Язычник он...

Язычник он ...

Рaganus – Паганини.

Уже прошло 239 лет со дня рождения (27 октября 1782) и 181 год со дня смерти (27 мая 1840) человека, мистически легендарного итальянского композитора,  новатора, импровизатора, скрипача-виртуоза, — Никколо Паганини, собственные произведения в исполнении которого будоражили людские сердца, приводили в исступлённый восторг, сладострастно возбуждая ум и воображение от образов которого падали в обмороки, — гению, непревзойдённому виртуозу скрипки, посвящается —

Язычник он, еретик — мистический скрипач...

0.
Время наверное всё-таки пришло,
А иначе и быть по-моему не могло,
Почту за честь напомнить господа,
Что все ходят под взором господа,
И поколения не простят нам никогда,
Безрассудство «Святого Престола»,
Его приемников, Петра «Апостола»,
О нём глаголю, о трезвом восприятии,
И об анафеме - церковном проклятии,
Разум и красоту мира нужно беречь,
Из прошлого урок поучительный извлекая,
Тщательно, во все тонкости вникая,
Чтоб будущие поколения предостеречь,

I.
Голая, покрасневшая и не от стыда,
Багряно-красная, величавая скала,
Средь моря будто одинокая звезда,
Над морской гладью возвышалась,
Гордость свою выставляя на показ,
От дерзких волн словно дикобраз, Зубьями-клыками защищалась,
Остриями и когтями отбивалась,
Величают красавицу Сен-Ферреоль,
Она обожает с моря собирать соль,
А с небес - синих ирис прелестных,
Сама Богиня Мара ниспослала,
И нежнейших лилий белоснежных,

II.
Но в объятья свои «Его» приютила,
Защищала и прах таинства хранила,
Странного гения невольного приблуду,
Которого люд изгонял отовсюду,
И он несомненно был её король,
Долгих пять лет делила с ним боль,
Звуками скрипки волны поднимал,
Восхитительно играл и успокаивал,
Русалки голосили и вокруг кружили,
Луна отбрасывала его тень на мили,
Он стоя вглядываясь в даль, ждал,
Страдая, звуками скрипки утешал,
Молча кричал и явь вспоминал,

III.
Нечисть тщилась мастера посрамить,
Из объятий Божьей любви отлучить,
И не придавать прах святой земле,
И не давать спокойствия его душе,
Черти глумясь пытались придать огню,
Его бессмертные виртуозные труды,
Но, злодеяниями попали в западню,
Очерняя фанатичный блеск звезды,
Неуёмной алчностью своей блеснули,
Но, кознями лишь это подчеркнули,
Об его величие, об скрипки струны,
Крысы обламывали стальные зубы,
Теперь вечно горят в аду душегубы,

IV.
Мужчина демонической красоты,
С мертвецкой бледностью лица,
Шуберт видел «Адски-божественным»,
Гёте писал «пламенный столб огня»,
— С ореолом сверхъестественным,
 «Паганини продал душу дьяволу, —
Кричала бездарная людская молва, —
И после смерти не найти успокоения!»
Наверное, — по божьему замыслу?
Зависти и злорадства — торжества,
И тогда покупались чужие мнения,
Всегда видна рука доброжелателя,
Надзирателя нравов — злопыхателя,

V.
О повесть, «Флорентийские ночи»,
Там сладостно-волнующие истории,
Со слов «единственного» очевидца,
Достоверностью в глаза провидца,
Разве портрет — истинная натура?
Нет и нет, — утверждал Максимилиан,
Устами Г.Гейне во Флорентийских ночах:
«Они либо уродуют, либо украшают,
И никогда истину не показывают,
Паганини был человек — великан»,
Писал он Фридерике Луизе Прусской,
Для императрицы отчеты в стихах,
Александре Фёдоровне – русской,

VI.
Её капитан, Элизы, личной гвардии,
Музыкант двора княгини Бонапарт,
Наверное излишни комментарии,
С титулом «придворного виртуоза»,
Это величнее всякого там апофеоза,
Видно не жалел тогда стрел Купидон,
Паганини написал и исполнял для,
Струн, ля и ми, пьесу «Любовная сцена»,
Подчёркивая — любовь совершенна,
А ко дню рождения императора —
Для струны соль, сонату «Наполеон»,
В разнообразии применения смычка,
Бунтаря и великого реформатора,

VII.
А вариации на тему балета «Орех
Беневенто» с названием «Ведьмы»
Имели неизменно особый успех, —
Игра образов и красок разноцветье,
В ложе Великого Востока Италии,
Его же масонский гимн прозвучал,
Паганини спектаклями дирижировал,
И неоднократно аккомпанировал,
Бьянки — возлюбленной своей,
Для высокопоставленных гостей,
И не только Ре минор и Ре мажор,
Человечище безграничных страстей,
Эксцентрик, романтик, холерик,

