Таланту А. П Чехова. Добродетельный кабатчик

Плач оскудевшего.

   Сижу теперь, тоскую и мудрствую.
Во время оно в родовой усадьбе моей были куры, гуси, индейки -
птица глупая, нерассудительная, но весьма и весьма вкусная, особо копчёные индейки.
  На моём конском заводе плодились и размножались «ах, вы, кони мои, кони…»,
давали уголь копи,
мельницы без дела не стояли,
бабы малину собирали.
На десятинах преизбыточествовали флора и фауна, хочешь - ешь,
хочешь - зоологией и ботаникой занимайся, как вдоволь поешь…
Можно было и в первом ряду посидеть, и в картишки поиграть,
и содержаночкой похвастать…
Теперь не то,
совсем не то!
 Год тому назад, на Ильин день, сидел я у себя на террасе и тосковал – захотелось.
Передо мной стоял чайник, засыпанный рублёвым чаем…
На душе кошки скребли, реветь хотелось…
Я тосковал и не заметил, как подошёл ко мне Ефим Цуцыков, кабатчик,
мой бывший крепостной, не выходивший теперь из-за своего хозяйского  стола.
Он подошёл и почтительно остановился возле моего стола.
  Вы бы приказали, барин, крышу выкрасить! - сказал он, ставя на стол бутылку водки. –
Крыша железная, без краски ржавеет - дожди идут.
А ржа, известно, ест… Дыры будут!
    За какие же деньги я выкрашу, Ефимушка? - говорю я. - Сам знаешь…
    Займите-с! Дыры будут, ненароком ежели протечёт,  понимаешь…
Да приказали бы ещё, барин, сторожа в сад принанять…
Деревья воруют!
     Ах, деньги нужны опять!
     Я дам… Всё одно, отдадите. Не в первый раз берёте-то…
Отвалил мне Цуцыков пятьсот целковых, взял вексель и ушёл-то.
По уходе его я подпёр голову кулаками и задумался о народе и его свойствах…
Хотел даже в «Русь» статью писать… Спаситель-народ! – Ах!
     Благодетельствует мне, великодушничает… за что?
За то, что я его… сёк когда-то ни за что…
Какое отсутствие злопамятности!
Учитесь, иностранцы, а то вы тут живёте за здорово живёшь  без памятности.
   Через неделю загорелся у меня во дворе сарайчик. Первым прибежал на пожар Цуцыков.
Он собственноручно разнёс сарайчик и притащил свои брезенты,
чтобы в случае чего укрыть ими мой дом.  Герой каков!
Он дрожал, был красен, мокр, точно своё добро отстаивал, чтоб стояло сто веков.
    Теперь новый строить нужно, - сказал он мне после пожара. –
У меня лесок есть, пришлю… Приказали бы, барин, прудик почистить…
Вчерась карасей ловили и весь невод о водоросль разорвали… Триста рублей стоит…
Как не вычистить?
Возьмите! Не впервой берёте…
Всё одно не так, так этак вернёте…
    И так далее… Почистили пруд, выкрасили все крыши, отремонтировали конюшни -
и всё это на деньги Цуцыкова. И он о долгах – ни-ни!
Но вот неделю тому назад приходит ко мне Цуцыков, становится у дверей
и почтительно кашляет в кулак, чтоб выглядеть, как прежде, при порке, - бедней.
    И не узнаешь теперь вашей усадьбы-то, - говорит он. - Графу аль князю в пору жить…
И пруды вычистили, и озимь посеяли, лошадушек завели… Теперь можно и пожить!
     А всё ты, Ефимушка! - говорю я, чуть не плача от умиления,
встаю и самым искреннейшим образом обнимаю мужика., любя - 
Бог даст, дела поправятся, всё отдам, Ефимушка… С процентами.
Дай мне ещё раз обнять тебя!
     Всё починили и благоустроили…
Помог бог! Осталось теперь одно только: лисицу отседа выкурить не помешает…
     Какую лисицу, Ефимушка?
     Известно какую… - И, помолчав немного, Цуцыков добавляет:
Судебный пристав там приехал… Вы бутылки приберите-то… Неравно пристав увидит…
Подумает:    у меня в имении только и дела, что пьянство царит…
Фатеру прикажете вам в деревне нанять
аль в город поедете доживать?
    Сижу теперь и мудрствую. Поздно теперь о народе, которого ни за что сёк, в «Русь» писать
или почему плодились и размножались «ах, вы, кони мои, кони…» написать?

