько любопытства око
На меня с угрюмостью взирает.

И тогда с каким-то рыком львиным,
Чтобы люди сердцем не дичали,
На себя я взваливаю вины
И беру все боли и печали.

И порой в меня летят проклятья.
Принимаю их я с жутью острой.
Хорошо ли это, мои братья,
Хорошо ли это, мои сёстры?

* * *

Поэты - души обнажённые,
Их сердце - как в мишенях тир.
Лучами глаз заворожёнными
Они глядят в тревожный мир.

И в глубь мишеней тех прицельная
Идёт стрельба тревог и бед.
И попаданье беспредельное
В них оставляет чёткий след.

И этот след совсем не личное,
А тяжесть горечи людской.
Поэта сердце намагничено
Всечеловеческой тоской

О вечном солнце без затмения
Счастливых судеб и сердец.
Какое надобно умение
Их в общий складывать ларец!