VIII.
Весь он в бесконечно тяжёлом труде,
Высшего проявления духа в красоте,
Устремлённости к свободе и мечте,
Он исполнял труднейшие пассажи,
Торжество гармоники и силы волны,
Фантастические оркестра антуражи,
Были до совершенства доведены,
Имел он, занятиями чрезмерными,
До изнеможения неимоверными,
Усилиями непревзойденный успех,
И в те времена он был лучше всех,
Как и сегодня, гению — нет равных,
В игре, харизме и днях его славных,

IX.
Апробация как натуральных,
Флажолетов так и искусственных,
Сосредоточение действий умственных,
Напряжений, приёмов индивидуальных,
Быстрое чередование арко с пиццикато,
Удивительное применение стаккато,
С использованием двойных нот,
Аккордов, эффектов и наоборот,
Играя непогрешимо чисто и виртуозно,
Технически-оригинально, грандиозно,
Божественно неповторимо, брависсимо,
В полной мере демонстрирующего,
Своё исключительное мастерство,

X.
И где халёная рука гения касалась,
Всё выстраивалось, преображалась,
В оригинально-блестящие миниатюры,
Импровизированные фиоритуры,
Возникали причудливые картины,
По театру сказочно витали джинны,
Эльфы и феи, русалки и мелюзины,
Гномы, ведьмы, гоблины и ундины,
Скрипка воспламеняла воображение,
Музыкой снимая все ограничения,
Образы величаво сверкали в гротеске,
Бриллиантами на золотой фреске,
Эмоций вызывая бурные всплески,

XI.
Шёл коротким но, тернистым путём,
Зелёные глаза горели ярким огнём,
Рубиновым, обладая особым чутьём,
И пытливо-бешеный темперамент,
Излучал — органичный орнамент,
Влияя своими флюидами на эфир,
Как целебно действующий элексир,
Люд вводил в транс — воодушевлял,
Неимоверной силой духа, харизмой,
Благотворными чувствами заряжал,
От фобий, стресса, страхов избавлял,
Но власть имущих не удовлетворял,
Завистливость тому была причиной,

XII.
Он просто был рождён для славы,
Оваций, безумных криков — Браво,
А не для людской желчи и отравы,
В которых и улыбки, всё — лукаво,
Да, были времена, безумства нравы,
Его слушали — император и короли,
Дворцовые фаворитки и княгини,
А от дурной славы так и не уберегли,
И совершенства приверженности,
К музыке состоянием одержимости,
Жертвой сутяжничества и хитрости,
Оказался великий гений Паганини,
И у самого «Ватикана» в немилости,

XIII.
Самовыражение как утверждение,
Широты творческого мышления,
Восхищал виртуозным мастерством,
Скрипкой словно острым словцом,
Потенциал харизмы зашкаливал,
Он «Дьяволом» за двоих вкалывал,
Благодатью слушающих одаривал,
Его звуки трепетали — вызывая,
Сладострастно-нежное блаженство,
И сливались в хмельном упоении,
К небесам удовольствием взывая,
А сегодня слышен плач его скрипки, —
Доносящиеся с острова неистовые крики.

XIV.
Он, человеческих душ — инженер,
Вот для подражания яркий пример,
И беспредельной насыщенности,
Виртуозности и динамичности —
Результат сверх усилий и трудов,
А не «небес Божественных» даров,
Как общественный предмет споров,
Сделкой с Дьяволом и иных шумов,
В такт скрипки покачивалась люстра,
Грудь выпригивала с женского бюста,
Дыхание перехватывало и дух,
Блаженством насыщался воздух —
Явление музыкального искусства!

XV.
Вот заблуждения Иоанна Златоуста,
С насильственным насаждением,
Ум травивший люду ядом суеверия,
И заслуживал казни, а не гонения,
За обращения, носясь с воскрешением,
Физическим уничтожением мудрых,
Волхвов, мужей русов златокудрых,
Смерть это благо, а вот страдания,
С лишением воли с истерзанием — Вот они — возмездные наказания,
И огненно твёрдый ответ язычества,
Воля Властелина — его Величества,
И всех вселенных — владычества,

XVI.
Спутница Паганини, давно — «вдова»,
Дьявольски божественная скрипка,
Должна вызывать восторг, улыбки,
А не «какая страшная у неё судьба»,
Виолина скрипка — Царица музыки,
Гварнери дель Джезу — её создатель,
А он взрывной волной «контузии»,
Игры, Паганини — душ врачеватель,
С его концертов вдохновлёнными,
Уходили, некоторые — окрылёнными,
С обмороками — перезагрузкой ума,
С врачеванием — души и разума,
И плата всего лишь в два талера,

XVII.
Виртуозность была фантастической,
Ощутимой, наглядной, физической,
Что он только с ней не вытворял,
Сильно держал и крепко прижимал,
Все соки с «родненькой» выжимал,
Она отдавалась, а он играл, брал её и играл,
Скрипка Паганини — живое существо,
И только его силе воле поддавалось,
Которое пело, смеялось и плакало,
Танцевало и кружилось и плясало,
Чувствам людских душ подражало,
Ни разу не подводило и не ошибалось,
Мастерство, виртуозность, колдовство?

