Paradise Lost, BOOK 10, John Milton

Paradise Lost, BOOK 10, John Milton

КНИГА 10


Содержание:

Узнав что Адам с Евой преступили границы дозволенного, Ангелы, во избежание падения, покидают Эдем и улетают на Небеса. Бог оправдывает их, признавая, что они не в силах были предотвратить вторжение Сатаны и посылает своего Сына рассудить Ослушавшихся. Сын нисходит на Землю чтобы определить меру содеянному и вынести решение, но испытывая милость к павшим, прикрывает их наготу и снова возносится на Небеса.
Грех и Смерть, до сей поры охранявшие Врата Ада, с невиданным сочувствием Сатане ввиду того что Человек стал подвержен греху, предчувствуют успех в завоевание Нового Мира. Они, более не желая быть пленниками Ада, решают следовать за своим Повелителем в места где обитает Человек, намереваясь наладить переправу между Адом и вышестоящим Миром, туда и обратно. По следам Сатаны они прокладывают широкую Дорогу или Мост сквозь Хаос в соответствии с Планом озвученным ранее. Между тем, готовясь ступить на Землю, они встречают Сатану возвращающегося в Ад, гордого своими недавними успехами, где они обмениваются взаимными комплиментами. Сатана пребывает в Пандемониум и представ перед собранием, хвастается своими достижениями относительно Человека, но вместо одобрения и аплодисментов слышит злобное шипение присутствующих, которые вдруг внезапно тоже обратились в Змеев, подобием его прежнего облачения в Эдемском Саду. Затем, увлеченные призраками Запретного Древа, которое внезапно возникло перед ними, они начали с жадностью тянуться к его Плодам, однако срывая их, Плоды превращались в пепел и прах.
Между тем Грех и Смерть делали свою работу. Бог предвещает окончательную победу Сына и обновление всего сущего, но в соответствии с настоящим изъявлением, повелевает Ангелам внести ряд изменений в элементы и стихии составляющие Небесную Твердь. Адам лишенный небесных качеств, все больше осознает свое падение и, не взирая на утешения Евы, оплакивает свою долю. Тем не менее, настаивая на своем, Ева в итоге успокаивает его и во избежание проклятья, которое может пасть на их потомство, предлагает решительные меры. Адам отвергает их надеясь на лучший исход, напоминая при этом, что согласно с данным им обещанием, ее семя сотрет главу Змея и увещевает с покаянием и молитвой идти вместе искать примирения с оскорбленным Божеством.



А между тем на Небесах уже узнали,
О том что учинил лукавый Сатана,
И то что Адам с Евой с Дерева вкушали,
И все последствия запретного Плода.
И чем увлек ее красуясь там собою,
Враг льстивый видом Змея перед ней,
Чтоб Адам явленной стезею Роковою,
Смешался в Хаосе Земных ее Огней.
От Бога ничего не может ускользнуть;
Все замечает Око вездесущее его,
Никто его не в силах обмануть,
Покуда в одном Сердце все заключено.
Он мудр, справедлив и безупречен,
Во всех вещах что явлены на свет;
И Человек, пусть даже и беспечен,
Способен равнозначный дать ответ
И Сатане; и хоть каким коварным он,
Захочет козни мрачные чинить;
Покуда Человек свободной Волей одарен,
Ему по силам все нападки отразить,
Врага иль пусть воображаемого Друга.
К тому же все что можно, что нельзя,
В пределах умозрительного Круга,
Они должны были запомнить для себя.

Неважно помыслом иль притязаньем,
Никто и никому ничто не отменял,
Что испокон бесспорным предписаньем,
Превышний к исполнению наказал.
Но все ж в грехе своем они пренебрегли,
Дозволенные все границы преступая,
И этим тяжкое взысканье навлекли,
С своем падение бедствия стяжая.
И Ангельские Стражи спешно бросив все,
Оставив Человека вознеслись на Небеса,
Немы и с тягостной печалью за него;
Премного изумленные насколько Сатана,
Коварен оказался хитро укрываясь,
С тех пор как он себя в Эдеме уявил,
И с превосходною Четою не считаясь,
Плодом сокрытым им паденье учинил.
И вскоре новость та дошла до Рая,       
Земной тоскою раздражая слышащих ее,
И Лики Вышние печалью затемняя,
Ничем невозмутимое смутили бытие.
И Небожители эфирные спешили,
О всех событиях что знали сообщить;
Трон обступив они немедля доложили,   
С призывом оправдание получить,
Покуда бдели Стражей неусыпной
И тут же все оправданные им;
Среди Громов Он в Облаке сокрытый,
Вослед промолвил гласом громовым.

Все Ангельские Силы теперь здесь,
С Дозора все вернулись вы ко мне;
Исход что Супостат явил вам днесь,
Вины в том вашей нет, покуда на Земле
Сдержать Его не в ваших было силах;
К тому же это вам я ранее предрек,
Еще когда сквозь Бездну он впервые,
Из Ада до Эдема Пропасть пересек.
Я говорил что он в коварстве преуспеет;
Что ради своего не брезгуя ни чем,
На занятой Земле любого одолеет,
И что делить ее не будет он ни с кем.
И то что ложью соблазненный Человек,
Вслед наживет другую ложь себе,
И в следствие чего из века в век,
Крутится будет словно белка в колесе,
Против Творца себя лишь выставляя.
Я не устраивал падение ему,
К нему я не имел малейшего касанья;
И за его Свободу Воли посему,
За личный его выбор я не отвечаю;
Себе представив все наклонности его,
Чтобы свои все недостатки восполняя,
Сам обретал он равновесие свое.
И вот он пал, каким будет решенье?
Навлек он смерть уже в тот самый день,
Когда свершил он преступленье,
Хоть и списал его на временную тень,
Покуда тщетными остались опасенья
И быстрого ответа он не получил;   
Но то что не привел я в исполненье,
Еще не значит что его я отменил;
Ведь снисхождение еще не оправданье,
И время еще есть до завершенья дня.
Пренебрегаемое им благодеянье,
Вернутся может правосудием сполна.
Однако же кого мне к ним послать,
Чтоб рассудить и вынести решенье?
Похоже, Сын, моим Наместником опять,
Тебе придется, ибо сотворенье
Моих уявленных Миров в тебе одном;
Судьей на Небе, на Земле или в Аду;
И пусть увидят насколько не лишен
Я милосердия, являя правоту,
Моим Сподвижником тебя к ним посылая;
Чтоб Другом Человека мог их примирить,
И Небеса с Землей в себе соединяя,
Мог вместе с этим его Замысел явить;
Чтоб во плоти сам вынес ты решенье,
Свое даруя павшим избавленье.

Так говорил Он вечной Славою сияя,
И Сын одесную блистая близ него,
В пространство свои взоры устремляя,
Предвечным отражением в пламени его,
Промолвил кротко дивными речами.

Отец мой, Сыном, все распоряженья,
Делю, будь то на Небе или на Земле,
Покуда претворяю все твои решенья,
И все твое благоволение на мне.
Теперь на Землю твою волю исполняя,
Я снисхожу чтоб оступившихся судить;
Но видишь ты вперед уже все зная,
Кому бы не пришлось решенье огласить,
Все в худшем виде ляжет на меня,
Возвратом мне, когда наступит время,
И снова мне в двусмысленных словах,
Чинить придется собственное бремя,
Покуда от тебя оно и именем твоим,
По праву на меня возложенным тобой;
Чтоб попытаться уявиться мне иным,
Смягчая грешникам их жребий роковой,
Соединяя правосудие с прощеньем;
Чтоб устранив сомненья удовлетворить
Пытливость с каждым уявленьем,
И вместе и тебя по мере умиротворить.
Присмотр не к чему, и Свита не нужна;
Все что мое останется при мне,
Покуда разбираюсь с этими Двумя,
А третий, самый хитрый на Земле,
С ним буду выяснять я отношенья,
Кто бегством свою суть уже определил,
Виновным в мятеже и преступленье;
Кто хитрою Главой столь много уявил
Иллюзий в обольщениях коварных.

Сказав, поднялся Он с сияющего Трона,
Во славе Отчей замыкая все Огни,
И все Господства, Власти и Престолы,
До Врат сопровождая рядом шли,
Откуда в перспективе Райский Сад,
Вдаль простирался дивным уявленьем;
В своем движение не ведая преград,
Всего в одно короткое мгновенье,
Сошел он до Земли на скорости Богов,
Сквозь время и минуя все пространства;
И Западное Солнце меж Ветров,
Вновь обновило ее дивное убранство,
Цветущие поля своем касаньем оживляя.
Меж тем и ночь уже в свои права;
И охладевший, свою ярость усмиряя,
Прибывший к ним Заступник и Судья,
Теперь глядел чтоб вынести решенье;
Заслышав Божий Глас в Саду своем,
Что сквозь ветра летел к ним отраженьем,
Между Деревев они спряталась вдвоем;
Но тут внезапно на глазах Он явился
И так к Адаму громко обратился.

Где ты, встречавший по обыкновенью
Лишь издали завидев с радостью меня?
Пропавшим к моему здесь удивленью;
Так в одиночку развлекаешь ты себя?
Иль упираешься со мною не считаясь,
Тебе увленым воочью Божеством,
И сторонишься хитро укрываясь,
А долг с почтением и вовсе не почем.
Не уж то не был я красноречивым,
Теперь в своем здесь уявлении к тебе;
Не виден ты мне, что случилось,
И что здесь заставляет самому себе,
Чинить преграды? Выйди, покажи себя.
Он вышел неохотно, Ева вслед за ним,
Что первая дорвалась до греха;
Последствия которого теперь они,
Делили в замешательстве прискорбном;
Теперь с утратой этой взоры их пусты;
Все это им казалось смехотворным,
И Бог от тяжкой и досадной той вины,
Не в силах ободрить был иль утешить.
В смятении они стояли перед ним,
И ярость их вот вот уж перевесить,
С упрямством самом скверным и слепым,
Была готова с злобой и лукавством.
И Адам слишком долго горечь ту питая,
Вослед промолвил кратко отвечая.

