Аркадий Кутилов

АРКАДИЙ КУТИЛОВ
(1940 - 1985)

Деревня N. не знала гроз.
Покой и тишь- ее основа...
Но в каждом доме был Христос
с лицом Емельки Пугачева!

***

...Поэзия - не поза и не роль.
Коль жизнь под солнцем -вечное сраженье, -
стихи - моя реакция на боль,
моя самозащита и отмщенье!

* * *

Петух красиво лёг на плаху,
Допев своё «кукареку»,
И каплю крови на рубаху
Брезгливо бросил мужику.

* * *

Я не поэт. Стихи - святое дело.
В них так воздушно, нежно и светло...
Мне ж дай предмет, чтоб тронул - и запело,
или хотя бы пальцы обожгло.

***
Россия, год 37

- Яма хорошая.
Только
на дно
набежала лужина...

- Товарищ майор,
но ведь это
не наша вина -
апрелева!..

- Ну, хорошо...
Давайте ужинать,
да надо
людей расстреливать...

* * *

Книга Жизни - мой цвет-первоцвет!
Имена, как цветы на полянке...
В темных чащах - таинственный фет,
на озерах - кувшинки-бианки...

Белый дым, голубой березняк
да подсолнухи ростом до крыши.
Иван-чай, паустовский да мак.
Подорожник, ромашка да пришвин...

***

Эх, Аркаша, нам ли горевать
в двух шагах от ядерного взрыва!...
Знай работу, "телек" и кровать,
да в субботу - пять бутылок пива.

Соблюдай умеренность в любви,
не умей свистать разбойным свистом.
И во сне удачу не зови,
и не пей с лихим авантюристом.

Не теряй ни сон, ни аппетит,
пусть душа от горестей не хмурится...
И к тебе, конечно, прилетит
птица счастья - бройлерная курица.

***

Не пойму я тебя, иноверца,
наши взгляды давно разошлись...
Расстоянье от сердца до сердца -
может, час, может, целая жизнь...

Через чащу добра и порока,
сквозь уступки, пинки и тычки...
....А прямая до сердца дорога -
не длиннее вот этой строки.

***

Я люблю! через горы и годы!...
Я люблю! сквозь любые погоды!..
Я люблю! сквозь погосты-кресты,
сквозь туманы-дороги-мосты!..
Сквозь цветы восковые у морга,
сквозь судьбу, что к молитвам глуха!..
Я люблю! ослепленно и гордо!
От любви перекошена морда,
от любви перехвачено горло,
от любви не хватает дыха...

***

Я в атаку последнюю шел,
но судьба изменила герою...
Плюс к тому - оказался тяжел
тот снаряд, что упал под горою.

Хорошо! И дымком понесло,
и предсмертные слезы просохли...
Плюс к тому - умереть повезло:
те, кто выжил, в плену передохли.

Плюс к тому - тишина... тишина...
Не слыхать разговора винтовок...

...И вползают на грудь ордена,
давят лапками божьих коровок.

Чёрный лось

Вновь я там, где простился с детством.
В милом детстве теперь я гость...
Синий воздух ломая с треском,
выйди из лесу, чёрный лось!..

Напугай меня белым рогом,
бей копытом в трухлявый пень,
закружи по лесным дорогам,
но верни мне из детства день.

Пусть откроет густой малинник
сотни алых пахучих тайн...
Золотистых озёрных лилий
звон волшебный услышать дай...

На заре прибредём к посёлку,
я тихонечко в дом войду...
Подожди за кустом, я только
спичек розовых украду.

В ночь - костёр! Да такой, чтоб сразу
небо пламенем занялось!..
Лось, не щупай сквозь листья глазом,
выйди из лесу, чёрный лось...

Вершина декабря

Заря, заря, вершина декабря...
В лесах забыт, один у стога стыну.
Встает в тиши холодная заря,
мороз, как бык, вылизывает спину.

Качнулась чутко веточка-стрела,
и на поляну вымахнул сохатый...
И, падая на землю из ствола,
запела гильза маленьким набатом...

Заря не зря, и я не зря, и зверь...
Не зря стволы пустеют в два оконца...

И, как прозренье в маленькую дверь,
через глаза в меня входило Солнце!

Москва придумает меня

Назло несчастьям и насилью,
чтоб зло исчахло наяву,
Земля придумала Россию,
а та - придумала Москву.

И вечно жить тебе, столица!
И, грешным делом, я хочу
стихом за звёзды уцепиться,
чтоб хлопнуть вечность по плечу.

Живу тревожным ожиданьем,
бессонно ямбами звеня...
Мой триумфальный день настанет:
Москва
придумает
меня!

* * *

Хвалю запев в любом рассказе,
и сам начну издалека:
...Стоят казармы на Парнасе,
снежком присыпаны слегка.

Здесь начеку зимой и летом
поручик Лермонтов и Фет...
И сам Шекспир здесь спит одетым
уже четыре сотни лет.

Лишь иногда тумана стенка
качнется в мареве луны, –
и на свиданье Евтушенко
крадется мимо старшины...

Лишь иногда майорской дочке
ударят в сердце соловьи, –
и Вознесенский прячет очи,
еще хмельные от любви...

Бессмертье скучное изведав,
томятся пленники времен.
И за казармой Грибоедов
из пистолета бьет ворон...

Вот так великие зимуют,
и дозимуют, наконец, –
когда к Парнасу напрямую
прискачет пламенный гонец.

И Блок ружьем ссутулит спину,
и Маяковский – с палашом...
Парнас пустеет, а в долину
стремятся вороны гужом...

Война сегодня быстротечна,
война бездумна и беспечна,
война всеядна, как война, –
ей даже музыка нужна...

Но под полотнищами света,
под вой военныя трубы –
конец войне, и над планетой
взошли салютные столбы.

И сквознячком в народной массе
летает дым – победный чад...
Гудит толпа... А на Парнасе
казармы холодно молчат.

Совсем озябшая березка,
над ней – холодная звезда...
Но – чуткий звук... А может, просто
звенит святая пустота...

Но вздрогнет заяц на опушке,
но веткой белочка качнет,
но скрипнет дверь, и выйдет Пушкин,
и кружкой снегу зачерпнет.

Родина

Себя я люблю,
но не скоро,
а прежде –
Россию любя,
в России – Сибирь,
в ней – свой город,
в нём – сына,
а в сыне – себя.

* * *

Стихи мои, грехи мои святые,
плодливые, как гибельный микроб…
Учуяв смерти признаки простые,
я для грехов собью особый гроб.

И сей сундук учтиво и галантно
потомок мой достанет из земли.
И вдруг — сквозь жесть и холод эсперанто —
потомку в сердце грянут журавли!

И дрогнет мир от этой чистой песни,
и дрогну я в своем покойном сне.

Моя задача выполнена с честью:
потомок плачет.
Может, обо мне…