***

Мне, кажется, снова пора обратится к слову.
Лес глядит совами,
Местность гудит, словно огромный теплоход
Движет нас на самое дно, и ничто уже нас не спасёт.
Земля дышит и снег ляжет ровно
В аккурат к новому году.
Я чувствую её пористость.
А я собственно не держал слово,
Оно летело счастливо и бойко,
Взмывало волною,
Бывало порой становилось холодным,
Но я его не держал. только
Оно рядом было.
Особенно,
Когда стало горько.
Мое слово и в песне и в суете утра с поспешными сборами
И в весне и зимой черной,
Да я не держу слово,
Но оно здесь со мной по воле доброй.
Это бред, его закалачивать в  решетки принципов,
Одевать ему оковы, грызться за него с самим собой,
Это же больно, и я знаю эту боль,
Она одна из самых жутких и виднеется в лицах,
Стареет и гнется дугой, что лишь обручем станет крутиться,
Затягивая живот.
Я не против всех слов, я с ними вырос, а они росли со мной,
Эта природа за окном так хорошела этот год,
Что я и слово снова готовы отправиться в горы,
Но однако
Сухое
Холодное
Тринадцать да триста
(Тринадцать да триста шёпотом)
Я отдал слово в кулисы
Затем слово на бис
Я отдал слово за дёшево одной танцовщице,
Та упархнула ввысь,
Не заметив, как обрела единый смысл.
Я в прозе наконец выражусь.
Мне тяжело понять палачей, что держат слово, чтобы с ним умереть, ведь они не ведают, что пока пытаются ухватиться за Бога, Бог веет, где хочет.