Ауэнтина

АУЭНТИНА

То был ли сон, иль было наяву,
Я и сейчас, поверьте мне, не знаю,
Я и сейчас в догадках пребываю,
Осмыслить и понять все толком не могу.
Стоял июль, несносная пора,
Который день испепеляла землю
Невыносимо страшная жара,
А я жару не очень то приемлю.
Однажды вечером раскрыв окно,
Чтобы впустить хоть капельку прохлады,
Луна ушла и было все черно
И только звезды ярким водопадом
Неслись в мой взор с безжалостных небес
И слабо мои мысли охлаждали,
И все теряло всякий интерес
Лишь духота, которую не ждали.
То ль задремал я, или может, нет
То был мираж или все это было
Судить я не берусь, но я поэт
И расскажу, как все происходило.
Я пристально смотрел на небосвод
От духоты и звезды не мерцали
Казалось замер звездный хоровод,
Как будто от жары они устали.
Но вот одна далекая звезда
Мне показалось будто замерцала
Метнулася потом туда сюда
Стремительно вдруг приближаться стала.
Катилась в приоткрытое окно,
А между тем все больше становилась
Пока в огромный шар не превратилась
И стало за окном как днем светло.
Открылась дверь, приятный теплый свет
Вдруг осветил полночное пространство
И все мое убогое убранство,
Где проживал покорный ваш поэт.
И вдруг, как вспышка, как ударил гром,
Мой одинокий образ нарушая,
Вошла она, в сиянье голубом
Вся словно белоснежно голубая.
Пришла она с полночной высоты
И в скромную вошла мою обитель
Та девушка небесной красоты,
Межзвездного пространства победитель.
Она вошла и крохотный мой зал
Наполнился чудесным ароматом,
Я, потрясенный этим всем стоял
И речь моя девалася куда-то.
Ты вижу очень удивлен
Визиту моему?
Ошеломлен и возбужден
Вдобавок ко всему.
Певец любви, певец страстей
Послушай мой рассказ
Я знаю, ты не ждал гостей
В довольно поздний час.
Моя полночная звезда
За тысячи парсек,
Но я примчалася сюда
Мой слабый человек,
Чтоб ты помог моей семье
Сейчас как никогда
Она нуждается в тебе
У нас теперь беда.
Пойдем, пойдем в мою страну,
В жестокий мир вещей,
Ты, может быть, найдешь струну
И для моих людей.
Они умны, они сильны
Им многое дано,
Но нет у них своей души
И это не смешно.
А ведь когда-то и у нас
Всем правила любовь,
А ведь когда-то и у нас
Кипела в жилах кровь.
Мы, как и вы, могли страдать,
Могли переживать,
Могли любить и ревновать
И по ночам не спать.
Но время шло и мозг людей
И злата звонкий звон
Изгнали душу из людей,
Изгнали душу вон.
Еще технический прогресс
Ворвался в мир страстей
И надавил на нас как пресс
Всей мощностью своей.
Компьютер, робот, автомат
Куда ни кинь свой глаз
Везде они, везде творят
Работа высший класс.
Казалось бы, чего желать,
Но в этом вся беда,
У них и семьи создавать
Ведь мания пошла,
Не по душе, не по любви,
А только генофонд
И только лучшее в крови,
Чтоб лучшим был и плод.
Так постепенно, день за днем,
Не замечая зла
Мы шли, казалось бы, с огнем,
А чернота ползла.
Во всем холодный лишь расчет
И пользы здравый смысл
И все духовное не в счет,
Все это, мол, каприз.
Печален незнакомка, твой рассказ
Подумать мне об этом даже страшно
И если монолог твой без прикрас,
То это все действительно ужасно.
Но я при чем? И почему ко мне
Ты с этой странной просьбой обратилась
Из всех людей, живущих на Земле
К моим дверям зачем ты приземлилась?
Нет, не случаен выбор мой
И это не секрет.
Ведь ты богат своей душой,
А главное, поэт.
Но и еще причина есть
Летая над Землей
Смогла понять, девичью честь
Я разделю с тобой.
Тебя пока я не люблю,
Во мне любви ведь нет,
Но я себя на том ловлю
Ты дорог мне, поэт.
Но что с того? Ведь мало проку в том,
Что я могу сказать про все стихами
И там я буду полным дураком
Пусть с нежными душевными словами.
Да и зачем я стану покидать
Свой отчий дом и Родину свою,
Чтобы потом там где-то тосковать
О милых небесах, которые люблю.
Ведь много есть достойнее меня
И что туда уехали бы сами,
Да и украсть кого средь бела дня
Не озаботит сильными трудами.
Мы много брали тех и тех,
Но знаешь, толку нет
Они впадали в общий грех
И это не секрет.
Ведь вместо, чтобы зарождать
В нас капельки души
Они сумели потерять
Чем надо дорожить.
Их захлестнул весь наш прогресс
И наш роскошный быт,
Их недалекий интерес
С лихвой был перекрыт.
Они легко забыли все
Чем надо дорожить
И отреклися от всего,
Что душу им хранит.
Они забыли отчий дом
Родные небеса,
Они забыли майский гром
И пахнет как роса.
Они разложат красоту –
Бурлящий водопад
На воду, свет и высоту
И брызг летящих град.
Благоухание лугов
Весеннею порой –
На корм прекрасный для коров
Холодною зимой.
Насильно душу не привить
К груди где нет ее,
Ведь душу надобно родить
И сказано тем все.
И я пришла сюда, поверь
Проделав длинный путь,
Чтобы узнать здесь, как теперь
Нам вновь ее вернуть.
Ну ты даешь. За тысячу парсек
Летела за сомнительным советом,
Что мне сказать? Я слабый человек,
Утешить ли смогу своим ответом
И что скажу, поверь мне, без прикрас
Тебе помочь здесь явно не готовы,
Ведь толком мы не знаем и сейчас,
Что кроется за этим добрым словом.
Она вот вроде есть, и вроде нет,
Ее ведь не потрогать, не измерить,
Душа такой нетронутый предмет,
Что нам в нее приходится лишь верить.
Да и зачем вам этот сантимент,
Зачем вам эта новая морока
Живешь себе, ни горя тебе нет,
Ни добродетели и не порока.
Глупцы, не знаете что вам
Так в жизни повезло
И делите не по словам
Все на добро и зло.
Вы ощущаете душой
Превратности судьбы,
У нас же там сплошной покой
Живем мы как клопы.
Наука помогает знать
Нам обо всем и все –
Природу надо охранять
И мы храним ее.
Не потому, что любим мы
Красоты наших мест,
А просто знаем, мы должны
И мы несем свой крест.
И так везде, и так во всем
И в творческих трудах
Духовной силы не несем,
Лишь деньги, сила, страх.
Иди сюда, присядь со мною рядом,
Расскажешь мне про странную страну,
Цветущую одним прекрасным садом,
А странность эта та, что в том саду
Никто в любви ни с кем не объяснялся,
От счастья в нем не пел и не плясал,
Слезами горькими никто не обливался
И трепету души сад не внимал.
Во всем гармония, во всем покой,
Прекрасно все, но холодом все дышит,
Как страшен мир рассказанный тобой
Мелодию души ведь он не слышит.
За всем благополучием его,
За роскошью прекрасного фасада
Бездушный мир, страшнее он всего –
Мир созданный без рая и без ада.
И угрызенья совести ведь в нем
Не мучают бессонными ночами
И сердце грудь не жжет своим огнем
Не умываются горючими слезами.
Нам не грозят ни рай, ни ад
Они нам звук пустой
И потому смотреть назад,
На путь прожитый свой,
Нам смысла нет. Как ни крути
Прошедшее прошло
Нас не гнетет в конце пути
Свершаемое зло.
И словно роботы отжив,
Мы принимаем смерть,
Прах тела в урну, положив,
Нам не о чем жалеть.
Нам не дано в сомненьях быть
Холодный лишь расчет
И лет пятьсот мы можем жить
Все зная наперед.

