Страшный день часть 3. Предчувствие. повесть

 Часть  3.           ПРЕДЧУВСТВИЕ.
 
                Жара пошла на убыль. Я управилась по кухне и вышла в огород. Лук сильно затравенел. Села на корточки и принялась опалывать грядку. Рву, рву сорняки, а у самой все мысли толкутся о тётке – добралась ли незаметной до своей избёнки на краю села?
               В сознании, как осы, гудели её слова. Они  страхом кусали сердце – я и сама знаю, что в грехе живу не венчаная-то, что Васька-то не крещен, и сама не причащалась давно, последний раз, когда ещё в девках сидела. По мамке панихиду бы отслужить…  Всё бы я исполнила по-людски, но как, если во всей округе ни одной церкви не осталось – горластые консомольцы зачем-то  в округе купола у всех церквей, как головы у хамсы, тракторами оторвали.
              Но самое страшное не это закатилось жгучей тоской под ложечкой, а то, чего тётя Параня не знала -  я молитвы забывать стала, крещусь всё реже, живу и спокойно молчу в своих мыслях перед собой об этом, вроде как всё на душе нормально... Глупая!
              И это ещё не вся моя печаль: сама-то я ещё кое-как вижу свои грехи и  переживаю, но вот Ваня… Он как стал работать в артели на народе, так сильно изменился, будто наоборот переродился. Колхозничек…   лишков повеселел, чуть что не под нос, в ямки* лезет и ругаться навадился посоромски*. Часто  слышала, как он, если что-то не ладилось в деле, злился и заливался матом точно собака брехнёй. Скажу Ване, что в нём матерятся  нечистые, что мат - это злой их язык. А он только щерится, будто поддразнивает меня. А, садясь за стол обедать, уже  и мурло своё перестал крестить… Даже при грозе, когда молния сверкает с неба, не крестится! А раньше с ним такого не было – молился с поклонами, как положено. И на колени вставал…
                Страх нашёл на меня,  тяжёлое предчувствие какой-то беды мутило сознание и тревогой жалило душу. Я вспомнила страшные слова монашки – она всякий раз при разговоре со мной повторяла их:
                - В грехах горит земля наша. Отвернулись мы, самовольники, от Господа, «гулыниных» в сердце приголубили…
                « Мы! И я… отвернулась… Господи, да что же  теперь с нами будет? - Жалила беззвучная мысль сокрушенное сердце.
           Недавно я спросила об этом тётю Параню. Она вздохнула и неутешно сказала:
                - Плохо всё это кончится, вот увидишь – попустит Милосердный нам беды и скорби, а то и войну кровавую в очищение грехов. Свят, Свят. Свят… - перекрестилась она.
Меня до глубины пронзили эти страшные слова.
         « Скажет тоже – очищение… вроде как мы во всех своих бедах виноваты, - кинулась я мысленно успокаивать  себя и в пику матушкиным словам порстко подумала, - случись, что-нибудь бедственное, всегда эти святоши,  почитай уже тыщу лет, так говорят: «Бог за грехи наказал…» Просто! И объяснять ничего не надо – Бог…»
                Молодость моя ощетинилось  несогласием, и я  возразила:
                - Скажешь тоже – война...  в очищение от грехов! А тем, у кого их нет, твоих грехов-то, им-то как быть? Ведь страдать все будут – и свиньи грязные и ягнята чистые! Сама говоришь, что Бог посылает только то, что нам полезно… ничего злого! А тут?..
                А она только шутейно подсмеялась над моей  безграмотностью:
            - Дык, мы ж его, зло-то, сами к себе и запустили!  Ну, зачем, скажи, безбожники церковь разорили? А мы, почитай всё село, «гулыгиных» испугались, не заступились, не вразумили супостатов, не усовестили. Вот и  получилось: вместе с ними и мы насвинячили против Бога. А ты говоришь…
         Подсмеётся над моей безграмотностью и дальше пужает:
                -  Эх, Оля, такое свинство идёт везде. Вся страна греху служит. Раньше-то кресты светились на куполах, поклонные - у дороги и у родников стояли. Сунется зло к нам, увидит, что Крест Животворящий, как богатырь русский, до небес всюду стоит, да и испугается. Скажет само себе: « Не пойду на Русь, там Бог живет, а где Бог, там правда, а в правде Его сила! Где теперь всё это…
…………………………………………………………………………………………………………..
   -  Всё верно твоя матушка Параскевы говорит, - неожиданно вклинился в рассказ Витка, - мы по истории проходили, что ещё Александр Невский восемь веков назад так же сказал… не монашка, а князь и воин: « Не в силе Бог, а в нашей правде…»
     Ольга Степановна оживилась от Витькиного пособления и неожиданно удивилась:
      - Это хорошо, что в школе такому учат!  А то  я уж в сумление ударилась, будто учат вас, шашлычников, безбожию и весёлой пустоте.  Ан, нет…
        Вовка уточнил:
       - Это их по истории старый Владимир Иваныч учит… он из энтих времён, советских…
      - Понятно. Так, где я остановилась?  Ага...
…………………………………………………………………………………………………………