Лишь прибыл ты, тебя услышал уже я,
Но без одежд, укрылся, чтобы твое око,
Не оскорбить. На что ему Судья,
Любезно отвечал без всякого упрека.

Адам, мой голос слышал ты и прежде,
Тогда он радовал тебя и восхищал,
И страх что омрачил твои здесь вежды
Его ты близко даже не знавал.
Так почему ты от меня теперь укрылся,
Что страшного такого здесь произошло?
И кто сказал что ты одежд лишился,
Ужель подобное случиться здесь могло?
А может ты вкушал запретные Плоды,
Касаться к коим здесь не должен ты?

В ответ Он с нескрываемой печалью;
О Небо, в этот тлен я сам себя загнал,
И что сказать тебе я даже и не знаю,
Стою здесь скован по рукам и по ногам,
Всеобщего пособник преступленья;
Иль что теперь винить мое второе я,
Кто здесь моею собственною тенью,
В ком жизнь заключается моя?
Здесь лжи она подвержена не в меру,
При том что мне ее не обвинить,
Покуда если видеть всякую потерю,
То и себя придется вместе обличить,
В неодобренье суть свою являя;
Необходимости суровой этой должен я
Безмолвно подчиняться, ибо знаю,
Что злое бремя следом ляжет на меня,
И наказанье за двоих я понесу;
И все здесь подлежащее взысканью,
Все здесь несносное, на голову мою,
Придется притерпеть без возражений.
И пусть, я должен был себя хранить,
Но мне не скрыть здесь построений,   
Что в силах ты легко определить.
Жену, ребром, что в помощь даровал,
Была столь безупречна и мила,
Столь по душе мне, даже и не ждал,
Что нечто злое может выкинуть она;
Все то что совершила здесь она,
Казалось все достойно оправданья;
То Дерево запретное явила она мне,
И ел я от него стяжая свое знанье.

Она здесь будет себя Богом заявлять —
В ответ Небесное Присутствие ему —
И поклоняясь ей ты должен потакать,
Ее предпочитая здесь Небесному Отцу?
Или она тебе дает здесь направленье,
Ведущим превосходным претворяя все,
Что ты отбросив все сомненья,
Свой Дух вручил на усмотрение ее?
И место что твое, теперь отдал ты ей,
Там где с Отцом ты должен править,
Когда она лишь частью здесь твоей,
И для тебя, чтоб брать или подправить.
Покуда Дух ее намного превосходит,
Ведь Плоть не может Духом управлять;
Сказал что избегал ей прекословить,
Когда достоинства ее ты должен знать
Своими — драгоценною наградой,
Такой, что из любви отдал ей все;
И стал в руках ее игрушкою распятой,
В бессильном подчиненье у нее.
К чему дары ее коль если управлять,
Не можешь или просто не способен;
Удел твой брать а не впустую отдавать,
Покуда ты еще Главою превосходен.

Прослушав речь, Адам к ней обернулся;
"О что же натворила ты моя Жена?"

От этого у Евы вдруг рассудок покачнулся;
Не пред Судьей речистым смущена,
В ответ промолвила ему являя сожаленье;
"Змей обольстил вот я его и сорвала."

Услышав Бог ее, без промедленья,
Теперь над Змеем Суд свой стал чинить;
Зверь стал теперь предметом обвиненья,
Не в силах на него вину всю возложить,
Кто из него орудие прельщенья слепил;
Во всем виновен с Дня творенья своего —
Творением нечистым, лживым, злым;
И потому и проклят по своей уже природе;
А все что сверх, то не касается людей,
(если не видят) и на зримом Небосводе,
Злодеем вечным, претворением идей,
Ползет он молча сквозь Пространство;
Но Бог по сути Сатану имел в ввиду,
Иль слепой Силы грех и все лукавство;
В намереньях сокрытых ярость он свою,
Направил на нее, стезю определяя,
Во всех его свершеньях Змея обвиняя.

За сотворенное проклят ты пред всеми,
Перед скотом и зверем полевым;
И будешь пресмыкаться ты на чреве
Здесь во все дни довольствуясь своим
Лишь прахом. И меж тобою и Женою
Вражду посею; между семенем ее
И меж твоим; и поражен своей главою,
Вслед будешь жалить ты в пяту его.

Пророчество свершилось ныне днесь,
Когда Марии, второй Евы Сын узрел,
Как Сатана, Князь Воздуха, с Небес
На Землю словно молния слетел.
Когда из гроба Он восстал и всю тщету,
Подверг позору торжествуя по Главам,
И плен пленил восшед на высоту,
И все что Враг себе к рукам прибрал,
Сквозь воздух попирал своей ногою;
Он, кто теперь его крушение предрек,
Жене такое он решение изрек.

Умножу в зарожденье скорбь твою;
Плоды во чреве понесешь ты с болью,
И подчинишь своим Мужьям себя ты всю;
Он претворяя будет править над тобою.

За то что у Жены ты был на поводу —
Адаму объявил он вслед за Евой —
И ей внимая был подобен ты слепцу,
И все о чем просил по части Древа,
Ты пренебрег, повинна в том Земля,
И во все Дни твой здесь жизни,
На ней печали наживешь ты для себя,
Прикрасив всевозможной укоризной.
Она взрастит волчцы и тернии тебе,
И будешь есть траву ты полевую,
И будешь в поте хлеб ты добывать себе,
Пока ты землю не вернешь родную;
И если не достигнешь этой ты Земли,
Из праха взятым в прах вернешься ты.

Так Он, Судья и вместе с тем Спаситель
Их рассудил, уже осужденных на смерть,
И в день тот отодвинул их погибель;
И обветшавшую небесную их Твердь,
Вернул, к нагим испытывая милость,
При том осознавая что претерпит сам,
За этот план и чрезмерную терпимость,
Ко времени, расплатой по долгам,
Тем услуженьем черным не гнушаясь;
Как прежде слугам своим ноги омывал,
Так и теперь он их Главою уявляясь,
В одеждах новых наготу их прикрывал,
Иль кожею Зверей, убитых, или Змей,
Что сбрасывают старую для новой;
Не думая о том что и Враги рядятся ей;
Не только лишь с наружи новой Кожей,
Но также Душ нагих бесславное нутро;
В Одеждах правды облаченные его,
Теперь тела нагие были их прикрыты.

И он назад от явленного там ему всего,
Вознесся спешно вновь на Небеса,
Возвратом сердца превосходного его;
И Хоть и от него ничто укрыть нельзя ,
Поведать что там с Человеком злополучным,
Чтоб мог он гнев свой умиротворить,
И то что ходатайством сладкозвучным,
Он смог их наготу постыдную прикрыть.

Меж тем пока Он предавал их там суду,
Близ отворенных настежь Адских Врат,
Сидели Смерть с Грехом лицом к лицу,
Откуда пламя в Хаос, с той поры как Враг,
Греху дорогою открытой всякого увлечь
Позволил; и к Смерти обращая речь,
Так молвил Грех заботу изъявляя.

О Сын, что ж мы сидим совсем без дела
И ждем чего то, а отец наш Сатана
Для отпрысков своих усилий не жалея,
Не покладая рук своих, не зная сна,
В других Мирах Обители стяжает?
И как не странно, не взирая ни на что,
Похоже, что успех его сопровождает;
Ведь раньше, если не добившись ничего,
Он возвращался бросив притязанья,   
Теснимый, пропасть Ада претерпеть;
С тех пор как стал он местом наказанья,
Где в отомщенье можно преуспеть.
Я чувствую что крепнет моя сила,
И крыльев рост; Власть данная со мной
Свое влиянье далеко распространила,
Намного дальше Бездны роковой.
Непостижимой силой иль влеченьем,
Или симпатией, туда меня влечет,
Объединить все тайным сообщеньем;
И пусть в одном все направление течет,
Подобное с подобным и одним ключом;
Ты тенью будешь следовать за мной, 
Покуда неразлучна Смерть с Грехом.
И если испытал Он затрудненья,
С тем чтобы Пропасть вновь соединить,
И отложил свое к нам возвращенье,
То в этом ему нужно подсобить.
Назад, дорогою прямою, сквозь Эфир,
Свершим опасный, дерзкий труд;
Из Ада, через Хаос, в новый Мир,
С тобой надежный мы проложим Путь,
Где Сатана теперь успешно правит.
Пусть Монументом адских Сил,
И доблести высокой труд наш станет,
Путь открывая в созданный им Мир,
Из Бездны Ада переправу облегчая;
Все Пропасти бездонные сомкнуть;
Чтоб те кто переход предпринимая,
Там не мгли бы в сторону свернуть;
К тому же инстинктивно направленье,
Я вижу точно в новом притяженье.

И тень худая вскоре молвила в ответ:
Иди куда влечет тебя твоя Стезя,
Я не собьюсь с пути тебе вослед,
Покуда впереди ведешь меня.
Я чую этот кислый запах смерти,
Несчетных жертв, кто умирание свое;
Кто прах свой в вечной круговерти,
Несут, чтоб вернуть его в ничто.
В твоих трудах тебе помочь я не могу,
Но по возможности поддержку окажу.