Ты знаешь, я тебя не понимаю
Иметь в себе такую благодать,
Там где я мучаюсь, переживаю
И много лет потом могу страдать.
У вас же там значительно все проще
Зачем  вдруг вам душевная печаль,
Зачем нужны бессонные вам ночи
И дней прошедших снова будет жаль.
Ведь поговорка есть у вас
Насколько же она,
Как будто писана для нас
Вся мудрости полна:
«Что имеем не храним,
Потерявши плачем».
А много ли желающих у вас
Чтобы вернуть утраченную душу,
Иль может быть какой сословный класс
Пытается вас вывернуть наружу.
Таких немного, кто б хотел
Чтоб душу вновь вернуть,
Кто уж изрядно постарел
И ищет новый путь.
Но есть такие как и я,
И жаль, что мало их,
Таких что на восходе дня
Здоровых, молодых.
Ты знаешь, хоть не принято бы вроде
У нас о женских спрашивать годах
Такой вопрос давно уже не в моде,
Но я задам на свой и риск, и страх.
Мне хочется ведь просто соизмерить
И если только это не секрет
Могла бы ты на мой вопрос ответить
Как звать тебя и сколько тебе лет.
Да я скажу, чего скрывать
Ведь тайны в этом нет
Меня Ауэнтина звать
И мне сто сорок лет.
Сто сорок лет… Сто сорок лет… ай-я
Ведь если подсчитать года все эти
То ты уже прабабушка моя
И нет тебя давно на белом свете.
Я очень рад когда все это так
У нас и в тридцать выглядят похуже
И я перед тобою как дурак
Что плюхнулся с размаха прямо в лужу.
Вот парадокс загадочных времен
Тебе недавно лишь сто сорок было,
А мне уж пятьдесят. Иль это сон,
Или жара так сильно придавила.
Хоть и намного старше ты меня
Но выглядишь значительно моложе,
Как будто токарь на восходе дня
Тебя точил на собственное ложе.
Пропорции, гармония во всем
И как же точно все он соизмерил
Лишь только взгляд он не зажег огнем,
Как будто  сам он чуду не поверил.
Холодные, бездонные глаза,
Как будто объективы телекамер.
Когда я ей все это вдруг сказал
От глупости своей, то даже замер.
Ты не волнуйся так поэт
Спокойнее дыши
Мои глаза не дарят свет
Они ведь без души.
На, вот тебе, моя рука
Сожми мою ладонь
И пусть холодная слегка
Здесь тоже не огонь.
И от прикосновения руки
Я легкую почувствовал прохладу,
Почувствовал, как пальчики легки,
И могут дать такую мне награду.
Я слышу резко у тебя
Нарушен сердца стук,
Ты испугался ли меня
Или холодных рук?
О, это не испуг, Ауэнтина,
А жуткое волнение в груди,
Как будто там не сердце, а машина
Перед которой пропасть впереди.
Послушай сердца моего биенье
К своей груди прижал ее ладонь
И пусть твое откликнется волненьем
И вспыхнет несгораемый огонь.
О если б это было так
И сердце бы мое
Подало хоть малейший знак
В волнении своем.
Но нет, напрасен твой посыл
Был к сердцу моему,
Когда б его ты полюбил
И дал бы жизнь ему.
И медленным движением руки
Замок комбинезона расстегнула
Что проходил по выпуклой груди
Как молния в глаза мои блеснула
И взору моему открылась грудь
Искусным мастером точилась видно
И делалась не просто как-нибудь,
А так чтоб показать ее не стыдно.
И их упругости почувствовал я сам
Когда она мою ладонь прижала
К своим очаровательным соскам
И все тогда во мне затрепетало.
Так не услышишь, ведь поверь,
Ты сердца слабый стук
И здесь виной всему теперь
Лишь возбудимость рук,
А вот попробуй-ка сюда
Ты ухо приложить
И лишь, наверное, тогда
Услышишь, может быть.
Но разве я теперь. Услышать мог
Пусть ровное, но слабое биенье,
Когда от сумасшедшего волненья
Я и сейчас теряю рифмы слог.
Ну а тогда мой бешеный мотор
Все заглушал, что можно было слышать
И мне казалось, я на краже вор
И грудь моя совсем уже не дышит.
Ну а потом, когда моя рука,
Для уха уступая свое место
Скользнула вниз до самого бедра,
То сердцу моему вдруг стало тесно…
Потом была божественная ночь
Наполненная вся любви и ласки
Другой планеты пламенная дочь
И сын Земли слились в священной пляске.
Очнулся я и ощутил что зря
Она вся в голубом передо мною
А за окошком слабая заря
И звезды меркнут пред зарею,
Как блекнет все пред этой красотой.
«Уже ты на ногах, Ауэнтина,
Ты улетаешь? Нет еще, постой
Ведь это не прощальная картина,
Еще хоть день прошу, побудь со мной.
Ах что за ночь ты подарила мне
Наполненную всю любви и страсти
Как будто бы я весь сгорал в огне
И вновь рождался по твоей лишь власти.
А говоришь, любить вам не дано,
Когда б так наши женщины любили
Их только бы за это за одно
Мы на руках наверное носили.
Во-первых, это не любовь
А в чистом виде секс
И он не возбуждает кровь,
А только лишь рефлекс,
А во-вторых, сто сорок лет,
Да плюс еще к тому
Что в школах там есть секс предмет
Где учат нас всему.
Пойдем, пойдем со мной поэт
Где будем жить одни
Там проживем мы сотни лет
И в ласке, и в любви.
О, нет, моя прекрасная звезда,
Моя красавица, Ауэнтина
С тобой я не поеду никуда
На этой лишь земле моя судьбина.
Как буду жить в далеком том краю
Когда все здесь: леса, поля и реки
И люди те, которых я люблю,
И я, перед которыми в ответе.
Ведь ты подумай, как я там без них
Ведь только лишь они меня питают
И лишь для них пишу я каждый стих,
И лишь они меня в них понимают.
А предать их я просто не могу
Когда и нам грозят те потрясенья
То в этой битве я им помогу
Своим, пусть немудреным, песнопеньем.
Я буду петь про нежную любовь
Их бередить черствеющие души,
И волновать густеющую кровь
И бить в набат в их глохнущие уши.
И пусть недолог будет жизни путь
Но он пройдет средь моего народа,
А если уж придется мне уснуть
То я усну под этим небосводом.
Ну что ж, прощай, я не могу
Здесь жить среди людей
К тебе визит свой сберегу
Я в памяти своей.
Я буду помнить эту ночь
В космической тиши
Там у меня родится дочь
С задатками души.
Лишь у нее через сто лет
Возможно, может быть
Родится новый человек,
Что сможет полюбить.
Она вдруг встала и пошла к двери
Мне на секунду только показалось
В ее глазах то ль отблеск был зари
Или слеза с ресниц ее сорвалась.
Очнулся я, сиреневый туман
Перед глазами за окном стелился,
Что это было явь или обман
Иль летний сон в виденье превратился.
Но с ночи той несносная жара
Пошла на убыль, ветер изменился
От радости визжала детвора,
Когда на землю дождик опустился
И в новом пробуждении лозы,
И влагой жизни наполненья суши
Я слышал голос в отзвуках грозы
«О, ЛЮДИ, БЕРЕГИТЕ СВОИ ДУШИ!»

ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ «ИСТОРИИ ПРОПАВШЕЕ ЗВЕНО»


Копаясь в толще древних наслоений,
Сопоставляя сотни мелочей,
Мы лестницу событий и явлений
Пытаемся построить для людей.
Ступенька за ступенькой ниже, ниже
Спускаемся мы в глубь ушедших лет,
Далекие века становятся нам ближе
Мы в них найти пытаемся ответ,
Соединить истории все звенья
Звено к звену в всецелостную нить
Для всех найти дорогу становленья:
Понять, принять, осмыслить, объяснить
И все вместить в границы представленья.
Нам в Дарвине бессмертного труда
Все вроде ясно, вроде нет изъяна,
Эпохи пролетают как года
На две ноги вдруг встала обезьяна
Шагнула раз, другой и вдруг пошла…
Пошла шагать и отмеряя эры
К величью своему торопится идти
И поступи ее находим мы примеры,
И ставим вехи на ее пути.
И сколько всех таких поставить надо
От первого костра до звездных кораблей,
Где каждая из них ее награда –
Черта к черте до облика людей.
Так нам гласит великое ученье,
Оспаривать известное смешно,
Но вот забрался в мозг мне червь сомненья,
По отношению к науке и грешно,
Но он сидит и точит потихоньку,
Спать по ночам порою не дают,
Сидит себе, шевелится легонько,
Вопросы к размышленью задает.
Мне о любви бы написать поэму,
Иль написать бы пламенный сонет,
А я как математик теорему
Верчу в уме космический сюжет.

106
ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ «ИСТОРИИ ПРОПАВШЕЕ ЗВЕНО»

Великий Зевс, властитель небосвода,
Что с высоты Олимпа видишь ты?
Дела ли просвещенного народа,
Иль бездну необъятной пустоты.
Что впереди? Чем разум человека,
Зажженный Прометеевым огнем
Нас может удивить к исходу века,
Иль все погибнем, все единым днем.
И сколько миллиардов долгих лет
Понадобится маленькой планете,
Чтобы родился новый человек
И снова сотворил бы все на свете.
О, человек, занявший свое место,
Как ты велик в познаниях своих,
А в мастерстве ты превзошел Гефеста,
Как многого в делах своих достиг.
Прекрасные дворцы, прекрасные машины
Все создал ты для блага своего
И гордо смотришь ты с достигнутой вершины,
Поднялся выше ты Олимпа самого.
Ты углубился в тайны микромира,
Ты вышел на космический простор
Но только в СОИ звездного эфира
Себе выносишь смертный приговор.
И почему спокойно не живется?
Земля наш дом, в нем ссоры для чего,
Так нет же, кой-кому неймется,
Что шар земной не вотчина его.
Что гонит их в другие страны мира?
Неутомимое желанье убивать:
За фунты стерлингов, за доллары, за лиры,
За что им жизнь так хочется отдать.
За две нечеловеческие страсти,
За них не пожалеют даже мать
И первая наверно жажда власти
Себе подобных властно подчинять.
И кажется иным они Прокрусты,
И меркою своею делят мир
Их сундуки полны, сердца же пусты
И деньги, деньги, деньги их кумир.
О, деньги, разума и совести оковы,
О скольких вы свидетели смертей
Теперь весь мир взорвать уже готовы
Все ради сумасшедших прибылей.
На двести лет планету уничтожить
Все погубить живое на Земле
В слепой надежде, что, быть может
Спасутся чудом в ядерном огне.
Что эти двести лет для мирозданья
И что для человека двести лет?
Там миг один на долю созиданья –
Здесь трижды смерть и равенства здесь нет.
О, человек, всесильный и великий
Ужель предназначение твое,
Став на порог космических открытий
Погибнуть, не узнав грядущее свое.
И где же он Тесей? Где разум человека,
Что победит Прокрустово зерно
И человек полюбит человека,
И станет на земле и мирно, и светло.

107
ЗИМА 1237 ГОДА

О, Русь моя! Во все века и годы
Спокойно не давали тебе жить
И постоянно чуждые народы
Тебя пытались силой покорить.
Но ты могла в час трудных испытаний
Объединить усилия свои
И победить врага на поле брани,
И выдворить его с родной земли.
И лишь тогда, пред страшною бедою
Ты не смогла себя объединить,
Жила междоусобною враждою
И не было руки тебя сплотить.
И двести лет, и сколько жертв народных
Ты понесла в сражениях с Ордой,
Чтоб вновь увидеть россиян свободных,
Объединенных этою борьбой.
Не так ли и сейчас ты вся в раздорах,
И брата брат не хочет примирить,
Вся во взаимных спорах и укорах,
И рвется вновь связующая нить.

