Иван Рыжиков

ИВАН РЫЖИКОВ
(1922 - 2019)

В сырой землянке стойкий запах гнили,
Дух нежилой у жизни на краю…
Мы до сих пор не всех похоронили,
Кто пал в бою за Родину свою.

В болотах, за дремучими лесами.
Вдали от сёл и многолюдных трасс,
Лежат они с открытыми глазами
И, не мигая, всё глядят на нас.

Глядят, как убивают и торгуют,
Как грабят, раздают и предают,
Как самую святую, дорогую,
Землицу вместе с ними продают…

Живых солдат больней нельзя обидеть,
А тех, кто пал… О чём тут говорить!
Они б хотели этого не видеть,
Но и глаза им некому закрыть…

* * *

В пору гласности шутки растут, как грибы.
Шутят все. Даже те, что знавали этапы.
«Пётр Великий Россию поднял на дыбы,
Горбачёв же поставил на задние лапы!»

В наше время, простите, шутили не так.
На войне не для шуток вручают винтовку.
На Днепре в сорок третьем в одной из атак
Три часа отводилось на артподготовку.

Три часа так работали наши стволы –
Стало нечем дышать за лесною опушкой.
Ну, а там, где росли огневые валы,
Даже ад показался бы детской игрушкой.

Но живого в траншее я всё же застал.
Он безлико сидел за каким-то изгибом.
Я хотел пристрелить. Но он так хохотал,
До сих пор, как подумаю, – волосы дыбом!

* * *

Речки маленькой излучины,
Пaжить, мокрая стерня…
Боже!
Сколько бы ни мучили,
Ни тиранили меня –

Так и вижу:
Берег, солнышко,
Тонкой прошвой дерева.
А на дне,
На самом донышке –
Гнётся, клонится трава.

Устилает ложе тесное,
Гонит лёгкую струю…
Как ни холю,
Как ни пестую
Сказку детскую мою,

Всё никак она не вяжется
С горькой правдой зрелых лет.
Что ни речки той,
Ни пажити
И в помине даже нет!

Что тут?
Память ли потатчица
Или совесть так велит,
Что нигде они не значатся,
А душа по ним болит?

* * *

Я вновь иду к своим истокам:
Суди меня, родимый дом,
Своим крутым,
Своим высоким
И самым праведным судом!

Судите, горькие осины,
И ты, седая лебеда,
Как судит мать
Родного сына,
И то, наверно, не всегда.

Я припаду к землице милой,
К порогу отчему прильну:
– Судите!
Больше я не в силах
В себе носить свою вину!

Мне острый нож –
Очаг без дыма,
Пустое поле без межи.
Ты узнаёшь меня, родимый?
Скажи.
Хоть что-нибудь скажи!

Ведь я же ел твой хлеб когда-то,
Играл у твоего плетня.
Ты вспомни.
Смотрит виновато,
Видать, не узнает меня.

* * *

Горят леса. Дурит погода.
От многих рек пропал и след.
Что Человек
Сильней Природы,
Теперь уже сомнений нет!

Сильней!
А с сильных взятки гладки.
Они добьются своего.
Им дела нет,
Что в этой схватке
Один конец в любом порядке,
Гадать не надо, кто кого.

А что гадать?
Ещё немного –
И, всем гаданьям вопреки,
Природа сдунет род убогий,
Как с пустоцвета лепестки.

Проснётся Хаос одичалый,
Что лишь до времени дремал.
И вновь Творец
Начнёт сначала,
Как Он когда-то начинал!

* * *

В красновато-дымчатом валежнике –
Слабенькие,
Не на что смотреть! –
Поднялись озябшие подснежники,
Чтобы сердце девичье согреть.

Поднялись,
Расправив тихо платьица,
И тогда лишь поняли беду,
Что порой
Самою жизнью платятся
За свою земную красоту,

Что, быть может,
Не дожив до вечера,
Не успев и солнца рассмотреть,
Им придётся
Тихо и доверчиво
От руки девичьей умереть.

Малые проталинки поза;няли
И стоят,
Качаясь на весу:
Вот сейчас
Придёт их наказание
С дюжиной веснушек на носу!

* * *

Когда бы мне сказали честно,
Что через час наступит ночь,
Что и наука бесполезна,
Что и слезами не помочь,

И собрались в моей квартире
Друзья, соседи и родня,
И та, единственная в мире,
Что столько мучила меня,

И так сказали б: что ты хочешь
За всё, что отдано в бою,
За грозовые дни и ночи,
За юность горькую свою,

За всё, чего ты не дождался,
Чем дорожил и что любил,
С чем раньше времени расстался
И с чем ты крепко связан был?

Я б не спеша окинул взглядом
Вдали мерцающую рожь,
Две вишенки над палисадом,
Кусочек улицы… и что ж,

Моя любовь, моя Россия,
Сказал бы так в свой смертный час;
– Я не из робких. Дай мне силы
Всё повторить хотя бы раз!..