Сказав так, не скрывая свою радость,
Предчувствием грядущих перемен,
Она вдохнула смрадную их сладость,
Предчувствуя в избытке смертный тлен.
Так Стаи Птиц голодных чуя где еда,
Кружат над полем брани предвкушая
И ждут когда взаимная резня,
Поесть позволит мертвецами устилая.
И втягивая в ноздри эти испаренья,
Злой призрак разрастался на глазах,
Намеченной добычи чуя тленье,
Питанием себя на бренных их телах.

И в Хаос темный и сырой через Врата,
В анархию пустыни силой претворять,
Они нырнули в Море черного Огня,
А Сил и Власти там у них не занимать.
И на поверхность темных Вод всплывая,
Ту Тьму и Хаос оставляя позади,
Они Заблудшие Огни все приобщая,
Высвобождали их от мертвой шелухи.
То вверх то вниз по яростным волнам,
По жерлу Ада к середине, по прямой,
Они все Силы и Огни по сторонам,
Сгребали вместе неустанною рукой.
Так тяжко сходятся полярные Ветра,
Скользя поверх Арктических Морей,
Враждуя злобно и сгоняя глыбы Льда,
По направлению фантастический путей;
Как прежде сообщенье измышляли,
К Китайским берегам сквозь Материк,
Печерой, но сплошными льдами,
Путь дерзкий был нежданно перекрыт.

Ту Землю что копилась там веками,
Твердея в камень, растворяла Смерть,
Кроша обеими костлявыми Руками,
Чиня холодным Жезлом круговерть,
Что как Трезубец бил кромсая глыбы,
Все напрочь растирая в Воду и песок;
Как Делос ускользал подобно рыбе,
Земля Водою стала иль наоборот.
А остальное все ввела в оцепененье,
Смолою горней запечатав и лишив,
Горгоньим взглядом всякого движенья;
К Вратам Геенским Насыпь водрузив,
Что с самых темных глубей возвышалась,
Где можно было все края соединить,
Широкой Мостовой где все сплеталось,
Чье Основание уже не сокрушить;
Где новый Мир в движении не знает,
Ни края ни начала, без преград,
Мгновеньем мимолетным претворяет,
Недвижен меж несметных его Арк,
Где все в короткий миг подвластно Смерти;
Отсюда широки пространные Врата,
Вглубь Адской Пропасти несметной,
Где можно сгинуть с головую без труда.
Так Ксеркс, коль можно так сравнить,
Из Суз, чертог Мемнонский свой покинув,
Свободных Греков силою пленить,
И Мост чрез Геллеспонт свой перекинув,
С Европой переходом Азию связал,
Но в краткий час обрушенный волнами,
За что в негодованье Море бичевал,
Стихию подчиняя жгучими плетями.

И вот свершился труд понтификийский,
Где точно меры все соблюдены,
Сквозь Бездну мостовой нависшей,
Сомкнуты Пропасти по следу Сатаны,
Достигнув Мира где касаньем крыла,
Впервые мог он воздух рассекать;
Где Твердью новоявленной сполна,
Ступив ногою мог он претворять.
Из Хаоса пустыни, внешней стороной,
Меж двух Миров соединяя полюса,
Звено к звену, дорогою прямой,
Они алмазными цепями все края,
Соединили быстро, крепко и надежно.

Теперь на ограниченном пространстве,
Приделы разобщенные на линии одной,
Сошлись все Эмпиреи в новом Царстве,
Касанием невидимым с Землей;
Где Пропасть простиралась левою рукою,
Все растворяя в Безднах адских Вод,
Что ипостасью видима тройною,
Вела ступенями к местам где переход,
На вновь уявленую Твердь что Сатана,
Завоевал себе стяжая обольщеньем.
Заметив тот проход что для себя,
Добыл прямым к Эдему сообщеньем,
Они увидели как Ангел видом Сатаны,
Парил меж Скорпионом и Стрельцом,
К Зениту ввысь вдоль явленной стези,
А Солнце между тем росло с Овном.
Явился он от прочих всех сокрытым,
Но Дети Породителя узнали своего, 
Хотя и был он тщательно прикрытым,
Под настоящим Ликом не являя ничего.

Среди густых ветвей без промедленья,
Успев лишь Еву соблазнить,
В Саду он стал невидимым для зренья,
Способен форму в миг переменить,
И зреть со стороны за продолженьем;
Он видел что Адам прельщен был ей,
Своею собственной же Тенью,
От плоти самовластной Евою своей,
И их ничтожное прикрытие стыда;
Но лишь узрев сошедшего к ним Сына,
Оторопев и не надеясь скрыть себя,
Он беспокоясь что его опять вина,
Стал думать как избегнуть гнева,
Что мог нежданно Он обрушить на него;
К ночи, среди ветвей укрытый Древа,
К Адаму с Евой вникнуть в суть всего,
Подкрался он послушать причитанья,
Несчастной Пары, ибо наперед,
Ему могли поведать их стенанья,
Предполагая собственный в них Рок,
Что полагал Он не сиюминутным,
Но в будущем, растянутым в веках.
И вот ветров теченьем попутным,
Вестями полон возвращается он в Ад;
И у границы Хаоса Понтифик дивный,
Уже предстал во всей своей красе
Где вдруг он своих Отпрысков любимых,
Узрел к нему спешивших налегке.
И велика той встречи была радость,
А перспективой уходящей далеко,
Еще сильнее счастье умножалось;
Стоял Он долго восхищенный от всего,
Пока своим чарующим звучаньем,
Грех не прервал взаимное молчанье.

О наш Отец, столь велики твои дела!
И все завоевания, хотя и не считаешь
Своими их, но этим лишь себя
Воистину ты только возвышаешь!
Ты высочайший Архитектор и Творец;
В созвучии, в сладчайшем единение,
С тобою вместе я в гармонии Сердец,
Что видишь сам ты в подтвержденье,
В чем на Земле ты преуспел до дня сего;
Хотя и от Миров между Мирами,
Ты ныне удалился слишком далеко,
Я вместе с Сыном явленным меж нами,
Здесь за тобою не взирая ни на что,
Последую покуда не иссякнут силы;
Увы, такой стезею роковой,
Таков итог всеобщих здесь усилий,
Пока зовешься на Земле ты Сатаной!
Не в силах больше Ад нас удержать,
В границах запечатав безвозвратно;
По силам нам все Пропасти объять,
И колеёй твой проложенной обратно,
Мы следом вспять уже не повернем.
Спаситель, даровавший нам свободу!
В Аду мы б находились до сих пор,
Не в силах сокрушить его Природу.
Но укрепив нас силой своей,
Ты дал возможность эту Переправу,
Построить через Бездну пропастей,
И этот Мир принадлежит тебе по праву,
Что Властью ты и добродетелью своей,
Завевал Рукою мастерской ваяя!
И все чего лишила нас Небесная Война,
Ты мудростью восполнишь, и из Рая
Паденье наше отомстишь тогда сполна.
И будешь здесь царить ты, а не там,
Победным и незыблемым Монархом;
И пусть кичится Он с бедою пополам,
Победою над жалким нашим прахом,
Покуда так предписано Войной,
Но Мир уявленый твой новый,
Тебе оставит; пусть идет своей стезей,
Своим же приговором отстраненный.

Отныне Царствие с тобою на двоих,
В пределах Эмпирейских делит Он;
Во всех вещах Он частью своей в них,
Но Квадратурою в Пространстве мировом,
Ты Господин над собственною Сферой;
Ты в силах теперь ею претворять,
И даже вышнему Престолу угрожать.

Князь Тьмы польщен весьма словами,      
В ответ сказал Греху; Бесценная моя,
И Сын теперь мой вместе с нами,
И также Внук, где воплощеньем буду я,
Что новой Расы признаком высоким,
Покуда царствовать здесь будет Сатана;
И раз прославлен тяжким Роком,
Противником извечным Вышнего Царя,
То это Имя заслужил я в полной мере,
И Адовой Империи достоин своей я;
Не стану сожалеть я о потере,
Покуда если мы и не затмили Небеса,
Но наш триумф с триумфом вышним,
По меньшей мере равен здесь теперь;
Я здесь Царем теперь Всевышним,
Где горечь прошлых всех потерь,
Покрыл своим сияющим Творением;
И с Адом в одно Царство новый Мир,
Сомкнул несокрушимым единеньем —
Одной Страной и сообщением одним!
И потому теперь я вашею дорогой,
Сквозь Темень в Пропасть нисхожу
Где мои Власти в слепоте убогой,
Томятся в своем тягостном плену,
И с ними разделю я свою радость;
Вдвоем вы будете меня сопровождать,
Пока не исчерпают свою самость,
Все те кто хочет имена употреблять,
Склоняясь к своей выгоде ничтожной,
Средь Сфер несметных данных нам;
Я Небеса отправлю прямо в Преисподню,
И Пусть они блаженствуют все там!
И вместе со мной рядом пребывая,
Господствовать вам именем моим,
Землей сквозь Воздух претворяя,
Чтоб Человек, пусть он и Господин,
Знал на Земле свое порабощенье;
Что по пятам за ним повсюду Смерть,
И что стяжает он свое уничтоженье,
На шатких основаньях строя свою Твердь;
Творенья моего вы будете Послами,
И пусть мои усилия на Земле,
Свершаться утверждаясь вместе с вами,
Моею силой несравнимою везде,
Незыблемую власть провозглашая!
Теперь от вашего напора Царствие мое,
Зависит, где его объединяя
Я с вами преуспев возьму теперь свое.
И если вместе вы исполните красиво,
То Бездна никого здесь не пожрет;
Ступайте, да пребудет с вами Сила,
И пусть с пути ничто вас не собьет!
 