1

Туман ползет над Русью неспокойной,
В тревоге затаились города,
И мчится весть волчицей беспокойной –
Идет на Русь Батыева орда.
Как саранча все жадно пожирает,
След оставляя голым и пустым,
Так за Ордой все мигом вымирает,
И только гарь, и только дым.
Рязань – красавица в заснеженном уборе,
Ты как невеста перед алтарем,
Не знаешь что – толь счастье, то ли горе –
Ждет на пути неведомом твоем.
Ты сколько лет цвела, благоухала,
Росла и крепла в праведных трудах,
Хазарская стрела не долетала
И перед ней не ведала ты страх.
А ныне звон печальный и тяжелый
Поплыл с твоих церковных куполов,
Над городом закат горит багровый
И множится он в зеркале снегов.
Князь Юрий, разослав гонцов в округе,
Ждет помощи от русских городов,
Напрасно к ним протягивает руки,
Они глухи, они не слышат зов:
«О, Русь моя! Пред страшною бедою
Не можешь ты себя объединить,
Живешь междоусобною враждою
И силы нет такой, тебя сплотить.
Вражда глаза всем видно заслонила
И вы еще не видите беды,
Не можете понять какая сила,
У полудикой, варварской орды.
Пришла беда, а вы в междоусобье,
Вам на народ, на Русь вам наплевать,
Вам только в кресле сесть бы поудобней
Да у соседа княжество отнять.
Пошла б орда, когда бы Русь князьями
На части не была разделена?
Когда бы были верными друзьями,
Десятки орд ты б разгромить могла.
А так не устоять перед бедою,
Не вынести одним смертельный груз,
Нам заключить бы с этою ордою
И пусть невыгодный и временный союз.
Для этого послал к Батыю сына,
А вместе с ним богатые дары,
Не поясок шелковый в три алтына,
А соболя, лисицы да бобры,
Да серебра, да злата – все злодею,
Все в дар ему, лишь только бы сберечь
Мне край родной, которым я владею,
Да православную, святую речь.
А там глядишь, придет объединенье,
Придет опять счастливая пора,
И Русь соединит свои владенья
В могущество единого двора».
Князь Юрий долго смотрит на дорогу,
Обоза ждет с Воронежа-реки
И гасит набегавшую тревогу
Взволнованным движением руки.
Вдруг видит он: по полю всадник мчится
Во весь опор, не ведая дорог,
Вот у ворот поспешно тот стучится,
Вошел и пал у княжеских он ног:
«Прости, не уберег, убили князя,
И все послы убиты вместе с ним,
Лишь я один стоял у коновязи,
И был, всевышней волею храним.
Коварен басурман и лжив безмерно,
И в похоти своей не ведает границ,
И сердцем он жесток неимоверно,
И пьет он молоко от кобылиц.
Хан Евпраксию запросил на ложе –
Прекрасное, земное божество.
Князь Федор же сказал ему: «Не гоже
Нам жен своих злодею в торжество
Водить на блуд к иуде-басурману,
Лишь победив, получишь все тогда».
И получил смертельную князь рану,
Но не склоненным пал у ног врага».
И долго плакал Юрий безутешно,
И вся Рязань с ним плакала тогда,
И собирала рать свою поспешно,
Всех братьев собирались города.
Увидел княже войско пред собою,
И сердце радостью наполнилося в нем,
Вскочил он на коня и полетел стрелою,
И очи ясные зажглись борьбы огнем:
«О, русичи! О, братья, христиане!
Не лучше ли нам головы сложить
На поле битвы, чем в татарском стане
Нам нечестивцу этому служить?
Так постоим за веру и за землю,
За наших жен, за наших дочерей,
Пусть чашу смерти первым я приемлю,
Но отомстим за слезы матерей».
И бой был этот долгий и жестокий,
Уж бились русичи усталою рукой
И оставляли след в сердцах глубокий,
И кровь лилась дымящейся рекой.
Но велика ведь сила у Батыя:
Рязанское все войско полегло,
Никто не побежал за стены крепостные,
Все полегло, как Богом суждено.
И зло смотрел Батый на поле битвы,
И на свою истрепанную рать,
На горстку русичей, что с божьею молитвой
Спокойно шли за дом свой умирать.
Во гневе хан, но новые уж дали
Его манят, и двинулась орда,
И Пронск, и Бел, и Ижеславец пали,
От них он не оставил и следа,
И вот Рязань – красавица земная,
Не знающая вражеских мечей,
И церковь «Богородица Святая»,
Сверкала в блеске солнечных лучей.
Ударил колокол, окрестность сотрясая,
Тревожный звон заполнил все кругом,
Всех горожан под знамя собирая
На смертный бой с безжалостным врагом.
Пять долгих дней и пять ночей бессонных
Тяжелый медный стон над Русью плыл
И души рвал татар неугомонный,
И рвал сердца у бешеных кобыл.
В шестой же день, с последним осажденным
И колокол надолго умолкал,
И языком своим изнеможденным
На смертный бой потомков призывал.
Рязань-красавица, ни городища,
Ни города, ни дома от тебя,
А лишь одно сплошное пепелище,
И некому оплакивать скорбя.
Не плачет мать над сыном убиенным
И брата брат не ищет средь живых,
Все полегли за край благословенный,
За веру полегли в сердцах своих.
И распаляясь от крови православной
И ненасытной алчности своей,
Вновь двинулась орда в поход бесславный,
Все заглушая топотом коней.

2

Рязань, восстань! Ты слышишь отзвук битвы?
То воин твой, Евпатий Коловрат,
Оплакал он тебя с великою молитвой
И бросил вдруг летучий свой отряд
На полчища безбожных иезуитов,
И каждому он нес смертельный дар,
Как великан средь скопища термитов,
Он меч тупил о головы татар.
И каждый бился с тысячью ордынцев,
А двое бились с целою ордой
И били конных, били пехотинцев,
И горы трупов стлали за собой.
Казалось всем, не воин это бьется,
А смерть пришла на свой священный бал,
И тешится над ними, и смеется,
И рвет сердца на жертвенный мангал.
И вот израненных, изнеможденных
К Батыю-хану пленных подвели,
И не увидел в них он побежденных –
С достоинством они себя вели.
«Зачем мне зла так много вы творите?
Какой вы веры и какой земли?
Что от меня хотите, говорите».
И толмачи ему перевели:
«Земли мы русской, веры христианской,
Кормилица-Рязань была нам мать,
Пришли мы проводить вас с почестию ханской
И в полной мере должное воздать.
Да не дивись, что чаши круговые
Не успеваем в меру наливать,
А не покинули б нас силы удалые
Хватило б чаш на всю твою бы рать».
Дивится хан и мужеству плененных,
И мудрости с которой дан ответ,
Пытается понять он побежденных:
Где слабость их, где сила, в чем секрет.
И посылает Батый Хоставрула
От сердца своего, от левой он руки,
И с ним для кровожадного разгула
Татарские отборные полки
На храброго Евпатий Коловрата.
Они сошлись – и звон меча о меч,
Они сошлись – и вот уже расплата,
И головы татар летели с плеч.
И Хоставрула, храброго батыра,
Он разрубил до самого седла,
Под ним рванулась рыжая кобыла
И понеслась, ослабив удила.
Все в ужасе бежали с поля брани
И навели пороки на него,
И замелькали каменные грани,
И все в него, и все в него.
И вот несут безжизненное тело,
И в смерти ты, Евпатий Коловрат,
Творил бессмертное святое дело,
Что хан устроил почести парад.
Рязань-красавица! Печальная дорога
На двести лет твой путь пересекла,
Все двести – постоянная тревога,
Все двести – постоянная тоска.
Но подвиг твой не канул в неизвестность,
Шел по наследству к сыну от отца,
Обогащая русскую словесность
И грея наши русские сердца.
И гордости подкатывает кома:
За князя Федора, что голову сложил
За честь жены, за честь родного дома,
И чем он жил, и чем он дорожил,
За Евпраксию, ведь его супруга,
Богатая и гордая княжна,
Узнав о гибели ей суженого друга,
Вдруг с сыном с терема бросается она,
Чтобы с любимым рядом быть и в смерти,
Ведь их ничто не может разлучить
И заразилася она, хотя поверьте,
Ей так хотелось в этом мире жить.
И верность благородной Евпраксии
В народе никогда ведь не умрет,
И в память славной женщины Россия
Зарайском этот город назовет.
Рязань-красавица! Ты стойкостью своею
Прославила себя на множество веков
И создала в потомстве эпопею
Ты героических и стойких городов.
Евпатий Коловрат, не ты ль тогда былинным,
Могучим, славным стал богатырем
И вел борьбу с врагом непримиримым,
И Русь оберегал своим мечом?
О Русь моя! Во все века и годы
Спокойно не давали тебе жить
И постоянно чуждые народы
Тебя пытались силой покорить.
Но ты богатырями не скудела,
Хотя они не хвастали собой,
Но если вдруг беда, вставали смело
И шли за Родину на смертный бой.
Сегодня снова что-то неспокойно,
В тревоге затаились города,
И мчится весть волчицей беспокойной:
Опять междоусобная вражда.
И снова каждый хочет отделиться,
И снова каждый мнит себя князьком,
А уж беда стрелою черной мчится
И бранный меч вновь вынут из ножен.
О Русь моя! Будь мудрой и единой!
Не распадись по прихоти князей,
И свой народ увидишь ты счастливым,
А не печаль и слезы матерей.
О Русь моя будь мудрой и единой!

