по одному

Первая седина, появившись рано,
делает пусть не мудрее тебя, но вот
кажется мне - Госархив поважней Гохрана.
Седенький Бог между ящиками живёт,
в папочках роется, в списках имён каких-то,
там и прапрадеды чьи-то, прабабки там,
там и твои, только папочка не открыта.
Старец ведёт указательным по листам -
допуск имеется, это тебе не то, что
смертный, слегка припорошенный сединой.
Это из прошлого в наше сегодня почта,
правда, она никогда не читалась мной
и не прочтётся, наверное. Что ж, закроем
тему архива, когда к двадцати пяти
знаешь - кто умер, остался навек героем,
кто не героем - того уже не найти.
Допуска нет. Задыхайся в архиве зимнем,
ты-то не Бог, а Создателю недосуг
тихо шепнуть - прочитаем, глаза разинем,
слово из прошлого вдруг обратится в звук,
взвоет надсадно, утонет в окопной гнили,
в месте без адреса, где никаких имён.
Там безымянных без почестей хоронили,
там у Творца даже голос не изменён -
се принимается павший на поле брани,
этот - штрафбат, ну, а этот - заградотряд.
Вот и седеешь, хотя молодой, да ранний -
эти с людьми про архивы не говорят.
Ранние помнят, живут, никому не веря,
и в одиночестве, словно в родном дому,
с Богом копаются в папках за толстой дверью.
и постепенно уходят по одному.