***

А бой прошёл, а пепел остыл,
А толком никто и не понял посыл.
А счётчик считал за столетьем столетье,
А экран бормотал о безбожном лете.

Шар дерьма так случайно примял кусты,
Я туда приходил, а я к ним приходил,
Я смотрел меж ветвей, обязательно ночью.
И что же там, думал исключительно ночью.

Ах, как хочется мне рожицу скорчить,
Ах, как хочется мне чего-то да стоить.
Ах, как хочется мне заглянуть в ту листву,
Ах, как хочется мне заглянуть в пустоту.

Но я, внезапно, перестал принадлежать себе. Я стал частью этого города, бешенного шара людей, снующего то туда, то сюда, расчерчивающего улицу разметкой шоколадного цвета. И моя святая, моясь в душе уже несколько недель, потонула к чёрту и выпучила глаза, готовая напугать меня своим разбухшим телом, как только я решусь открыть дверь. А вроде и жизнь как у всех, вроде и живи себе, да незачем. И вождь томно смотрит с картинки, и зеркало, что у стола стоит, не жалеет меня молодой, пьяной улыбкой. Будто и не было ни двадцати четырёх часов, ни ночи со стаканом, ни меня на стуле напротив.

Как-то мирно стали птички глаза выклёвывать,
Как-то поразительно смиренно умирают грызуны и люди,
Будто и нечего по поводу смерти переживать,
Будто и нет там ничего, на два метра вглубь.

И говорить мне не о чем, и писать не с кем,
Книги повторились бесконечным лучом
В силу избытка шероховатых тем,
Вот и остаётся мне в упор

Глядеть в свои же мятые глаза,
Прожигать разбитое зеркало взглядом,
Да тоскует моя смертная судьба,
С тех пор, как вечность со мной встала рядом.

Она так близка, что я хочу в ней захлебнуться,
Хочу влезть глазами в своё тело и думать.
Я хочу видеть этот мир, в котором сосны гнутся,
Зажигаются и гаснут фонари, да накапливается ссуда.

Я оторвал себе голову, взял в руки, поднял над плечами и, наконец, смог направлять свои глаза в свою же спину, да чуть не разрыдался тут же. А в спине и вид другой, и дверь в подвал с грехами людскими, и правда этого жалкого, великого, неподражаемого мира.

06.12.2021