И отпустил Сынов свирепых Он своих,
И через толщу Звезд без промедленья,
Они уявленным им курсом понеслись,
Его распространяя всюду повеленья,
В знаменьях роковых повсюду сея смерть;
И Звезды в огненном тумане исчезая,
Сменяли неустанно свою Твердь,
Влиянием Планет друг друга затмевая.
А между тем тропу уже другую,
Избрал Противник к Адовым Вратам,
Откуда снизошел Он в Бездну роковую,
Пространной мостовой, по сторонам,
Бессвязные пределы Хаоса смыкая,
Где все вопило в противлении своем,
И встречными Волнами наступая,
Обрушивалось яростно и злобно со сторон,
С его негодованьем не считаясь;
В никем неохраняемые Адские Врата,
Вошел Он внутрь продвигаясь,
Узрев что разошлись все кто куда,
Покуда Ангел смерти в высший Мир,
С Грехом напару, новой Мостовой
Взошли наверх, а остальным
Внутрь в Пандемониум, укрыться за стеной,
Пришлось — в обитель Люцифера,
Кто именован так в честь Утренней Звезды,
И названная его именем Венера,
Уявлена одной их ипостасей Сатаны.
Там Легионы указаний уже ждали,
Во всеоружии, в построении своем,
Пока другие Ангелы в совете заседали,
Себя считавшими Великими во всем;
Обеспокоенные тем что Сатана перехватить,
Сумел стяжая Сферу новую свою;
Один ушедшим Космос бороздить,
Он удаляясь всем сказал быть на чеку,
И предписанье теперь это исполнялось.

Как некогда Татары уходили быстро,
От Русских по заснеженным полям,
В боях за Астрахань или Сефи Бактрийский,
Из царства Аладула, запустение врагам
Оставив, спешно в Тавриз отступая,
Так эти сгинувшие с Неба беглецы,
Все это Войско сброшенное с Рая,
Дозором неусыпным вдоль границ,
Вокруг Столицы Адской своей встали;
Завоевателя Миров из вышних Сфер,
Они вот вот обратно уже ждали;
Но между ними, незамеченный никем,
Уже прошел Он в скромном одеянье,
Бойцом из низших ангельских чинов;
И прямо, от дверей, без замечаний,
Пробрался Он без лишних слов,
В Дворце Плутонском, к Трону прямиком,
Что в золоте сиял под Балдахином,
Из царских тканей, и поднявшись на него,
Всем окружающим незримый,
Он словно в Облаке, лучистой головой,
Вдруг уявился в Звездном облаченье;
И даже ярче с дня падения своего,
Когда впервые Он явил свое свеченье,,
Когда на нем еще примешанная ложь,
Своим фальшивым отблеском сияла;
И изумившись от сияния его;
Пред ним все Воинство Стигийское стояло,
Все свои взоры устремляя на того,
Кого они там ждали с нетерпеньем;
Навстречу Офицеры Адские к нему,
Спешили поздравляя с возвращением;
И руку приподняв всеобщей к тишине,
Так Он к своим собратьям обратился.

Престолы, Власти, Силы и Господства!
Не только лишь по праву своему,
Утверждены вы властью превосходства;
Взывая к вам я объявить теперь хочу,
Что мой успех превысил ожиданья,
Из этой адской, омерзительной дыры   
Всесильному Тирану в назиданье,
В чьем притяженье тонут все Огни,
Я вас намерен вывести с триумфом!
Моею рукой, как и положено Богам,
Прямым проложенным мной курсом,
Я проведу вас прямо к Небесам,
Где я отвоевал обширное Пространство,
Огромный, многоликий, дивный Мир;
И хотя нашего Небесного он Царства,
Не дотянул, но с риском сквозь Эфир
Его достиг я в тяжком приключенье.
Рассказывать мне долго здесь о всем,
Что претерпеть пришлось стесненье;
С какую болью в устремлении слепом,
Блуждал я в нескончаемой пустыне;
В Пространстве, пропасти смятения
Пересекая; где следом за мной Смерть,
С Грехом пространной мостовою устилая,
Сомкнула мною завоеванную Твердь;
Где к Небесам я неизведанной стезей,
В Тьме непроглядной Бездну исходил,
И пробиваясь ввысь дорогой роковой,
Я Хаос с вечной Ночью подчинил;
Они столь ревностно причины укрывая,
Мешали в продвиженье по пути,
Свой жребий высочайший отвергая,
С протестом против собственной судьбы;
Так в славе новый Мир по воле рока,
О коем издавна шла дивная молва,
В чьем Построенье без малейшего упрека,
Столь совершенно воплотилась красота,
Я обнаружил вскоре к претворенью,
И вместе Человека явленного в нем;
Где он блаженствуя в уединение,
С женой, от плоти, будучи вдвоем,
Стяжал свое небесное там счастье;
Вы скажете его хотел я соблазнить,
Но выбрал сам, увы, он все ненастья;
И более того, хочу оповестить,
Плод скрытый с Дерева Познанья,
Своею дивной, показною красотой,
Увел в такую бездну мирозданья,
Где вынужден одно делить с женой,
Падение в итоге с ней он и нашел,
И в столь прискорбном раздраженье,
Что смех лишь вызывает теперь он,
Хоть и воистину достойно сожаленья,
Что брошен Мир он претворять сюда,
Греха и Смерти горестной добычей;
Теперь пред ним без риска и труда,
Мы можем увляться в множестве обличий!
И свет от тьмы не в силах различить,
Теперь он целью наших притязаний;
Кому мы в силах превосходство уявить,
И слепо исполняя предписанья,
Он с Господом своим у нас в руках!
Пусть даже мнит себя моим судьею;
Иль Змея, в чьих обманчивых Глазах,
Был низведен он призрачной стезею,
В глубь Бездны; и если между мной
И Человечеством Он положил вражду;
То пораженным своею будучи Главой,
Мной его Семя будет жалиться в пяту.
Во мне отныне к неустанному деленью,
Подвержен Он в движении своем,
Свой обретая Мир ценой паденья,
Меж Солнц, Огнями, в Космосе пустом...
Иль даже более внушительной ценою!
Моих намерений, О Боги, выслушав отчет,
Немного остается; следуя за мною,
Вы, устремляя дерзкий свое полет,
Пробьетесь к Сфере полного блаженства!

Закончив речь стоял он в ожиданье,
Что от восторга будут все рукоплескать,
В ответ, однако, вместо ликования,
Он смог лишь небреженье разобрать,
Несчетных языков всеобщее шипенье,   
В ответ на это изумленный Сатана,
Не зная нужных слов, в недоуменье
Задумался, и углубляясь внутрь себя,
На их глазах все тело удлинилось,
Лик заострился, руки с ребрами слились,
Сплетаясь ноги в хвост соединились,
И змеем пресмыкаясь пал он вниз.
Покуда участь что озвучил всем едва,
Он тут же этим Силу высшую призвал,
Ее последствия взвалив все на себя,
И в той же форме в коей он стяжал,
Свое пространство, рок определяя;
Хотел со всеми было он заговорить,
Но слов звучанье искажая,
Теперь шипел его раздвоенный язык,
Средь прочих в адовом собранье
Что также обратились в Змеев вдруг,
Сподвижники небесного Восстания;
Ужасный шум и гвалт, шипение вокруг,
Смятением преисполнена Гиена,
Голов, хвостов, словами не изречь;
Там Скорпион и Аспид, Амфисбена,
Рогатая Гадюка, Гидра, Рыба меч...
(Не столь кишела орошенная земля,
В крови Горгоны уявляя жутких змей,
В Родосе) и в средине, обликом Царя,
Дракон, как некогда из солнечных лучей,
Восстал Питон в грязи пифийской,
В обличье чьем восставший Сатана,
Был властью и по силам наивысший
Средь остальных; и адские Князья,
Призвать все Легионы к построенью
Направились на Поле вслед за ним,
Что там в стоянках ждали уявленья
Их искрометного Вождя; однако им
Совсем иной была уявлена картина,
Что, к слову, изумило всех весьма;
Навстречу к ним в сплетении змеином,
Со всей свитой приближался Сатана;
К ужасному собранию испытывая страх,
С живым участьем созерцая эту сцену,
Представшей им картиной на глазах,
Они в себе вдруг ощутили перемену;
Щиты и Копья, все Знамена и Гербы,
Попадали из рук по ходу приближенья;
Явлением ужасным тем поражены;
Повсюду разносилось страшное шипенье;
И Сонм без всякого закона и царя,
Был в новом построенье приобщен,
Распространением центрального Огня,
Последствием того что падший Легион,
До этого творил не зная притесненья...      
Так вместо одобренья изумленный Сатана,
В ответ услышал лишь шипенье,
И ликованье его стало горечью стыда,
Пристыжены своими же устами.
И Роща будто мановением перста,
Вдруг поднялась с небесными Плодами,
Вслед перемене, волей вышнего Отца,
Как будто чтобы кару их усугубить,
Приманкой Евы сладостно прельщая;
И перспективой дивной стало их сносить,
В безмерное пространство увлекая;
Глазами ревностно искали они Плод,
Что скрытым лишь на Дереве Познанья,
Но в множестве уявленном вразброд,
Он был укрыт для всякого дерзанья,
Их заставляя лишь стыдиться иль страдать;
Снедаемые голодом и жаждою они,
Что попадалось стали все хватать;
Без всякого разбора райские Плоды,
Они срывали поглощая без стесненья;
Вокруг стволов, среди густых ветвей,
Они обвили плотно все деревья,
В змеиной массе даже гуще и плотней,
Чем локоны завистливой Мегеры!
Они Срывали все что было на пути,
Плоды созревшие в обилии своем,
Подобно тем что некогда росли,
У Озера асфальтова, когда еще Содом,
Тлел в пламени негаснущем сгорая;
Где каждый призрак для себя свое стяжал,
Явиться не успев и тут же исчезая,
Не осязание но вкус скорей им лгал;
Умерить тщетно жажду пологая,
Взамен созревших, сорванных Плодов
Жевали тлен, что вкус их оскорбляя,
Лишь надкусив выплевывали вновь;
За разом раз желая голод утолить,
Они себе срывали все подряд,
И рты от сажи начинало их сводить,
Везде им попадался горький шлак;
И в те же самые ошибки они впали,
Не то что Человек обманутый в Раю,
Когда иллюзии над ним торжествовали,
И Он на милость Бездны жизнь свою
Вручил, расположения лишенный.               
Так павший Легион от жажды той,   
В шипенье непрестанном истощенный,
Сменял обличия одною за одной,   
Свои сомненья и ошибки умножая,
Пока потерянная форма себя вновь,
Не обрела иную твердь уже стяжая;
Покуда говорят что волею богов,
В назначенные дни предписано терпеть,
Забыв о гордости своей им униженье,
На радость Человека, кого плоть
Пленила вероломным обольщеньем.
Чтоб знали то что ввергнуть в тлен,
Еще не значит что повержен будет он;
И потому и есть придание, затем,
Среди Язычников, где Змей иль Офион,
Став единицей, слившись с Эвриномой,
Свои для Хаоса пределы уявял,
Для Мира, что был ими столь искомый,
Когда с ней на Олимпе он царил.
Где Эвринома также, вместе с тем,
Подобьем Евы может быть во всем,
И Реей с Кроносом низложены затем,
От коих Громовержец был рожден.
А между тем в Эдем Геенская чета,
Уже ступила и без всяких промедлений;
Воспрянув в испареньях греха,
Сложение их в бездне отражений,
Уже вполне явило плотные черты,
В обители совместной к пребыванью;
Не отставая шла за нею Смерть,
Конь бледный вместе за компанию,
В шагах уже отмеривал ту Твердь;
И Грех с такою речью обратился.