XVIII.
Наследственный титул — «Барона»,
Удостоен Золотой шпоры — ордена,
«За заслуги ... — наградой Ватикана,
А Паганини «церковь» не посещал,
Ей музыку не писал, не исполнял,
И её церковников недолюбливал,
Озолотялась «бандитка» как могла,
Так вот богатела духовная нищета,
Сама обогащалась, но не каялась,
«Здравая идея» что хотеть отбирать,
Злом и демонами ада прикрывалась,
Но, свою бурю жизни он победил,
И грандиозностью её утихомирил,

XIX.
Века словно птицы пролетели,
Церковные законы уж устарели,
Извечные враги давно в могиле,
И до тла их бренные тела сгнили,
Твёрдо убеждён, что и души в аду,
Брошены в смалец на сковороду,
За то, что душу музыки загубили,
И не только её, светлые умы убили,
И рай на земле в ад превратили,
Реками кровь из подобных пили,
Церковные холуи карга культа,
Обдирали люд доводя до инсульта,
А за истину, свободомыслие убивали,

XX.
Не только при жизни преследовали,
Да и схоранивать в землю запрещали...
Инквизиция аль крестовые походы,
Где и сами ересь проповедовали,
А также терзали, жгли, уничтожали,
Моря наполняли людской кровью,
С любовью к отсечённому изголовью,
Языков лишали и живьём накол сажали,
И сейчас они вытворяют, что хотят,
Сеят зло, ересь и Богов не чтят,
С бесом царят, да будь он проклят...
Но Боги не забывают, а всё помнят,
И скоро справедливость восстановят...


Р.S. (послесловие)
57 лет жил на свете Никколо Паганини в здравии,
А в литаргие 56 лет в гробу кочевал по Италии,
Но и земной путь музыканта ещё не закончен,
Закончит там где и начал, и этот путь возможен...

Где под стеклом скрипка Гварнери Дель Джезу,
И в тишине готовая изнывать и в зной и в грозу,
Словно заточённая за разбой, распутная узница,
Господина Паганини ждёт - его верная спутница,
И собственное имя которой - «вдова Паганини»,
И место почётное ему в генуэзском Пантеоне,
Уж готово - так будет звучать решение в законе...

Так закончилась скорбная одиссея,
Отдавшего душу милости Тварца,
Но вижу скоро заторжествует эпопея,
Гения Паганини — якобинца-храбреца,

А может с начала его дорогу судьбы,
Перебежала она — чёрная кошка?
Вот они извилистые колдобины тропы!
Или виновница — Пассо ди Гатта Мора,

Такой вот он... (Рaganus), Паганини – язычник,
Скрипачных игр мастер, виртуоз–отличник...
И такая вот у композитора, печальная история.

Так и не пришёл в себя —
после литургического сна,
Про себя подумал я...
Может он, как и другие —
ждёт своего часа?

А теперь, очевидцам слово —

«Звуки развёртывались спокойно, величественно вздымаясь и нарастая… — так описывал свои впечатления немецкий поэт Генрих Гейне, присутствовавший однажды на концерте Паганини, — и всё вокруг развёртывалось вширь и ввысь, образуя колоссальное пространство, доступное лишь духовному, но не телесному взору. В середине этого пространства носился сияющий шар, на котором высился гигантский, гордый, величественный человек, игравший на скрипке. Что это был за шар? Солнце? Я не знаю. Но в чертах человека я узнал Паганини. Это был человек-планета, вокруг которого с размеренной торжественностью, в божественном ритме вращалась вся Вселенная…»

Феличе Бланджини о Паганини:
«Никто не в силах выразить словами очарование, которое вызывает его благородное исполнение. Никто никогда не смел даже мечтать о том, что можно наяву услышать нечто подобное. Когда смотришь на него, слушаешь его, невольно плачешь или смеёшься, невольно думаешь о чём-то сверхчеловеческом. С другими скрипачами у него общее только скрипка и смычок».
Так вот...

И к примеру самородки музыкального искусства — Валерий Дидюля, Ванесса Мэй, Александр Мисько и много др.