Крест...

На гору грешники несли свои кресты,
Страшны и тяжки были их страданья.
Отмерил Бог им только три версты.
Народ смотреть заставил в назиданье.
Разбиты ноги, руки в волдырях,
Кровавый след за путниками вился.
Спина от солнца в рваных пузырях,
Глотка воды ни кто не дал напиться.

Тот, кто мученья сможет превозмочь
И свою ношу донесёт до цели,
Родных обнимет - сына, или дочь,
От старости умрёт в своей постели.
Понурив голову нёс каждый в гору крест.
Увидев шествие завыла вдруг собака...
Один из "путников" загадочно исчез
В дверях полусгоревшего барака.

Хитрец решил, что ноша тяжела
И отпилил чуть больше половины.
Дорога в гору веселей пошла,
Всего верста осталась до вершины.
Довольный грешник срезал полпути
И стал в строю тихонечко последним.
Он точно знал, что сможет всё пройти,
Ведь дома ждал сынок его - наследник!

Пот разъедал все раны до кости,
Ну, а хитрец, шёл песни распевая.
В глазах мелькал салют из конфетти,
Медаль на ленте ярко золотая.
Заминка вышла - впереди обрыв...
Через ущелье нужно перебраться.
И первый "путник" крест свой положив
Смог по нему на тот конец добраться.

Хитрец крутился рядом, как волчёк,
Он уронил в пучину свой "обрезок".
Ведь не хватило вроде бы чуток,
С "товарищами" стал он груб и дерзок.
Он оттолкнул "хозяина" креста,
Того, что перейти намеревался.
Проклятья в небо сыпали уста,
Остаться здесь панически боялся.

Скользили ноги словно бы по льду,
Дышала пропасть огненною лавой.
Метался грешник будто бы в бреду
Теперь "прогулка" не была забавой...
За его хитрость, жадность и враньё,
Оставил Бог средь огненной гиены.
Вокруг него лишь только вороньё
Сидеть ему там вечно без замены.

Обман и подлость - как всегда в чести
И жить по совести народ уже не хочет.
Хоть всем твердят - с собой не унести!
Но за копейку ближнего "затопчат".
Какой тащить придётся в жизни крест
Никто из нас пока ещё не знает!
Кого-то "Рак за ужином  доест",
Кому-то год, Господь ещё добавит...

Если кто-то рядом рухнул под невыносимой тяжестью своего креста, исчерпав все свои силы и больше не встал, то это не его вина — а тех, кто был с ним рядом.