О ты, кто порожденьем Сатаны,
Всепобеждающая Смерть, и что теперь,
Что думаешь о Царстве этом ты,
Между Мирами, где послушный Зверь,
Нам подсобил приделы все смыкая?
И пусть не далеко от Ада мы ушли,
Когда у темного Порога восседая,
Еще с тобою стражу мы несли;
В том безымянном мраке, без тревог,
Любой бы там от жажды изнемог.

На что ответом порождение Греха.
Так мне, кто изнывая вечной жаждой,
Что Ад, что Рай, и хоть какие Небеса,
Там лучше, где с добычею желанной,
Я повстречаюсь оживить свои глаза;
Они в избытке здесь, но все же мнится,
Не столь их много чтобы поживится,
Чтоб их плотью нарастить себе бока.

На что средь множеств своевольных,
В ответ, ешь прежде фрукты и траву, 
Затем и Рыбой, Зверем, Птицею фривольной,      
С закускою простою будешь на плаву;
Питайся всем, всей пищею свободной,
Всем тем что смахивает Времени Коса,
И Человек от жизни ослепленный,
Глядишь уявится средь тлена и греха.

Пока отравлены здесь мысли и слова,
С рожденья для себя он будет слеп,
В прах обратятся все никчемные дела,
Тогда и будет тебе царственный обед.

Сказав так оба разошлись своей дорогой,
В чем жизни нет крушить и разорять,
Чтоб из руин тех возвести свои Чертоги,
Где будет к времени добыча созревать;
Между святых, с Престола, Бог - Отец,
Узрев тот хаос в множестве сердец,
Так вскоре молвил к ясным всем Порядкам.               

Вы видите с какой неистовою злобой,
Те Церберы из Ада там несут раздор,
И беспорядок окрыленные свободой,
В Миру, что Хаосу и злу наперекор,
Я создал совершенным и прекрасным;
И в том порядке я его бы и хранил,
Когда бы Человек от блажи той ужасной,
В губительных тех Фурий не впустил,
Что мне вменить желают безрассудство;
Таков и Ада Князь и все поборники его,
Кого впустил до Неба прикоснутся,
Даруя Твердь ему свою, из за чего
Теперь смеется он за слабость пологая;
Потворствуя, я предоставил ему все,
Чтоб свою ложь повсюду умножая,
Сам потонул в ней уступив тем все свое;
Не знает он что Церберов из Ада
Я сам призвал чтоб грязь всю отделить,
От Человека что в Грехе и от разлада,
Все чистое был склонен загрязнить;
Пока они не треснут в пресыщенье,
Всего того в чем жизни больше нет,
И лишь одним победным мановеньем
Рукою Сына, Грех и вместе Смерть,
Сквозь Хаос сгинет в Бездне средь Огней,
И жерло Ада запечатают тогда,
Прожорливую пропасть силою своей,
Чтобы Земля и все над нею Небеса,
Обновлены от блажи всей никчемной,
Избавившись от шлака обрели
Былую стать, ну а пока вполне резонным,
Что на себя они взысканье навлекли.

Лишь Он закончил, хором Аллилуйя,
Как в множествах несчетных шум Морей,
Запели громко Небожители ликуя;
Ты справедлив средь всех своих путей,
Дела правы твои, законны повеленья;
Нет такой силы что способна умалить,
И Сын кого назначил ты к спасенью,
Направит Человечество и снова обновит
К векам грядущим Землю с Небесами,
Иль низведет их для мирских сердец.
Такою песней стройными словами
Они там славили его пока Творец,
Могучих Ангелов призвал по именам,
Давая поручения свои и предписания,      
Согласно с настоящим положением вещей,
Тропою Солнца в высшем начертанье,
Что в множестве уявленных путей,      
Сияет так чтоб между холодом и жаром,
С пути не сбилась своенравная Земля;
Укрыта с Севера морозным покрывалом,
В то время как на Юге ветхая Зима,
В солнцестоянье плавится в жару;
Они в предначертаньях предопределили,
Поновой устремляя бледную Луну..
И прочие всемирные аспекты и движенья,
Что явлены меж солнечных Сынов;
Что в Оппозиции или в Соединенье,
В Квадратах, Тринах, меж углов,
Влияют друг на друга пагубно иль дурно;
Они все Сочетания никчемные учли;
Что к центру Солнца в притяжении Сатурна,
А где в падение мятежные Огни,
Пока еще не предвещают восхожденья;
По всем углам Они расставили Ветра,
Чтобы отжившие все построенья,
Что возводили Воздух, Море и Земля,
Смести одним стремительным порывом,
И чтоб посеять страх зловещая Гроза,
Между стихий что замкнуты Эфиром,
И говорят то что земные Полюса, 
На двадцать мер иль даже больше,
Велел подвинуть Он от Солнечной Оси,
И хоть и неподъемной была ноша,
Они все силы приложили там свои,
Земную Сферу с Центра силою смещая.
Другие говорят что в сторону Тельца,
Сам Колесницу Солнца направляя,
Послал с Небес срединных Он Гонца,
В объятия семи Сестер, от Близнецов
И дальше ввысь к тропическому Раку,
Затем Минуя Льва и Деву до Весов,
И к Козерогу вниз, от знака к знаку,
Внося для каждой Сферы измененья;
Иначе бы никем непотревожена Земля,         
Всех обрекла на вечное цветенье,
И всюду бы царила непрерывная Весна,
Вергая в сон всех дивными цветами;
Все ночи бы равнялись дням тогда,
А тем кто за Полярными Кругами,
Светило б Солнце нескончаемого дня;
Кружа бесцельно и без Горизонта,
Без Запада, Востока, без Заката и Зари;
Без грани компенсирующей тонко,
Все расхождения и различия Земли.
Что воспрещает льдам Эстотиленда,
Или им с Юга заходить за Магеллан;
И Солнце, как гласит известная легенда,
Отведав Плод сменило прежний план,
Прокладывая курс свой новыми путями,
Сметая все как на Тиестовом Пиру;
Иначе как бы Мир, когда еще грехами
Он не был отягчен, палящую жару,
Мог избежать, иль холод леденящий,
Тиски чьи жгучьи горячее чем в аду?

Так, пусть неспешно, эти измененья 
В конечном счете изменили Небеса,
И также море и земные все творенья,
Где звездным светом каждая Звезда
В своих туманных испареньях норовит,
В парах столь смертоносных временами,
Что здравый ум едва ли устоит,
Совсем ре растеряв себя с концами;
И вот уже от Норумбега до Сибири,
С темниц сокрытых Северных краев,
Борей и Фраский с Аргестом завыли,
Сметая напрочь медь своих замков,
Наружу вырвавшись со льдами и снегами,
Моря вздымая, обдирая все Леса;
А с Юга Нот и Афр с громовыми облаками,
От Африки брегов неистово грозя;
И смешанные встречно меж собою,
Ветрами боковыми Эвр и Зефир,
С присущим шумом, каждой стороною,
Где Запад и Восток отстаивают Мир;
Южнее, там же, Сирокко и Либеккьо.
Так в устремленье явленных вещей,
Брань началась где не было просвета,
В бесчинстве власти, силы и страстей;
Но распря дочь греховной мысли,
В той неприязни пораженье предрекла,
Всем тем кто от нелепости прокисли,
В своих стремлениях лишенные ума.
И там войной восстал на Зверя Зверь,
На Птицу Птица, Рыба против Рыб,
Вместо травы друг друга ели все теперь,
А Человек и вовсе был уже забыт.
Или косились с видом мрачным на него,
Когда пред ними вдруг он уявлялся;
Так множились печали, частию чего,
Адам все более считать себя склонялся;
Хотя и был сокрыт он средь теней,
Покинутым средь горечей тоскливых,
Но хуже то, что в море он страстей,
Был брошен, каверзных и лживых;
Так сетуя на это и печалью отягчен,
Там сам собою объяснятся начал он.