108
ПЕСНЬ О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

Ох вы гей-еси, добры молодцы,
Добры молодцы, красны девицы,
Красны девицы, нежны матушки,
Нежны матушки, славны батюшки!
Воспоем мы песнь, песнь печальную,
Песнь печальную, песню славицу –
Не во славу свою, а всей Родины –
Про детей твоих земля-матушка,
Про сынов твоих – да соколиков,
Дочерей твоих – да голубушек,
Что сложили свои буйны головы
За свободу твою, земля русская!
1
Отсвистал всю ночь царь-соловушка
Для любимой воспел жизнь привольную,
Жизнь привольную, да раздольную
И умолк на заре обессиленный.
Лишь рассвет над землей обозначился
Засиял восток алым заревом,
Но тут с запада туча черная,
Туча страшная показалася
И закрыла в миг небо чистое,
Небо чистое, солнце ясное,
И на всю страну ночь спустилася,
Налетел вдруг враг черным вороном.
И пополз по земле змей коричневый.
Застонала земля, земля русская,
Украинская, белорусская,
И молдавская, и литовская,
И от Черных вод до Балтийских вод
Запылали дома, деревушечки,
Города превратились в развалины
И пополз над землей дым пожарища,
Стон и крик матерей, малых детушек.
Словно хан Батый, встал из тьмы веков
И повел на Русь свои полчища
Только шел теперь не с востока он,
А с Европы шел, шел он с запада.
И опять «Рязань» на пути его
Встала крепостью неприступною,
Бился месяц он с горсткой воинов
Поражаяся нашей стойкости.
Не Рязань была – крепость Брестская,
И сражалась она с новым Батыем,
С новым варваром – ордой Гитлера.
Но все тот же дух в русских воинах –
Умереть в бою, в битве с ворогом,
Но не дать земли – своей Родины
На позорное поругание.
И с последним воином крепость Брестская,
Не склонив колен перед силою,
Пала славу себе добываючи.
2
Саранчой пройдя по чужим полям,
Смерть неся с собой и насилие,
Враг потери нес небывалые,
И на всем пути ставил он кресты
Сколько их стоит на полях Руси
Не оплаканных, не ухоженных,
Что искали здесь в стороне чужой?
А нашли себе смерть бесславную.
И вставал народ на борьбу с врагом
И по всей земле по захваченной
Поднималась война партизанская
Где не ясным днем, ночью темною
Враг спокойно жить на земле не мог
Испытал сполна месть народную.
Но с потерями не считаяся
Подступил к Москве белокаменной,
Словно нож подступил к сердцу русскому.
Встал на поле он Бородинское,
Где сам галл стоял «победителем»,
И с восторгом ждал от кремля ключей
Получил же лишь дым пожарища.
Так фон Бек стоял перед битвою
И как галл взирал на московские
Купола церквей золоченые,
Слушал их набат – колокольный звон,
Русь великую созывающих
И судьбу Москвы восхваляющих.
Но не внял он урокам истории
И уж как ликовал враг, надеялся
Походить по Москве – по красавице,
Потоптать сапогом испоганенным
Площадь Красную – сердце Родины,
А потом стереть, затопить Москву,
Чтоб следа от нее не осталося.
И уж силы нет задержать врага
Пали все друзья и товарищи,
А фашисты прут, лезут натиском,
До Москвы теперь им рукой подать,
Но тут встал вперед политрук Клочков
И сказал слова он крылатые:
«Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва».
Свою грудь обвязавши гранатами
И бросаясь под танки ползущие,
Закрывая дорогу московскую,
У разъезда дорог «Дубосеково»
Пала горстка отважных защитников,
Чтобы подвигом жить в бессмертии.
И казалось все: путь к Москве открыт,
Но восстала тут земля русская,
Земля русская, богатырская:
«Эй, сыны вы мои, да заступнички,
Или силы у вас поубавилось?
Что ж вы милые позволяете,
Чтоб поганый враг – басурманский сын
Жег, казнил твоих малых детушек,
Твою женушку, друг-лебедушку,
Да кормилицу добру матушку,
Да родные поля – ширь бескрайнюю,
Да родные хлеба – тучны колоссы,
Жег, топтал сапогом своим кованым.
Вспомним братьев своих: Илью Муромца,
Да Добрыню еще да Никитича,
Да Донского князя Димитрия,
Александра славного князя Невского,
Да Суворова, да Кутузова,
А особенно вспомним, братушки,
Мы народ-богатырь несгибаючий,
Что вставал на пути врага всякого
Не щадя живота, своей жизнюшки,
Защищая свою мать земелюшку».
И тут встал Иван да Иванович
Кликнул клич во всю мочь, во всю силушку:
«Эй вы братья мои, братья равные,
Все сыны государства Советского,
Встанем в ряд один мы к плечу плечо,
Защитим от врага сердце Родины!»
И пришли они, встали рядом с ним:
Украинский брат, белорусский брат,
Брат молдавский с ним и литовский брат,
И грузинский брат, и армянский брат,
И узбекский брат, и казахский брат,
Вся Сибирь поднялась необъятная.
Перечислить всех нет возможности.
Поднялись на бой, на неравный бой
Все сыны твои земля русская.
И уж был там бой, ох жестокий бой.
Много пало там славных воинов,
Своей жизнюшки не жалеючи,
Лишь бы только враг не посмел войти,
Не посмел осквернить сердца Родины.
И разгромлен враг у московских стен,
И отброшен он в степь далекую.
Но подбитый враг, что подбитый волк:
Озверел совсем, ощетинился.
Все громит, крушит на пути своем
Стариков, детей не жалеючи,
А кто молод был да при силушке,
Отсылал к себе на неметчину
И в скотов рабов превращал людей,
А из кожи их делал сумочки,
Делал сумочки, абажурчики,
Абажурчики да перчаточки,
А из злат зубов делал слиточки,
А из пепла печей крематориевых,
