рецензия-очерк на стихи Бориса Рыжего

Борис Рыжий

I

Восьмидесятые, усатые…
(выбрано стихотворение, которое нравится не очень...)

Восьмидесятые, усатые,
хвостатые и полосатые.
Трамваи дребезжат бесплатные.
Летят снежинки аккуратные.

Фигово жили, словно не были.
Пожалуй так оно, однако
гляди сюда, какими лейблами
расписана моя телага.

На спину “Levi’s” пришпандорено,
“West Island” на рукав пришпилено.
И трехрублевка, что надорвана,
изъята у Серёги Жилина.

13 лет. Стою на ринге.
Загар бронёю на узбеке.
Я проиграю в поединке,
но выиграю в дискотеке.

Пойду в общагу ПТУ,
гусар, повеса из повес.
Меня обуют на мосту
три ухаря из ППС.

И я услышу поутру,
очнувшись головой на свае:
трамваи едут по нутру,
под мостом дребезжат трамваи.
Трамваи дребезжат бесплатные.
Летят снежинки аккуратные.

Мини-рецензия (положительная)

Первый и последний катрены окольцовывают стихотворение очень удачно, создавая рамку для картины, в которой мы видим кино из 80-х:

Восьмидесятые, усатые,
хвостатые и полосатые.
Трамваи дребезжат бесплатные.
Летят снежинки аккуратные.

и:

И я услышу поутру,
очнувшись головой на свае:
трамваи едут по нутру,
под мостом дребезжат трамваи.
Трамваи дребезжат бесплатные.
Летят снежинки аккуратные.

Удачно использован сленг, который сразу же отсылает нас к событиям тех лет: «фигово», «лейбл» – как это всё знакомо! Борис Рыжий то ли намеренно, то ли по простому совпадению использует «брендовое» имя тех лет – Сергея Жилина, и текст сразу приобретает оттенок личного, близкого, знакомого:

На спину “Levi’s” пришпандорено,
“West Island” на рукав пришпилено.
И трехрублевка, что надорвана,
изъята у Серёги Жилина.

Затем три катрена намеренно укороченной строкой как-бы придают динамизм и являются апофеозом переживания подростка тех лет:

13 лет. Стою на ринге.
Загар бронёю на узбеке.
Я проиграю в поединке,
но выиграю в дискотеке.

Пойду в общагу ПТУ,
гусар, повеса из повес.
Меня обуют на мосту
три ухаря из ППС.

И я услышу поутру,
очнувшись головой на свае:
трамваи едут по нутру,
под мостом дребезжат трамваи.
 
Известно, что Борис был родом из интеллигентной семьи, и описываемые им события уличных драк, пьянства и «беспризорщины» часто являются преувеличенными. Но тем они и полюбились читателю, который часто тяготеет к «романтике дворов». И, как следует из классики жанра, после кульминации идёт развязка – закольцовывающий стихотворение рефрен:

Трамваи дребезжат бесплатные.
Летят снежинки аккуратные.

В трёх катренах «динамической жизни подростка» хочется отметить удачные небанальные рифмы: ринге – поединке, узбеке – дискотеке, повес – ППС, на свае – трамваи, которые придают этим коротким строкам звучное, энергичное звучание. А чередование мужской и женской рифмы – колорит.
А в заключительном катрене:

Восьмидесятые, усатые,
хвостатые и полосатые.

можно отметить сильную звукопись с повторяющимися звуками «с» и «т», ассоциирующимися со словом «стоп!»: «остановись!», «посмотри!», которые фиксируют внимание читающего.
В целом, стихотворение очень типично для эстетики того времени и воспринимается, соответственно, органично описывает то, что хотел донести автор.
               
Борис Рыжий

II

Городок, что я выдумал и заселил человеками
(выбрано стихотворение, которое нравится очень...)

Городок, что я выдумал и заселил человеками,
городок, над которым я лично пустил облака,
барахлит, ибо жил, руководствуясь некими
соображениями, якобы жизнь коротка.

Вырубается музыка, как музыкант ни старается.
Фонари не горят, как ни кроет их матом электрик-браток.
На глазах, перед зеркалом стоя, дурнеет красавица.
Барахлит городок.

Виноват, господа, не учёл, но она продолжается, (?)
всё к чертям полетело, а что называется мной,
то идёт по осенней аллее, и ветер свистит-надрывается,
и клубится листва за моею спиной.

Мини-рецензия (с попыткой критики)

Стихи очень известны, у многих на слуху. Они давно улеглись в канву времени. И нужно набраться смелости, чтобы указать на то, что «цепляет» глаз, в смысле, «вызывает вопросы» …
Так у меня вызывает вопрос сбой ритма в первом:

Городок, что я выдумал и заселил человеками,
городок, над которым я лично пустил облака,
барахлит, ибо жил, руководствуясь некими
соображениями, якобы жизнь коротка.

и последнем катренах:
 
Виноват, господа, не учёл, но она продолжается, (?)
всё к чертям полетело, а что называется мной,
то идёт по осенней аллее, и ветер свистит-надрывается,
и клубится листва за моею спиной.

Третья и четвёртая строки в обоих катренах явно выбиваются из предложенного ритма, причём, не имея на это веских оснований. Они и так привлекают внимание и выглядят достаточно драматично. Вот во втором катрене такой «сбой» приводит к кульминации:

Вырубается музыка, как музыкант ни старается.
Фонари не горят, как ни кроет их матом электрик-браток.
На глазах, перед зеркалом стоя, дурнеет красавица.
Барахлит городок.

Очень симпатичны «человеки», которых выдумал автор в начале стихотворения, и я невольно искала глазами продолжения темы... Но жизнь продолжалась уже без них: потом перед глазами проходили персоны, потом и сам автор в состоянии «всё к чертям полетело». А я всё продолжала жалеть «человеков» …
Глагольная рифма в последнем катрене особых вопросов не вызывает. Да и описывается время (предположительно), когда такая рифма не вызывала бурю негатива, как случается сейчас. Но всё же, в свете сегодняшних критериев поэзии, хотелось бы, чтобы у мастера случилось её заменить на что-то более интересное. Для справки: стихи написались в 2001 году.
И совершенно понятно, что здесь речь идёт о жизни, и авторский вопросительный знак выглядит обременительным.
И ещё один вопрос: уж если случилось так, что городок и «человеков» автор выдумал сам, то почему, почему всё так мрачно, что хочется плакать? Почему Борис Рыжий не даёт читателю «соломинку, за которую ухватиться», того самого «лучика света в тёмном царстве»? Грустно, всё это очень грустно, господа...