       Один раз она  с упрёком сказала:
                « Раньше-то многие  молились. У людей в ребрах жил Бог – богоносными были. А теперь? - Морщила от печали  лоб. – Уснула вера в вас, молодых. Молятся-то одни старухи, и то  еле-еле… Без защиты остались мы!»
- А армия? Даже мой Ваня осенью полгода в Сером Ключе* под  Ломовом* на сборах обучался. Вот те и защита!
         « Так-то оно так, только в армии нет Духа Божьего, там дух человечий… гордынный. Он страхом наказания и пустотой гордыни движет сердцу к отчаянию, Божья Правда зажигает в сердце смелость и приносит победы. По мне, дык, пора будить веру в людях! А то,  помяни мои слова, скоро всякая  нечисть  попрёт на нас! - Она развела руками и в осуждение добавила. -  Господь ещё любит нас и ждёт от нас покаяния и побед над супостатом!»
          « Какие те победы, когда народ  не к образам тянется, а  валит плясать с охальными частушками в новом  клубе …» - подумала я тогда, глупая, и усмехнулась.
       Матушка заметила моё упрямство и сердито добавила:
« Не думай – на большой грех и большое очищение будет. По – ка-а  раскачаемся и к вере вернёмся, по-ка-а победим супостата, по самые ноздри лиха нахлебаемся… до пузырей кровавых. Зато этим  очистимся! Будет нам баня! Ничего…  чем больше перетерпим, тем чище будем… Тем нужнее Богу! Это и есть самое полезное для нас, чистых-то: здесь, на земле  – жизнь в русском духе; там, на небе – Царство Небесное».
                Я ж возьми и спроси в пику  её словам:
                - А если не раскачаемся до веры и не победим в напасти,  то, выходит,  и жить нам дальше нельзя будет? Куда ж мы денемся? Ведь живём же, скажешь тоже – напасть!
                Монашка инда взвизгнула от моего вредного вопроса, запричитала, вытянув сердито горбатый нос, и резанула: 
« Я с содроганием  жду  дня судного! Чую… Чую, прямо в воздухе носится беда, вот-вот должно случится  страшное! Ты спрашиваешь, как будем жить?… Да никак –  без русских наступит конец  всему миру!
                Сойдут ангелы с небес, соберут всех нас, не оправдавших себя перед Богом, в стадо и погонят, как козлищ вонючих, в геенну    огненную – там будет плач и скрежет зубов… Знай, Господь белый свет щадит, потому что мы, русские, пока ещё Творцу угодны».
              Я, хоть и не понимала до конца матушку, но слова эти запомнились: они, как не крути,  не сулили ничего доброго для простых людей – войну до победы либо, ещё страшнее, век-конец. 
       Мне, молодой матери, было тревожно слушать такие страсти, душа моя целиком была отдана Ваське, и всё, что ему грозило, вызывало во мне страх и враждебность – даже матушкины разговоры.
                Ольга Степановна замолчала, складывая готовые кучки поярок в отдельный мешок, потом искоса взглянула на ребят. Старшие Вовка  с Витькой при  словах о геенне огненной кивали на поличку, где в два ряда стояли иконы, и открыто улыбались, дескать, бабушкины сказки всё это про конец света.  А маленький Колька смотрел  настороженно. Он, закусив нижнюю губу, большими глазами, полными ужаса, уставился на икону отца Серафима Саровского. Стало так тихо, что было слышно, как на дворе блеял ягнёнок.
                - Что страшно? – Спросила Ольга Степановна.
                Колька первым выдавил из себя дрожащим голоском, как тот ягнёнок:
                - А это правда, что скрежет зубов?