Где сжигались тела людей заживо,
Для полей своих удобрение.
Смрад и гарь стоят над Европою,
Всем живым глаза выедаючи.
3
Что ж над степью ты, ворон кружишься,
Собираешь всех на богатый пир,
На кровавый пир братьев воронов?
Или чувствуешь битву страшную?
А летел бы ты к Волге-матушке,
Да водицы нес русским воинам,
Что лежат в степи изнуренные.
А летел бы ты да во вражий стан,
Да клевал глаза лютым ворогам,
Чтобы им вовек стороны чужой,
Да земли чужой не хотелося.
А уж коль пришел, да не прошено,
То и пусть лежат белы косточки
Посреди степи в ковыле седом,
Моют их дожди, сушат их ветра,
Да кричат по ним только вороны.
Подошел к реке гость непрошенный,
Захотел в реке свят воды испить,
Да стальных коней в той воде омыть,
Но для нас же ты – Волга-матушка,
Для детей своих ты кормилица,
Ты взрастила нас да взлелеяла
Разве можем мы допустить врага,
Чтоб шеломом здесь воду черпал он.
Встали вновь сыны, славны воины
Ото всех сторон, ото всех краев,
От республик больших и от маленьких
Вгрызлись в берег твой, Волга-матушка,
Чтоб тебя спасти от нашествия.
И уж был там бой, бой невиданный,
День и ночь гремел гул сражения.
И уж сколько там полегло солдат
На кургане том, на Мамаевом
Но сказали там братья воины:
«Велика земля, земля русская,
Но за Волгой нам там и пяди нет».
И сто двадцать дней шло сражение,
И сто двадцать дней пекло адово,
И уж думал враг: на сто метров вглубь
Все убито там, уничтожено,
Что и город весь – лишь развалины.
И бросал Адольф в слепой ярости
Все полки свои да отборные
На клочок земли, кровью политый,
Но не мог войти в город Сталина
И испить воды Волги-матушки,
Что от крови была красно-красная,
Враг никак не мог одолеть заслон,
Одолеть не мог сердца русского.
И пришел тот час, переломный час,
Когда мощь врага поубавилась,
А своих сынов напоила ты
Водой сильною, водой чудною,
Да настоянной на семи ветрах,
На семи травах поля славного,
Поля славного, Куликовского,
Да семи ветрах Бородинского.
И ударила со всей моченьки,
Со всей моченьки силы дюженной
И не смог снести гость непрошенный
Мощи, натиска войска русского,
Побежал назад в свой обратный путь
Огрызаясь порой злобой лютою.
4
То не гром гремит в небе пасмурном,
То не зверь рычит грозным рыканьем,
Не пожар горит в поле вызревшем,
А сошлись в степи рати грозные.
Там не меч блести и не щит трещит,
Не кольчуги звон всюду слышится,
То броня как стог на ветру горит,
То сошлась вся мощь в круг сражения.
Земля курская и орловская
От разрыва бомб словно вздыбилась,
Не дает врагу одолеть заслон,
Не дает сгубить силу русскую.
А ведь бой идет ох нешуточный,
Танки грозные как коробочки,
По полям везде кувыркаются,
А их счет идет там на тысячи.
Черным вороном кружат «мессеры»,
Словно хищники над добычею,
Бьются с ними там наши соколы.
От разрыва бомб, лязга гусениц
И от воя моторов надрывного
Перепонки в ушах даже лопались.
Так двенадцать дней шло сражение:
Сколько пало там грозной техники,
Сколько в том бою полегло солдат?
Снова кровь лилась не ручьем – рекой
По степям твоим земля русская.
И разбит был враг в том сражении
Русской стойкостью, русским мужеством
И умом полководцев заслуженных.
И погнали прочь с городов родных,
С деревень родных в свое логово
Зверя жадного, ненасытного.
И пришел тот час, долгожданный час,
Небо Родины вновь очистилось,
И над всей страной новый день взошел.
Птицы вновь летят к гнезду разоренному,
В свой родимый дом возвращаются.
И от Черных вод до Балтийских вод
Вновь стучат топоры, да топорики,
Это жизнь опять возрождается:
Города встают на развалинах,
Деревеньки встают на пожарищах,
На полях родных свежевспаханных,
Кровью воинов щедро политой
Вперемешку с костьми и осколками,
Зеленела пшеница-кормилица.
Но Европа вся под ярмом была
И пошли сыны твои, Русь великая,
По Европе шагать, по истерзанной,
По голодной и зверски измученной,
Низвергая фашистские идолы,
Умирая за дело бессмертное.
И повержен враг в своем логове,
И вздохнул весь мир с облегчением,
И со скорбью взглянул на прошедшее,
И с надеждою на грядущее.
Не четыре дня, а четыре года,
Словно сорок лет битва длилася.
Сколько пало их сыновей твоих,
Дочерей твоих на полях войны!
В каждый дом вошла от войны беда:
Где отец убит, а где брат убит,
А где вся семья уничтожена.
Не встают у всех дыбом волосы,
Кто встречал людей обессиленных,
Переживших ночь, ночь блокадную,
Не свезли кого на то кладбище,
На то кладбище Пискаревское.
Девятьсот кто дней отражал врага,
Но не сдал ему город Ленина,
Колыбель сберег революции.
Мы зовем его город Стойкости,
Сталинград зовем – город Мужества,
А Хатынь зовем – Скорбь народная.
И по всей стране, где прошла война,
Обелиски стоят над могилами,
Отмечают они память воинам,
Что отдали они жизни славные
За свободу свою, своей Родины.
И встают они в нашей памяти,
Кто геройски пал на виду у всех,
И кто пал в бою не отмеченным,
Двадцать семь миллионов их,
Перечесть их всех нету моченьки,
Но всегда они в нашей памяти.
Где слова найти, восхититься чтоб
Твоей стойкостью, твоим мужеством
И народом твоим, земля русская,
Слава всем в веках павшим воинам!!!
Слава всем живым, отстоявшим мир!!!
Слава!!! Слава тебе земля русская!!!

