Полина Каганова

ПОЛИНА КАГАНОВА
(1911 - 1972)

Уже заметно вечереет,
И солнце спать давно ушло.
Уснула наша батарея.
Спит закарпатское село.

А вечер всё сгущает краски,
Склонил подсолнух рыжий чуб,
Собака из фашистской каски
Лакает наш гвардейский суп...

* * *

Это Красное Село,
А вот это Гатчина...
Сколько лет с тех пор прошло,
В сердце обозначено.
А колеса вдаль бегут,
В небе звезды ранние,
И навытяжку встают
Вдруг воспоминания...
Здесь друзья мои ушли
В путь-дорогу дальнюю,
Здесь любая пядь земли —
Сплошь мемориальная.
Я совсем одна в купе,
Все огни потушены,
Проезжаю у КП,
Где мечты разрушены.
Это было так давно,
Тоже в ночь осеннюю,
С ночи той мне все равно
Нет нигде спасения...

ЛЕНИНГРАДСКИЙ САЛЮТ

Как это было? - если спросят,
То я отвечу -
Было так:
Взвилась ракет цветная россыпь
И разорвала долгий мрак.

И вмиг на площади Дворцовой
Январский кончился мороз,
И жены, матери и вдовы
Впервые не скрывали слез.

И голубым огнем, и красным
Была Нева озарена,
И становилась неопасной
Опять любая сторона!

И мальчуган, в войну рожденный,
Впервые видевший салют,
Кричал по-детски восхищенно:
"Победа!
Гитлеру - капут!"

Я утверждать сегодня смею,
Что в этот день, в тот давний год,
Был весь медалями усеян
Мой ленинградский небосвод!

ЛЕБЕДА

Я полем, зелёным раздольем иду,
Тропинкой иду, чтоб не мять лебеду.

Шумит и шумит на ветру лебеда,
Где прежде окопов чернела гряда.

Уже задремала Воронья гора,
Зарницы на небе, как отблеск костра.

Как пух лебединый, легки облака...
О, если бы память была коротка!

Но я не забыла, что значит беда, —
Я помню, какая на вкус лебеда...

ТЫ

Родился он в сорок четвёртом.
А ты был в том году убит...
От времени слегка истёртый
Портрет на столике стоит.

Не в гимнастёрке, не в пилотке
И не в армейских сапогах, -
В матросской курточке короткой
Ты снят с игрушкою в руках.

И так же рот твой сжат упрямо,
И та же родинка твоя...
И сын всегда мне шепчет: "Мама,
На той картинке - это я!"

Ему теперь всего два года,
Но с каждым уходящим днём
С предельной точностью природа
Твой образ воплощает в нём.

И я найти пытаюсь средство
Печаль и горе приглушить.
Как будто ты вернулся в детство,
Чтоб никогда не уходить...

***

Мой сын был слишком мал, чтоб в руки взять винтовку.
ОН даже «р» не мог произносить,
Он был забавный, маленький, неловкий,
Но как любил он жизнь и как хотел он жить!

В морозы января, в февральские метели,
Он часто вспоминал далёкого отца,
Он улыбался тем, кто проходил в шинели,
И «папа» говорил, когда встречал бойца.

Так жили мы вдвоём в военном Ленинграде.
Наш город каждый день потери отмечал.
Израненный — он коченел в блокаде,
Угрюмый — под обстрелами молчал.

Мне кажется, что сердце холодело,
Как с фабрики тогда бежала я домой,
В ту ночь, когда от чёрного обстрела
Погиб мой сын, погиб ребёнок мой.

Остались в памяти: изломанная рама,
Обломки стульев и осколки ваз,
И теплое, святое слово «мама»,
Услышанное мной в последний раз.

И всё... Ни боль, ни горечь, ни усталость
Меня теперь не позовут домой,
И я ушла на фронт, на грозный бой,
За город, где тоска моя осталась,
За город — где погиб ребёнок мой!