                - Правда! Правда, Коля, так в Святом Писании написано… Как там написано, так рано или поздно  и будет. Но ты не пужайся, это не про тебя, а про грешников; ты у нас ещё ангелочек, пока…
                - Легенды поповские, - храбрясь, пролепетал красными пухлыми губами Вовка и весело посмотрел на Витьку.
                Тот подхватил, усмехаясь:
                - Откуда старуха-монашка  могла знать, что будет напасть - война и пугала ей? Откуда?
           - От туда… Из законов Божьих, из свово сердца –верующее, оно ей подсказывало. Ничего вы не поняли… - Огорчилась бабушка и окинула ласковым, полным  любви взглядом заковыристых  внуков, снисходительно   улыбнулась и продолжила:
- Как-то я, наслушавшись монахиню, поведала Ване о своих страхах и сомнениях.
                - Не бери близко к сердцу всю её болтовню: просто, опять попы народ пугают. – Засмеялся он, как вот вы сейчас. - Ты ей скажи, чтобы никому не вякала, особенно про войну да ещё в отмывку, ха, от каких-то грехов! Где она их нашла? Живём, как жить дают... И хорошо! Не поймут монашку и всё  истолкуют наоборот. Тут и так смеются над твоей тётушкой, как над дурочкой! А если услышат от неё слово « война», то, как пить дать, донесут в район: святоша, народ баламутит! И  загремит твоя тётушка на старости лет в дурдом иль к белым медведям…  Пусть тихо молится со своими старухами и сопит себе в две ноздри. Только зря все её и твои  моленья, ведь там нет никого, - Ваня ехидно потыкал указательным пальцем  в небо.
                Я так и знала – отстал от икон мой хозяин. Я уж и не рада, что разговор такой затеяла. Хотела утешение от него получить, а вышло, что ещё хуже разжёг во мне страх своим охлаждением к вере.
                Чтобы осадить его гонор, я говорю ему:
                - Ты стал говорить греховные слова, как нехристь! Эдак, ты скоро заявишь, что и Бога-то нет…
                Ваня подхватил – сомнение так и пёрло из него:
                - А то есть! Если бы был Господь, то не допустил бы такую оказию, чтоб церковь сломать, чтоб в алтаре консомолец Митька Косолапый  нужду по -тяжелому справил!  А потом эти хухляки разныхрели* вино причастное, налопались и давай в иконостас  из ружей палить и хвалиться, кто метче стреляет. В Казанскую бабахали, лик Богородицы дробью, как веснушками тёмными, усеяли.  И как только  руки не отсохнут… Я бы, на месте Бога, за дела скверные отнял бы у них владение в руках иль  в статуй каменных обратил бы. Он же видит ихнее свинство супротив Него и не наказывает негодяев! Ты б слышала, какие анекдоты молодые консомольцы про Бога травят, как Матерь Божию обзывают охально – дык, со страху б  обмерла, ох, язык бы оторвать у  сквернословов! 
         Нет! Молчит Всевышний... Вот я и думаю, что нет на небе, кроме облаков кучерявых, никого.  Так, что выкинь из башки все свои страхи религиозные и с монашкой не говори о Боге -  пустота всё это.               
Я тогда после этих слов расплакалась – вот так утешил…  Нет, он и венчаться не пойдёт! Сынка-то я окрещу и без него, а вот венчаться… закавыка получается.  Ванино отступление от веры, досадная печаль о своей немощи помочь ему, будто тёркой, царапали сердце.
  *********************************************************
*- Ломов – здесь город Нижний Ломов Пензенской области;
*- Серый Ключ – пригород Нижнего Ломова;
*- разныхреть ( местное ) – найти что-либо.




                переход к ОГЛАВЛЕНИЮ:    http://stihi.ru/2021/12/06/6340

                переход к Части 4:  http://stihi.ru/2021/12/07/7433