109

О чем писать? О пламенной любви,
О лепестках, о звездных водопадах?
Земля моя, ты снова вся в крови,
Скажите мне, кому все это надо?
Кому нужны страдания людей,
Кому нужны рыдания и слезы?
Я вижу толпы жен и матерей,
Их страшные проклятья и угрозы…

ПОЧТИ НЕПРИДУМАННАЯ ИСТОРИЯ

Действие 1 (Украинский городок)

Катерина
Послушай-ка, Полина, что скажу,
Вчера письмо от сына получила.
Полина
Что ж пишет он? Случайно не женился?
Катерина
Да нет еще, но вроде бы к тому
Все дело клонится. В больнице у него
Есть медсестра, красивая такая.

Полина
Видала что ль? Иль думаешь что так?
Катерина
Прислал он фотографию ее.
Серьезная, хотя и молодая.
Полина
Ох, глупая ты баба Катерина,
Да на фото что хочешь можно сделать,
Любую мину можно смастерить.
Катерина
Ты не скажи, глаза ведь не соврут.
Я много лет детишек ведь учила
И понимаю выраженья глаз.
Полина
Как привезет, посмотрим, что за краля
К весне наверно свадебку сыграем?
Катерина
Он пишет, что зимою может быть.
Где деньги брать? Уволили с работы,
Все говорят, что русский, мол, язык
В украинской школе ни к чему.
Не понимают наши дипломаты
Что без России нам не пережить
Назначенный судьбой час испытанья,
Суверенитета, видите ли, мало
Давай заборы ставить на меже,
А как отгородить людские судьбы,
Когда сплелись, как пальцы дружных рук
Не разорвать, сплетенные навеки,
А можно лишь рубить, рубить, рубить
И отсекать всем пальцы, тем и этим.
Полина
Конечно зря, что братские народы
Поссорились, но что мы можем сделать?
Катерина
Так не скажи, что ссорились народы,
Правители, они лишь виноваты,
Что развалилась мощная держава.
Полина
А кто правителей, скажи мне, выбирал?
Катерина
Они тогда так щедро обещали…
Полина
Они, поверь, горазды на посулы.
Ты слышала творится что в Чечне?
Дудаев обещал им то и это,
И независимость, и равные права,
Избрали ведь его тогда и что же?
Все завертелось в страшном колесе,
Три года беззакония и права
Десятки тысяч беженцев оттуда.
Все: русский, украинец, белорус –
Кто мог бежать – бежали без оглядки,
Работать стало некому у них
Поля не вспаханы, заводы опустели
И все злодеи ищут там приюта,
И их радушно там он принимает,
И стала не Чечня, а кладезь зла.
Когда же всех их там вооружили
Решили, вдруг порядок навести.
Катерина
Да, сколько там солдатиков погибнет.
Полина
Да, кровушки прольется там немало
Катерина
Дудаев видно не в своем уме
Он нацию свою злодей обрек
На истребление, хоть у него
Наемников там видимо немало.
Полина
И платит он им очень хорошо
Все в долларах по тысяче и боле.
Катерина
Что, всем подряд такие деньги?
Полина
Да вроде бы, так платят снайперам,
Которые без промаха стреляют.
За офицера же отдельная доплата.
Послушай Катерина, мне пора
Итак с тобой я что-то заболталась.
Катерина
Иди, иди, мне тоже ведь пора
И печь не топлена и кончились дровишки
(Катерина остается одна)
Вот изверги, вот злые душегубы
Стрелять в детей за доллары – не знаю
Какую кару выдумать для них,
Чтоб вечно помнили они свои деянья.
Дров в доме нет, идти же неохота,
Да и не холодно сегодня на дворе,
Так лягу спать, дровишки сэкономлю.
Еще зима считай вся впереди
А денег нет, угля чтобы купить
И цены дикие, к тому же без работы,
Хоть на панель иди, да уж не молода.
Кому нужны увядшие цветы,
Когда вокруг бутончики цветут,
А деньги как нужны, ведь свадьба скоро
Хоть небольшое надо б торжество,
Да подарить хоть что-то молодым.
Занять бы у кого, да кто займет
В такое неустойчивое время
И отдавать то чем? Вот жизнь настала
Хоть в петлю головой.
(Ходит по комнате)
Полина говорила
Что там в Чечне всем доллары дают
Кто за Дудаева сражаться в бой идет,
А снайперам по тысяче там платят
И мне как раз хватило бы сполна,
А я ведь снайпер, помню в биатлоне
На областных в призерах я была.
Махнуть в Чечню да пострелять немного
Нет не в солдат, а так для вида
Чеченцев думаю сумею обмануть
А получу деньжата и до дому.
Полине же скажу, что еду к сыну
Пусть за квартирою немного приглядит.

Действие 2
(Грозный. Идет уличная перестрелка.
Николай и Катя сидят в разрушенном доме.)

Николай
Пойдем Катюша, посидим в подвале
Нам перед сменой надо отдохнуть,
А-то опять ворчать профессор будет.
Катюша
А если будет раненый, то кто поможет?
Николай
Я думаю ребята принесут.
Катюша
Нет, посидим, бывает что минута
Решает все и если нет врача,
То человека можно не спасти.
О чем задумался любимый эскулап?
Николай
Так ерунда, я вспомнил отчий дом,
Не дом конечно, тихая квартира,
Притом не отчий, я не знал отца,
А мама у меня так просто чудо
Она тебе понравится, я знаю,
Она тебя полюбит как меня
И заживем мы дружною семьей.
Катюша
Ты думаешь, понравлюсь? Если нет?
Ведь матеря бывают так ревнивы
Николай
Нет, нет, ты ей понравишься, а внука
Она без памяти полюбит непременно.
Я ей писал, что скоро мы приедем
И там отметим наше торжество.
Катюша
Какая свадьба, когда пятый месяц.
Вот снайпер, гад, стреляет словно в тире.
Николай
А ты заметила, что все по пустякам:
То баночку собьет, то в щит ударит,
Как будто издевается над нами.
Сейчас, смотри.
(Снимает каску, надевает на палку
Поднимает чуть выше, чем надо.
Пуля тут же пробивает ее.
Опускает и снова поднимает
И снова пуля пробивает каску.)
Изрешетил ее,
Как будто то дуршлаг для вермишели,
А вот ребят, как видимо, щадит
Катюша
Не все же изверги и там есть люди
Кого стрелять насильно заставляют.
Николай
Да, слышал я, что прибыли стрелки
С Прибалтики, и все биатлонистки,
А те стреляют в цель, так будь здоров.
Катюша
Одно мне не понять, как это можно,
Они же женщины и вдруг стрелять в детей?
Николай
Ну а в войну как женщины сражались?
Катюша
Ты не ровняй, ведь то была война
И знали все в кого они стреляли,
А тут пойми, все вроде бы свои.
Чеченцев еще можно бы понять,
Обида им видать глаза застила,
Хотя и им на то нет оправданья,
А вот наемницы, их можно ли понять?
Ведь был союз и все перемешалось,
Перероднились тысячи семей
Ты представляешь, целится она,
А это близкий родственник ее.
Николай
Да, жуткая картина, но она
Ведь никогда об этом не узнает.
Катюша
Нет, этого понять я не могу,
Брать доллары, пропитанные кровью.