О доля жалкая ничтожного счастливца!
Чудесный новый Мир довел меня до дна;
На этом все, здесь некуда стремиться,
Стал мой Венец проклятьем для меня,
Здесь от блистательного Лика отвращая,
В присутствии кого на самой высоте
Был счастья своего; но доля моя злая,
Не кончилась на этом, я обрел ее себе,
Чтоб претерпеть, своею же заслугой,
Но не поможет мне она уже ничем,
Хотя, быть может, будет мне наукой;
Все что испью и все что я здесь съем,
Сулит проклятием. И голос в тишине,
Которому внимал я с восхищеньем —
"Плодитесь, размножайтесь на земле",
Теперь мне шепчет тихо "разрушенье"! 

Что я могу плодить иль размножать,
Кроме проклятия на голову свою?
Когда и кто его коснется мне не знать,
Но будучи в веках подвержен злу,
Он будет думать что наследством от меня;
Спасибо, скажет мне, за эту долю,
Адам лукавый, претерпел я от тебя,
И что предрек мне этому и вторю!
И к благодарности примешивая злость,
Он взвалит на меня все небылицы,
И пустит их в дальнейший уже рост,
В безмерном отражении пылающей зеницы,
Чей центр он не сдвинет никогда;
О Райского Эдема скоротечная отрада,
Что дорогой ценою покупают для себя,
Средь бедствий и невзгод земного ада!

Просил ли я Творец тебя лепить,
Из этой жалкой заготовки Человека;
Иль в тьме меня ко свету подпустить,
И ждал ли от тебя я здесь ответа,
Выпрашивая место в сказочном Саду?
И коль желаемое с жизнью не совпало,
Из праха взятым, в прах я и уйду,
Покончить с этой неувязкою желая;
И я верну обратно все что приобрел,
С условиями не в силах совладать,
Посредством свойств до коих я дошел,
Хотя и не стремился ими обладать.
Для наказания достаточно вполне,
Зачем же еще блажью изводить?
Осточертела справедливость эта мне:
Хотя и правду уже поздно говорить.

О, лучше бы покончить мне тогда,
Со сделкой этою навязанной умело,
Когда была еще предложена она,
И согласившись с ней ты принялся за дело;
Ответь мне, в радость ли тебе,
Всем тем что к пользе ты располагаешь,
А состоянье существующих вещей,
Какие недостатки к ним ты выдвигаешь?
И хоть и Бог, без позволения творит,
Тебя; а если же твой Сын в непослушанье,
Своим отказом сделку завершит,
Найдешь ли для него ты оправданье?
Иль озвучишь ты находчивый ответ,
Отцу иль Матери промолвив безучастно,
Зачем меня произвели на этот свет,
Погрязший в беспорядке столь ужасно?
Я не выискивал себе здесь бытия,
Ты скажешь, стерпишь ли такое извиненье,
Что в оправданье гордом для себя,
Чинить он будет в недаразуменье?
Но не своею волей был ты порожден,
А вследствие необходимости природы.
На свет по воле Вышнего явлен,
Служить через преграды и невзгоды.
Ну а в награду тебе милость от него,
Тогда в намеренье его и наказанье,
Уместным и законным быть должно,
Не должен Он остаться без вниманья.
Да будет так, его я воле покоряюсь,
Неоспорим и справедлив его закон,
Я прах и пыль и мимолетно уявляясь,
В прах и вернусь чтоб вновь явился Он.
Когда бы не случился час желанный,
Его я жду! Но почему разящая рука,
Его откладывает в день обетованный,
Чтобы по Закону отослать на облака?
Зачем дает мне жить, и насмехаться
Он позволяет смерти надо мной,
И в тяготах земных мне пресмыкаться,
В своем же царстве будучи чужой?
Там отдохну в покое безмятежном,
И жалкий страх не будет на до мной,
Жужжать пугая долей безутешной,
Под звуки гроз и молний в час ночной.
Не будет больше страха перед худшим,
Ни для меня ни отпрыскам моим,
И в ожиданье мрачном и тщедушном,
Не будет сердце рваться на куски.
Но все ж преследует одно сомненье,
А если я с дыханьем жизни не умру,
И окружающее все земное разложенье,
С Творцом своим всецело разделю.
Покуда не могу исчезнуть его частью,
Отбросив одеянье плотское свое;
В могиле, или где, бесплотной Властью,
Останусь сеять ужас иль вранье?

Мысль неприятная, коль истина она!
Но почему? пока с дыханьем жизни 
С Душою смертной Дух здесь сообща,
Намерения его бескомпромиссны,
Покуда жизнь с ним и грех и все что есть;
Покуда с плотью ощущается гниенье,
Все что во мне должно здесь умереть,
Отброшу я без всякого сомненья.
Затем и плоть лишь обиталище страстей,
И более ничем особенно не блещет,
И применима к выражению идей,
А все что сверх вредит или клевещет;
И пусть сомненья это исключит,
Покуда заглянуть не более нам дали.
И бесконечен, Он и в ярости творит
До бесконечности чтобы живые знали,
Что жить им впредь, но мертвым нет.
Зачем же ярость вымещать на Человека,
Кто и без этого оставит белый свет,
По окончанью своего земного века?
И разве Смерть она, коль отобрать,
Не в силах жизнь чей век уж завершен?
Похоже это не дано еще понять,
Где сам Творец в противоречье уличен,
Что признаком не Власти а бессилья.
А если нет, тогда готов ли будет Он,
От ярости безмерного засилия,
Все что конечно в бесконечном уявить,
Наказанную тень возвысив до себя,
И точность в мерах удовлетворить,
Чем он сытиться не сможет никогда;
И все что только может он отжать,
Он отожмет единственным решеньем;
Здесь нету ничего ему под стать,
Ни прах, что бледным отраженьем,
И ни законы что описывают Мир,
Посредством коих явлены причины,
Земному восприятию сквозь эфир,
Превышней Сферы их невыразимой. 

Но и с уходом с видимой Земли,
Лишенный плотского ума и ощущений,
Боюсь напасти не закончатся мои,
Где будут ждать иные злоключенья,
Развитием того что изживал здесь я,
Продолжу там стремления земные,
Со всем чего достигнул в ходе дня,
С тех пор как понял я впервые,
Что плоть свою делю я с ним вдвоем,
Иль Он без спроса моего единолично,
И ныне также до скончания времен;
Увы, и этот страх что методично,
Здесь над моей бесправной головой,
Свирепо кружит злобно угрожая;
И смерть и я, одною здесь стезей,
И быть с ней вечно мне проклятия стяжая!
Что я грядущим поколеньям передам?
Воистину, блестящее наследство,
Моим должно достаться Сыновьям;
О если б мог я расточить все средства,
Чтобы оставить вас ни с чем!
И обездоленные вы б меня благословили,
И даже в смертный ввергнутые в тлен,
Мое проклятье б вы не получили!

О, от чего должны невинные страдать
Из за ошибки одного лишь человека,
Вину чью всем придется изживать,
И тумане ложном своего лихого века?
Здесь от меня растленная душа
С умом напару множит искаженья;
И впредь здесь повторением меня,
Умножит лишь соблазн и совращенье.
И хоть наследие их будет тяготить,
Неважно, будут все к нему стремиться,
И перед Ликом оправданье получить,
По новой им придется изловчиться!

Во всех Он разногласиях правомерен;
Увертки все и доказательства мои,
Что был я здесь отстаивать намерен,
Меня лишь к самообличенью привели!
Я первый здесь и я последний,
Причиною растленья и всех бед,
Источник порчи этой скверной,
Покуда никого здесь более и нет.
Виновен я, на мне все порицанье,
И гнев должно быть также, если так,
Хотя наивное, похоже, оправданье,
На что способен разве только враг.
И как же вынести мне бремя,
Что неподъемнее самой Земли,
Иль Царства в коем деспот — Время,
Столь властно ставит правила свои,
Хоть и делю я с тенью свои вежды?
Ты этого хотел иль просто гложет страх,
Такой что разрушает все надежды,
Найти приют в случайных своих снах?
Ты жалок в мраке их гнетущем;
Таких примеров видно не было еще,
Ни в прошлом, даже ни в грядущем;
Так даже Сатане, в крушение его,
Не отплатили за его все преступленья.
О, Осознание, куда ты завело,
В такую пропасть страхов и сомненья,
Где в бегстве я от разложенья своего,
Не в силах с Бездною расстаться,
Я глубже в нее должен погружаться.

Так изъявляя недовольство там свое,
Негодовал Адам той ночью безотрадной,
Что не была со дня падения его,
Уже столь благодатной и прохладной,
Но в черном Воздухе удушливой Земли,
В ее гнетущей сырости и мраке,
Его глазам предстали все грехи —
Все обстоятельства что навевая страхи,
Вдвойне будило отвращенье от всего;
Лежал без сил он тягостно стеная,
В объятиях цепких и удушливых ее,
Свое Творенье неустанно проклиная.
И как обычно в порицании грехом,
Нависла Смерть отсроченным решеньем,
Его неспешно уличая там во всем,
Со дня изобличенья в преступленье.

