Подборка в сборнике Шахтёрский труд достоин славы

Подборка в сборнике "Шахтёрский труд достоин славы. Посвящается 300-летию первой государственной экспедиции по разведке залежей каменного угля в Донбассе, горнякам-новаторам, бригадирам шахтёрских коллективов, маркшейдерам, геологам угольных шахт". г. Донецк, 2021 г., стр. 15



ВАСИЛИЙ ТОЛСТОУС


ДЕНЬ ШАХТЁРА

Сказала мама: «Что же ты? Скорее
пойдём. Тепло, и солнце на дворе.
Ты видишь, там, чуть ниже, за аллеей
стоит высокий каменный дворец.
Колонны, окон белых полукружья.   
Большая площадь. Музыка. Цветы.
Сюда сегодня нам с тобою нужно
на праздник обязательно прийти».
Идём вдвоём. Я в такт машу рукою.   
Зелёные акации вокруг.
Спросил я: «Праздник – что это такое?
И почему все радуются вдруг?»
Несильный ветер флагами на крыше
перебирал. В ушах оркестра медь.      
Поэтому, наверно, не услышал,
что говорила мама мне в ответ.
Мы подошли. Вокруг так много взрослых.
Я шёл за мамой, хвостиком за ней,
а голова кружилась от вопросов –
их в юной жизни не было важней.
Мужчины в чёрном с золотом. Медальный
высокий звон звенел со всех сторон,
и песню о неведомой ей тайне
певица пела под аккордеон.
Две пары в танце шли заворожёно,
они кружились быстро, широко,
но нам – туда, где, стоя у колонны,   
махал отец приветливо рукой.
Сердилась мать: «Пойдём, ну что с тобою?»
А я не мог, совсем не мог идти:
я и не знал, что папа был героем,
его медалям тесно на груди.
Отец меня легко на руки поднял:
«Смотри, сынок. Запомни день и час,
ведь самый лучший день в году сегодня,
а их так мало, праздников у нас».
В руках отца надёжно. На просторе
вокруг светилось много добрых лиц.
Спросил отца я: «Кто это?» – «Шахтёры.
Мы здесь на праздник вместе собрались.
Моя бригада: Саша, дядя Коля,
и наш начальник, – видишь, тот, седой?
Сегодня мы напразднуемся вволю,
а завтра снова в шахту, снова в бой».
Спросил я: «Папа, трудно воевать-то?
Твои медали – тоже за войну?»
Отец смолчал, а мать сказала: «Хватит»,
и, оробев, прикрыла седину.
И мы с отцом, как принято у взрослых,
вдвоём обняли маму по-мужски.
Сказал я: «Мы с отцом тебя не бросим,
чтоб у тебя не старились виски».
Втроём стояли долго у колонны,
пока был полон людом шахтный двор…
…И сверху вдаль светил звездой бессонной
огромный, чёрный башенный копёр.


ГОРНЫЙ МАСТЕР

Сто девяносто метров лавы.
Сто девяносто – рёв и вой.
«Кто горный мастер? Кто здесь главный» –
«Вот этот, самый молодой».
Сквозь пыль видны глаза и зубы,
углём чернёное лицо.
Его рукам подковы гнуть бы
в турнире сельских кузнецов.
«Мы, батя, в лаве. Рубим уголь
комбайном. Видишь: это шнек.
А кровля – нервная подруга –
не дремлет, мил ты человек.
Так что давай сюда. Здесь можно –
вверху железный козырёк.
Пойду – я дело ведь не брошу –   
рубать донецкий уголёк».
И он исчез в пыли кромешной,
растаял полностью во мгле,
сим подтвердив, что нет, конечно,
чернее места на земле.
Сто девяносто метров лавы.
Сто девяносто – как нора:
полметра влево, столько ж – вправо,
от кровли к почве – полтора.


В ШАХТЕ

Роятся огоньки, качаясь вдалеке.
Здесь, под землёй, безмерно одиноко.
Огни лиловые, как звёзды по реке,
струятся из подземного истока.
Они размеренно, в молчании парят.
Ни слова, только шум и колыханье.
Впустую люди под землёй не говорят,
оберегая силу и дыханье.
Когда проходят мимо – трапов скрип и стон,
о бок стучат тяжёлые приборы.
Огни мятутся за ушедшими вдогон,
сплетаясь в аккуратные узоры...
...Опять спускается из мрака тишина.
Не верится, что мир и жив, и светел,
когда смыкается кромешная страна,
разрытая за пазухой планеты.