(Второй этаж, в проеме выбитого окна
сидит снайпер – это Катерина)

Вторые сутки здесь я вот сижу
Постреливаю тихо по мишеням
Стараюсь, чтобы вдруг не подстрелить
Кого-нибудь случайно из солдат.
Лишь дважды зацепила я ребят
И то слегка, чтоб не был инвалид,
Когда чеченец злобный приходил
И все смотрел как метко я стреляю
И лишь тогда мне деньги отдавал.
Сегодня третий день, уж скоро вечер
И явится мой страшный казначей,
И тысячу мне долларов отдаст.
А ночью пост проклятый я оставлю
Под видом беженки пройду через посты,
А там домой. Чтоб позабыть скорей
Все ужасы непонятой войны.
Война войной, а вот любовь любовью
Вон парочка в развалинах сидит,
Милуются, им пули нипочем.
Она то медсестра, а вот кто он?
Хоть в каске, но оружия не видно,
Наверно врач, быть может и хирург
Как мой сыночек, он то далеко,
В Смоленске аж, при городской больнице.
А паренек как видимо хитрец
Пытается меня он провести
Надел на палку каску и встает
Сейчас я покажу, как надобно стрелять.
(Стреляет, каска исчезает и снова появляется,
она снова стреляет.)
Вот так дружок, две пули точно в лоб.
(Сзади подходит чеченец, он видит как пули
попадают в каски.)
Послушай, Катерина, молодец
И деньги заработала ты честно.
(Отсчитывает тысячу долларов.)
На вот, возьми. Я не пойму тебя
Зачем ты здесь? Зачем нам помогаешь,
Не за идею уж наверняка.
Катерина
Конечно нет. В нужде великой я
Сыночек женится, а дома ни гроша.
Вот и приехала. Прости же боже.
Чеченец
Что не было работы у тебя?
Катерина
Распался как союз, так все и покатилось
Да и у вас с того все началось,
Великая беда в конце тысячелетья.
(Недалеко разрывается граната
слышен стон раненого.)
Чеченец
Вон медсестра над раненым хлопочет,
А ну-ка, подстрели ее слегка.
Катерина
Но это ж медсестра, так разве можно.
Чеченец
Ты рань ее слегка, солдаты прибегут,
Там уж стреляй тогда в кого угодно,
За офицера сразу доплачу.
Катерина
Нет, не могу стрелять я в медсестру.
Чеченец
Тогда тебя на месте я прикончу.
(Достает пистолет.)
Кому понадобятся доллары твои.
(Катерина целится и стреляет.
То ли от волнения, то ли от испуга
Но пуля попадает не в руку,
А в грудь девушке. Слышен ее
Голос: Мой эскулап, любимый помоги.)
Выбегает Николай.

Чеченец
Стреляй в того кто к девушке бежит.
(Она целится. Николай склонился над
девушкой, пытается поднять ее, целует
о чем-то умоляет, резко поворачивается,
чтобы посмотреть откуда выстрел.
Катерина в прицеле видит своего сына
От испуга дрогнул палец на спусковом
крючке. Все. Поздно. Роковой выстрел сделан.)

Катерина
Зачем ты здесь, сыночек мой, любимый?!
(Катерина бежит к сыну. Катюша умирает,
Николай раненый склонился над ней)

Николай
Не умирай любимая моя
К профессору тебя я отнесу
И он тебя спасет наверняка,
Хоть иногда ворчал на нас с тобою,
Но нас то он любил, я это знаю,
Ты только погоди, не умирай.
(Подбегает растрепанная,
растерянная, испуганная Катерина.)

Катерина
Сыночек мой, любимый, ненаглядный…
Николай
Ах, мамочка моя, ты посмотри
Моя Катюша тихо умирает,
А с ней твой внук, он жив еще в утробе
Ты посмотри как ножкой суводит –
К профессору б ее, да сил уж нет
Мне кажется, я тоже умираю.
Ты знаешь, мамочка, там снайпер был
Он нас щадил, а может быть игрался
Как кошка с мышкой в страшную игру.
Катерина
Прости, прости, сыночек мой любимый.

Николай
Зачем ты здесь? Попала как сюда?
Узнала как, что мы с Катюшей в Грозном
Приехала, чтоб вытащить меня?
Но видно ты немного опоздала
Ведь пять минут назад мы были живы.
Я не успел тебя с ней познакомить…
Катерина
Прости, прости, любимый мой сынок.
Николай
Мы с ней мечтали вскоре пожениться
Быстрее бы закончилась война.
Тебя к себе тогда бы мы забрали,
Ты б внуков нянчила, их было б трое,
И мудрость им свою передавала.
Катерина (плача причитает)
Прости меня, злодейку, ты прости.
(Прижимается к нему, из кармана
выпадают доллары и рассыпаются.
Николай с изумлением смотрит на деньги.)

Николай
Откуда доллары? Ужель нашла,
Чтобы скорее до меня добраться.
(Но тут страшная мысль пронзает его.)
Так это ты? Скажи скорее нет
Иначе разум мой в миг помутится.
Катерина
Прости! Прости! Сыночек мой прости!
Николай
Как ты могла? За жалкие бумажки…
Ты снайпер ведь у нас великолепный
Двумя патронами убила ты троих
Катерина
Прости безумную, проклятую, прости.
Николай
Не плачь. Я сын тебе и я тебя прощаю
И Бог, тебя, наверное, простит
Он всех по доброте прощает
Простишь ли ты себя, вот этого не знаю.
(Умирает. Катерина долго смотрит на сына
У нее помутился разум. Она встает, идет.
Достает доллары и со страхом отбрасывает
их от себя. Громко кричит.)
Они в крови, вы видите, в крови,
Они в крови сыночка моего…
(Началась активная перестрелка. Она
ходит по улице и кричит)
Убейте же меня, скорей убейте,
Убийцу собственных детей. Убейте.
(Перестрелка стихает.)
Зову я смерть свою, она не слышит,
Ищу ее везде, но не могу найти…
Сбылось пророчество великого писанья…
Будь прокляты, кто начинает войны,
Кто посылает наших сыновей,
Как глупый скот на скотобойню,
Чтобы решать свои там интересы,
Кто делает на этом состоянья,
А жизнь детей их не волнует вовсе.
Так будьте ж прокляты, кто начинает войны!!!
(Рыдая падает на кучу долларов.)