Смерть, где же ты, когда наступишь ты,—
Он вопрошал — когда одним ударом
Могла ты завершить здесь мои дни,
И прекратить со всем этим кошмаром?
Иль что же Бог не помнит слова своего;
Небесная управа вовсе и не присной?
Смерть не спешит на зов уже его,
И вышний Суд теперь своекорыстный,
Молитвы грешников стяжает для себя?
О вы, Холмы, Леса, цветущие Долины,
Истоки вод, где возводил я для себя
Свои Обители, от самой середины,
Я научил вас как вам следует звучать,
В Тенях несчетных ваших без числа;
Теперь иную вам здесь песню напевать,
Сквозь Бездну где нельзя нащупать дна.

Узрев сколь тяготился он земными снами,
Тут Ева что была на отдалении от него,
Поближе подошла, любезными речами
Желая умягчить негодование его,
Но гнев свирепый свой не силах усмирить,
Он оттолкнув ее ей начал говорить.

Исчезни с глаз моих коварная Змея!
Тебе пристало это имя ибо сговорилась,
Ты самовольно и не слушала меня,
И фальшь твоя на мне вся отразилась;
Не достает лишь формы и окраски,
Чтобы подлог твой зримо уявить
И всех предупредить придав огласке,
Чтоб впредь с тобою связи не водить;
Чтоб видели твои здесь подтасовки,
Как в своих формах чинишь ты обман,
И хитро расставляя здесь уловки,
Всех погружаешь в лживый свой туман.
И если бы не ты я был бы счастлив,
Но ты в гордыне устремлением своим
Пренебрегла мной ради власти,
Когда я был еще здесь невредим.
И презираемый, без всякого доверия,
Теперь хотят все видеть Демона во мне,
Чтобы могли из своего высокомерия,
Превосходить его, стяжая тем себе
Свое значение; обманутая Змеем,
Ты следом также обманула и меня;
Тебя считал я стойкой к искушеньям,
Такой же зрелой и разумной как и я,
Моею личной, неотъемлемою частью;
Я думал ты себя способна защитить,
От всех земных нападок, но к несчастью
Все это просто дым, и стало быть,
Не основательная вовсе добродетель;
Очередное лишь нелепое Ребро,
Ты времени украденный свидетель,
Земное отражение зловещее мое,
Того что явлено здесь левой стороною;
И если ты изъята отражением моим,
То будь ты дополненьем к остальным.

И от чего же мудрый наш Творец,
Бесполым Ангелам отдал свои владенья,
И населил их до семи Небес,
А для на Земли он сделал исключенье,
Новинкой странной по названью Человек,
Мужской и Женскою Природой;
И вправду удивительный дефект;
Ведь мог же он все распри и невзгоды,
Перечеркнуть, чтоб не было вражды,
Здесь в этих разногласиях никчемных,
И не было бы столько здесь воды,
Где множатся в желаньях своевольных,
Земною тяжбою сомненья и порок;
Когда бы были люди ангельской природы, 
Один и тот же не учили бы урок,
И не страдали бы от собственной свободы!
Ужель не мог другого Человека
Он сотворить, тогда и зла бы не познал,
Что множится теперь от века к веку,
Покуда сам же для себя предначертал.
Несчетным потрясеньям подвергая,
Средь козней и ловушек плотского ума,
Одной причиной то и дело увязая,
Деленьем пола единицей меж двумя;
Ни Мужем и ни безупречною Женою,
Он благоденствие не силах здесь снискать,
Но будучи стеснен земной душою
В гробу телесном будет он страдать,
Иль умножать ошибки и просчеты,
Иль ту которую желает более всего,
Сведет сполна с ним свои счеты,
Из своенравья иль упрямства своего;
Увидит он что предпочла она другое,
Пусть даже и была меж них любовь,
Но помешала ей родительская воля,
Иль слишком уже поздно был готов,
Он разделить супружеское счастье,
Иль в брачных узах связана с другим,
К досаде ненавистной и несчастью;
Среди бед несметных жребием земным,
Так протекают монотонно наши дни,
В семейных тяжбах, черт их побери.

Он отвернулся для нее не зная слов,
Но все настойчивее Ева со слезами,
К нему все ближе льнула, локоны волос,
Бессвязные сплелись с его ногами;
Руками обхватив их, со смирением моля,
Она просила примиренья для себя.

Не отвергай Адам, свидетель Небо мне,
С какою любовью неподдельной,
Принадлежу всем сердцем я тебе;
Я поневоле долей своей скверной,
Вред причинила преступлением своим;
И я у ног твоих тебя теперь молю,
О снисхождении просителем твоим,
Покуда эту жизнь с тобою я делю,
Твоею волей царство претворяя;
Ты для меня поддержкою во всем;
Среди несметных бедствий утопая,
Спасенье лишь в намеренье твоем;
Ты силой и моим здесь устремленьем;
Коль буду я покинута тобой,
Что станет и каким здесь построеньем,
Мне дале пребывать земной стезей?

Хотя и тяготимся мы земными снами,
Пока мы делим жизнь на двоих,
Пусть будет мир здесь между нами,
Средь бедствий пагубных и злых,
Слепым всем адским силам вопреки,
Что предрекли нам эту долю,
И Змей что строит козни здесь свои,
Пусть в Ад ползет свою стезею;
И ненависть свою на мне не вымещай,
С тобой делю покуда беды все,
Ведь в одиночку потерявшись невзначай,
Все зло сказалось более на мне;
И пусть ты терпишь то же что и я,
Но ты грешил лишь против Бога,
А я обоих до греха вас довела,
И возвратившись эту же дорогу,
Теперь придется снова проходить,
В худых проклятьях Небо донимая;
И я намерена теперь освободить
Тебя, на общий жребий не взирая.
Пусть кара и падет на голову мою,
Покуда от меня исходит здесь все зло,
За все здесь я ответственность несу,
Причиной безграничной ярости его.

Иссякли ее слезы но худое положенье,
Признанием собственной вины,
Еще будило в ней печаль и сожаленье,
Покой и мир не в силах обрести.
И с жалостью к ней сердце стало мягче,
К единственной отраде жизни всей его,
Оно и ясно, и не может быть иначе,
Когда покорно примирение свое,
В ногах с мольбой выпрашивает слезно,
Творение в котором мог себя познать,
И хоть ему и было уже поздно,
Совет иль свою помощь предлагать,
Обезоружен умягчил он ярость к ней,
И на ноги подняв промолвил тихо ей.

О, до чего же Ева ты неосторожной,
И в этой тьме еще от жажды изнывать,
Зачем же говорить мне так серьезно,
О том что ты не можешь даже знать,
И кару здесь просить на голову свою;
Увы! сначала то что пред глазами
Хотя бы удержи, свое имеется ввиду,
А после можешь тешиться мечтами,
Что его ярость в силах ты стерпеть,
Что сносишь частью ты столь малой,
Собой еще не в силах овладеть;
Моею даже легкою досадой,
Ты в столь прискорбном здесь смятенье.
О, если бы смягчить мог долю я твою,
Я первым за твои все прегрешенья
Его бы умолял, на голову свою.
Чтоб тела немощного хрупкость,
Он мог простить взвалив все на меня;
Довольно, не грозит нам эта участь;
И раз мы в нем по прежнему двумя,
То спорить не зачем нам общею стезею,
Тем более друг друга осуждать
Здесь не пристало обоюдною виною,
И без того пришлось нам пострадать,
Там где не быть нам больше никогда;
В заботе друг о друге лучше преуспеть;
Облегчить эту жизнь пока Земля,
Нас принуждает здесь еще терпеть.
Ведь смерть что нам обещана была,
Я вижу долго будет следовать за нами,
Неторопливо за спиной, но не беда;
Среди несчетных бед и испытаний,
Потомки наши дальше будут жить,
Пусть даже ложь придется им плодить.

Стряхнув с себя печаль и сожаленье,
В ответ Она промолвила; Адам,
Насколько легковесны выраженья,
Мои я знаю, вторя земным снам,
К тому же, как еще и оказалось,
К событиям во многом неуместны,
Но не смотря вернул меня ты вновь;
И я в расположении любезном,
Надеюсь снова обрести твою любовь,
Что для меня единственной отрадой;
В другом иль в этом мире, не беда,
И тлен мой смертный не преградой,
Пока я вместе частью здесь тебя.               
И в крайностях что делим мы с тобою,
Я напряжение намерена смягчить;
Намеренья я в помыслах не скрою,
Чтоб острые углы все устранить.
И пусть противоречий в этой тьме,
Здесь много в устремлениях земных,
Но все ж терпимо, ибо в этом зле,
Делить сподручней выбор на двоих.
Радением о нашем здесь потомстве,
Их бедствия не могут не смущать;
На свет явиться, жить в противоборстве,
И Смерть в итоге тленом напитать;
Убого и тоскливо, но ужаснее еще,
Причиной быть страданий для других,
Всего что нами здесь порождено,
Для Расы что в проклятиях мирских,
От плоти к плоти жизнь проживает,
Где каждый знает что и ей конец придет,
И в разложении в итоге он узнает,
Как гнусный Монстр прах его пожрет.
По силам лишь тебе предотвратить,
Тьму этих бесполезных порождений,
И лишь одним решением изжить,
Все то что в бездне устремлений,
Еще не вызвал злополучный Человек.

