Я, Анна, лежала желанная - 42

Двадцать девятая глава. Сокращай речь до смысла.

"Я вернулась в ВотЧо", поставила Галя в статус.
Подумала и удалила: пусть не знает никто. Ещё подумала: может, ещё куда рвануть? Выбор был огромный и сложный. Столько городов, и она могла поехать в любой. Потом решила, что не в любой: не севернее пятьдесят девятой широты.
Галя родилась в посёлке ВонКуда Ангельской области, сыром и холодном, среди лесов и медведей. Когда у неё спрашивали: "Галя, где ты живёшь?" она отвечала "на Сереве". Взрослые почему-то умилялись, а Галя, даже выросши, не изменила этого мнения.

Игорь шёл по мосту со сменой-8* и искал удачные кадры. Пару таких он нашёл: стояли, красноносые, просили у прохожих "на хлеб". Он пообещал дать им на пиво, если они твёрдо постоят на ногах. Мужики хотели и до него докопаться, но его могучесть их немного отрезвила, и один из них лишь спросил: ты, наверно, с юга? Из какой-нибудь Италии? Выглядишь по-инострански.
Игорь выглядел как итальянец, но родился в жалком северном посёлке Грязовецкой** области.
Посёлок изначально звался Ягодино, но в эпоху тотального дефицита, во времена распределения материальных благ, продуктов и духовных интересов устали жители быть на последнем месте и отделили букву, делающую их жизнь несчастной. В посёлок Годино теперь товар везли чуть чаще, бывало – виноград, и даже как-то раз топлёное масло. А крайним стал теперь посёлок Шея.

Галя приходит к Тане. Аня предлагает научить её играть с ней в шахматы.
- Нет, не надо, Аня, я их боюсь.
- Что бояться-то, они ведь игровые фигуры?
- Я боюсь, они снесут мне мозги… Настолько игра заковыристая.
К Тане приходит любовник, не очень приятный тип. Аня уходит к себе в комнату, не глядя на взрослых.
Мучается, стесняясь сходить в туалет. Писает в коробку с помидорами. Делает вид, что это вообще не о ней. Таня в бешенстве, но сдерживает при любовнике гнев. Галя понимает, что у ребёнка подломлена психика. Она сердится на Таню за безответственность. Бросает ей, уходя: «я к тебе никогда не вернусь».

Игорь шёл по мосту и испытывал не горе. Так, щипало глаза, видно, где-то чистят лук. Одиноко. А художник не должен, он не может быть надолго один. Ему нужна Муза...
Фотошкола рассыпалась. Осталось три ученицы, тупо-преданные, у одной даже вроде талант, а вторая за компанию, а третья старая подруга, и с неё стыдно деньги брать.
Вдохновения нет. Вдох-Новения, вдох чего-то нового. А те нового нет... Неуютный ВотЧо... Как его сюда занесло, каким обиженным ветром. Был в Москве, Саратове. Рига, Вильнюс, Одесса...*** А теперь он в Дряблой Жопе (мамочка, прости!), и надо что-то с этим делать, чтоб не застрять навсегда.
Он увидел у перил художника. Подошёл поближе, заглянул из-за плеча. Картина была талантлива и прекрасна. Она была чрезвычайно немыслима. Тот пейзаж, что стлался перед ними, он и был запечатлён, но он был совершенно иным. Главной странностью было, что различий не ощутить, ведь это та же реальность. Но в то же время не та. Это был портал в иной мир.
Игорь поднял глаза на художника. Перед ним была Галя.

Галя решает изучить-таки шахматы. Из-за Аньки. Из-за того, что этот странный ребёнок что-то для себя в них нашёл, что-то особенное. Галя загорелась идеей найти этот секрет. Стала играть сама с собой, а потом – с Мозговым.

*Ангельской.
**Пионерский плёночный фот, совсем ручной.
***Под СССР.