____
А.П Чехов. Добродетельный кабатчик. Плач оскудевшего.
  Сижу теперь, тоскую и мудрствую.
Во время оно в родовой усадьбе моей были куры, гуси, индейки — птица глупая, нерассудительная, но весьма и весьма вкусная. На моем конском заводе плодились и размножались «ах, вы, кони мои, кони…», мельницы не стояли без дела, копи уголь давали, бабы малину собирали. На десятинах преизбыточествовали флора и фауна, хочешь — ешь, хочешь — зоологией и ботаникой занимайся… Можно было и в первом ряду посидеть, и в картишки поиграть, и содержаночкой похвастать…
Теперь не то, совсем не то!
Год тому назад, на Ильин день, сидел я у себя на террасе и тосковал. Передо мной стоял чайник, засыпанный рублевым чаем… На душе кошки скребли, реветь хотелось…
Я тосковал и не заметил, как подошел ко мне Ефим Цуцыков, кабатчик, мой бывший крепостной. Он подошел и почтительно остановился возле стола.
— Вы бы приказали, барин, крышу выкрасить! — сказал он, ставя на стол бутылку водки. — Крыша железная, без краски ржавеет. А ржа, известно, ест… Дыры будут!
— За какие же деньги я выкрашу, Ефимушка? — говорю я. — Сам знаешь…
— Займите-с! Дыры будут, ежели… Да приказали бы еще, барин, сторожа в сад принанять… Деревья воруют!
— Ах, опять-таки нужны деньги!
— Я дам… Всё одно, отдадите. Не в первый раз берете-то…
Отвалил мне Цуцыков пятьсот целковых, взял вексель и ушел. По уходе его я подпер голову кулаками и задумался о народе и его свойствах… Хотел даже в «Русь» статью писать…
— Благодетельствует мне, великодушничает… за что? За то, что я его… сек когда-то… Какое отсутствие злопамятности! Учитесь, иностранцы!
Через неделю загорелся у меня во дворе сарайчик. Первым прибежал на пожар Цуцыков. Он собственноручно разнес сарайчик и притащил свои брезенты, чтобы в случае чего укрыть ими мой дом. Он дрожал, был красен, мокр, точно свое добро отстаивал.
— Теперь новый строить нужно, — сказал он мне после пожара. — У меня лесок есть, пришлю… Приказали бы, барин, прудик почистить… Вчерась карасей ловили и весь невод о водоросль разорвали… Триста рублей стоит… Возьмите! Не впервой берете-то…
И так далее… Почистили пруд, выкрасили все крыши, ремонтировали конюшни — и всё это на деньги Цуцыкова.
Неделю тому назад приходит ко мне Цуцыков, становится у дверей и почтительно кашляет в кулак.
— И не узнаешь теперь вашей усадьбы-то, — говорит он. — Графу аль князю в пору жить… И пруды вычистили, и озимь посеяли, лошадушек завели…
— А всё ты, Ефимушка! — говорю я, чуть не плача от умиления.
Встаю и самым искреннейшим образом обнимаю мужика…
— Бог даст, дела поправятся, всё отдам, Ефимушка… С процентами. Дай мне еще раз обнять тебя!
— Всё починили и благоустроили… Помог бог! Осталось теперь одно только: лисицу отседа выкурить…
— Какую лисицу, Ефимушка?
— Известно какую…
И, помолчав немного, Цуцыков добавляет:
— Судебный пристав там приехал… Вы бутылки приберите-то… Неравно пристав увидит… Подумает, что у меня в имении только и дела, что пьянство… Фате`ру прикажете вам в деревне нанять аль в город поедете?
Сижу теперь и мудрствую.