Посреди пустынной деревушки

Посреди пустынной деревушки
Гуси строем вдоль дороги шли
На скамье две бабушки-старушки,
Разговор  про жизнь свою вели.

Их дома в деревне были  рядом…
На виду у них вся жизнь текла.
Две соседки! Но с упрямым взглядом!
И у каждой жизнь своя была.

Баба Шура в розовых сапожках,
В кофте чёрной с белой бахромой.
Баба Люда, - в платьице    в горошек,
На ногах, обувки никакой.

Жили-были, годы вспоминали.
Да ушла из памяти весна.
Им теперь  на мудром пьедестале
Шли на ум другие словеса.

Им бы вспомнить годы молодые.
Как гуляли с милым вечерком.
Но сейчас их чувства не простые
Были вовсе в плаванье другом.

Вот одна другой и говорила:
« Как  же стало трудно жить сейчас!
Я сегодня борщ с утра варила,
Да закончился в баллоне газ.

Я весь день пробегала с пакетом,
Надо было борщ  мне доварить.
Но слуга народный мне при  этом
Не помог вопрос такой решить.

Хлопнул  дверью громко предо мною.
И сказал, бумажки  теребя,
Не ходи сюда ты с ерундою,-
Есть дела важнее у меня.

Я ему, и так, и сяк, а он мне,
Чем  могу помочь я вам сейчас,
Если  возят газ у нас в районе,
Лишь всего в неделю только раз.

И потом, - болезни одолели!
Нет покоя мне уже от них.
Замели, завьюжили метели
Всех гостей в дороженьке  моих».

С ней соседка тут же согласилась:
« Ой, подруга! Ой, не говори!
Нынче  я до полночи молилась,
А мой муж пел песни до зари.

Он как выпьет, - за гармонь берётся!
И его ничем не удержать!
И хотя, он пьяный не дерётся!
Только мне уж с ним не совладать!»

«Ох, не то ты говоришь - соседка.
Мой не пьёт, не курит как ни как:
Но сидит на лавке, как наседка,
Целый день без дела, просто так.

Раньше было, не догонишь в поле.
А сейчас, сидит и смотрит вдаль.
Всё кряхтит, да морщится от боли
Как бы мне его не было жаль».

Час, ли два соседки говорили:
Так вот бы казалось ни о чём.
Где то в небе птицы гомонили,
Им  же было хорошо вдвоём.

Вскоре, мимо, огибая лужи,
Молодёжь по улице  прошла.
И беседа между ними тут же,
Вдруг оттенок новый обрела.

Бабе Шуре шёл восьмой десяток,
Но не дал ей Бог своих детей.
И по жизни этот недостаток
Неотступно следовал за ней.

Баба  Люда четверых имела,
И смогла всех на ноги поднять.
До поры, - лелеяла, жалела,
Но старалась в строгости держать.

Баба Шура глазки отвернула,
Пала на земь горькая   слеза…
Баба Люда глубоко вздохнула,
И нежданно тут произнесла:

«Может быть я, что не понимаю,
Но не всякий день на день похож:
Смена нам конечно подрастает,
Да не та сегодня  молодёжь.

Больно уж открыты их старанья.
Всё бегут куда - то, всё спешат.
И не важно, что в дороге ранней
Им хлебнуть придётся бед с ушат.

Вот, к примеру, дочка тракториста…
Ей всего, всего шестнадцать лет!
А гляди, на ней уже монисто,
И на стуле свадебный букет.

Всем охота в солнышке согреться!
Но,  зачем ей было так спешить?
В мир сначала, -  надо  бы вглядеться,
Чтобы  с чем по жизни  было жить!»

В это время на порожек дома
Вышла внучка, рыжая коса.
И совсем не детская истома,
Окружила юные глаза.

Постояла, пальцы развернула,
Что-то посчитала про себя,
И нежданно к бабушке прильнула,
Что вела беседу у плетня.

«Вот, скажи бабуля откровенно,
Мне по правде, если не секрет:
Ты сама пошла за деда Сеню
Замуж то, во сколько лет?»

«Так в семнадцать я уже кормила,
Малыша в коляске, если что…»
Так сказала бабушка Людмила,
И закрыла вдруг своё лицо!

…Вот и солнце улыбнулось небу.
 День погожий выдался живой.
 Жизнь, конечно, не едина хлебом!
 Да в запасе нет у нас  другой!