Бездетным был, и лучше оставаться
Тебе здесь без потомства своего,
Позволив смерти одураченной питаться
Лишь нами, в чреве алчном ее
Она сама себя обманет ненасытной;
Но если тягостным все это для тебя,
Со мною сообщаться статью слитной,
Отбросив подвенечные дела,
Что скрыты тайной бракосочетанья,
Тоскуя в устремленье, без надежд
В тени, что здесь в негодованье,
Клянет оковы собственных одежд,
К тебе с неменьшим устремленьем;
Так меньше бед придется пережить,
Чем если нечто нашим порожденьем,
Что очевидно нас должно страшить,
Свои права заявит здесь всецело,
Тогда и от последствий всех мирских,
Освободимся все одновременно,
От риска что мы делим на двоих.
Ускорим это дело, и со смертью
Нам торговаться больше не к чему,
Управимся в два счета с этой твердью;   
Покуда головою здесь всему,
Исполним долг свой сами над собою,
Взвалив необходимость на себя;
Страшиться своей долею земною
Нам не к чему, такая здесь стезя
Не обещает ничего кроме крушенья;
Мы сами власть имеем как нам быть
И разрушением на разрушенье,
Имеем тысячи путей как упразднить,
Здесь все, до самых оснований.

На том ее все исчерпались излиянья,
Или в горячке той в отчаяние Она,
Все то что уявилось к созерцанью,
Укрыв от глаз в мгновенье прервала;
Похоже, слишком думая о смерти,
Стал смертно бледным цвет ланит.
Но Адам знал что в этой круговерти,
Ничто не в силах их остановить;
Высокий ум о лучшей участи мечтал,
И все прикинув так ей отвечал.

Всю тьму твоих земных противоречий,
Нужды мне нет в расчет свой брать,
Презренье к жизни в множестве увечий,
Ты наслажденьем можешь оправдать.
И эта брань в тебе гораздо интересней,
Ты возвышаешь неустанно в ней себя,
И потому к чему мне эта песня,
О возмущенье в дебрях падшего ума.
Теперь ты без Сынов все хочешь разрешить,
Но самолично твердью нашею творя,
Как бы саму себя тебе не упразднить,
А это мне не нужно, мягко говоря;
Покуда, что же может это означать —
Тоска, томленье, боль и сожаленье,
С тех пор как только потерять,      
Тебе пришлось источник наслажденья.
И если же в напрасном упованье,
Ты ищешь как поставить крест на всем,
И таким образом от нашего взысканья,
Ульнуть желаешь в устремлении своем,
Не сомневайся, непоругаем Он управу
Найдет на нас, себя здесь не укрыть,
И в ярости заявит свое право,
Что лучше это нам заранее упредить.
Гораздо больше вызывает опасений,
То что решенья принимая на себя,
Мы этим лишь прибавим огорчений,
К всему тому что обоюдная стезя
На нас двоих с тобою здесь взвалила,
Что Он скорей за ослушание сочтет,
Из за того что наша Воля упразднила,
Для этого ее и впредь Он призовет.
И потому найдем иное направленье,
Что более приемлемым для нас,
С тобою изберем надежнее решенье,
Что мнится, в поле зренья моих глаз,
Уже предстало привлекая интерес,
Взысканьем что делю я здесь с тобою;
Где твое Семя в тьме земных завес,
Сотрет главу у Змея новой головою.
И пусть замена и достойна сожаленья,
Покуда от него укрыться не могу,
Пока мне измышлять предположенья,
Мне с ними вместе славить Сатану,
Что здесь Противником великим;
Кто в Змее прячась Землю захватил,
И против нас обличьем многоликим,
В ухищрениях иллюзии утвердил.
Стереть главу, вне всякого сомненья,
Должно стать мщением моим;
Но я и этого могу лишиться утешенья,
Когда не стану продолжением своим,
В Потомках его волю изъявляя;
Ты это предлагаешь, чтобы Сатана
Сбежал от нас, и дальше разоряя,
В лукавстве отыгрался здесь сполна,
Удвоив этим наше с тобой бремя?
В таком бесчинстве что мы наживем,
Против самих себя за это время;
В бесчадие преднамеренном своем,
На что нам уповать здесь в этой тьме?
Своей гордыней будем упиваться,
Иль злобой с нетерпимостью в себе,
Теперь должны мы наслаждаться,
В противоборстве с Богом, игом чьим
Нам эту жизнь влачить до срока?
Ты вспомни, с нами милостив Он был,
На чувство без малейшего намека;   
Насколько Он в решении своем
Был кроток, никого здесь не клеймя,
Когда одним лишь только взглядом,
В одно мгновенье хрупкие тела,
Мог растворить в своем пространстве;
Тогда он гибель отвратил, и что ты ждешь;
Что обещал Он в этом царстве? —
Что Плод свой с болью понесешь,
Собой до самого рожденья насыщая;
Ты будешь здесь его растить,
Чтоб с радостью тревоги возмещая,
Затем его здесь к жизни уявить.

Землею этой лишь касаньем задет,
По счастью был Он милостив со мною;
Всего-то в поте добывать мне хлеб,
К чему мне тяготиться этою стезею?   
Намного хуже было бы безделье;
Труд будет мне поддержкою во всем;
Чтоб еще часом в этом тлене,
С тобой не повредились мы вдвоем.
От Стужи или пламенеющего Жара,
Он нас Одеждой вовремя снабдил;
И хоть молчали, недостойны его дара,
Он с нами благосклонно поступил.
А если еще словом мы его,
Начнем молить смиренно вопрошая,
И Он нас в недрах сердца своего
Услышит в свои тайны посвящая,
Как управлять нам сменою времен,
Тогда и Бездной нас не устрашить;
Ни Снег ни Лед ни Град с Дождем,
Уже не смогут нам здесь повредить.
Покуда в нем и под одними Небесами,
Мы скроемся в Горе или в Лесу,
Пока сметает влажными Ветрами,
С Дерев ветвистых блеклую листву.
И потому с тобой нам придется
Найти укрытие надежней для себя,
Пока не скрылось еще Солнце,
Холодной ночью отогреть свои тела.
Как собирали в вечном отраженье
Его Лучи, так мы искрою за искрой,
Раздуем в необъятном притяженье
Такое Пламя; в двух, между собой,
Сплетая эту Землю с Небесами,
И Воздух станет здесь сплошным Огнем;
Как Облака гонимые Ветрами,
Здесь набегают в столкновении своем,
Между собою яро молнии метая;         
Огнем мы этим можем подпалить
Смолу Дерев и жар распространяя
На время можем Солнце заменить.
Что будет в помощь нам с тобою,
Исправить все изъяны в нас двоих;
Все то что уявили с этою Землею,
В деяньях опрометчивых своих.
Он нас научит, его к милости взывая,
Где нам удобней будет это житие
Перешагнуть все страхи устраняя,
Влекомые удобствами и благами ее.
Пока не возвратим свой прах обратно,
Найдя конечный свой покой,
В пристанище, что станет вероятно
Последней нашею обителью родной.
Там мы и возместим свои потери,
Где Он впервые нам себя явил;
И там попросим скрытые все двери
Нам отворить, покорно перед ним,
За наши промахи к прощенью взывая,
Слезами орасив подножие его;
С раскаяньем в глаза ему взирая,
И знак сожаленья своего.
Стоять мы будем с грустью непритворной,
В уничижении безропотном своем
И умягчившись в ярости суровой,   
Нам непременно милость явит Он.
Покуда безмятежен в ясном Лике;
И без намека, если так, то почему,
Не может гнев быть милостью великой,
С сочувствием к творению своему?

Так говорил Он и не меньше сожалея    
С ним вместе Ева, отражением его;
Затем проторенной тропою не робея,
Они направились к нему и близ него,
С благоговением вину свою признали;
Его с печалью непритворною моля,
Они о милости его там вопрошали;
Дыханьем тягостным свои сердца,
Раскрыв ему с тоской и сожаленьем.


Конец десятой книги.

***





BOOK 10
THE ARGUMENT
Mans transgression known, the Guardian Angels forsake Paradise, and return up to Heaven to approve thir vigilance, and are approv'd, God declaring that The entrance of Satan could not be by them prevented. He sends his Son to judge the Transgressors, who descends and gives Sentence accordingly; then in pity cloaths them both, and reascends. Sin and Death sitting till then at the Gates of Hell, by wondrous sympathie feeling the success of Satan in this new World, and the sin by Man there committed, resolve to sit no longer confin'd in Hell, but to follow Satan thir Sire up to the place of Man: To make the way easier from Hell to this World to and fro, they pave a broad Highway or Bridge over Chaos, according to the Track that Satan first made; then preparing for Earth, they meet him proud of his success returning to Hell; thir mutual gratulation. Satan arrives at Pandemonium, in full of assembly relates with boasting his success against Man; instead of applause is entertained with a general hiss by all his audience, transform'd with himself also suddenly into Serpents, according to his doom giv'n in Paradise; then deluded with a shew of the forbidden Tree springing up before them, they greedily reaching to take of the Fruit, chew dust and bitter ashes. The proceedings of Sin and Death; God foretels the final Victory of his Son over them, and the renewing of all things; but for the present commands his Angels to make several alterations in the Heavens and Elements. Adam more and more perceiving his fall'n condition heavily bewailes, rejects the condolement of Eve; she persists and at length appeases him: then to evade the Curse likely to fall on thir Ofspring, proposes to Adam violent wayes which he approves not, but conceiving better hope, puts her in mind of the late Promise made them, that her Seed should be reveng'd on the Serpent, and exhorts her with him to seek Peace of the offended Deity, by repentance and supplication.

MEanwhile the hainous and despightfull act
Of Satan done in Paradise, and how
Hee in the Serpent, had perverted Eve,
Her Husband shee, to taste the fatall fruit,
Was known in Heav'n; for what can scape the Eye [ 5 ]
Of God All-seeing, or deceave his Heart
Omniscient, who in all things wise and just,
Hinder'd not Satan to attempt the minde
Of Man, with strength entire, and free will arm'd,
Complete to have discover'd and repulst [ 10 ]
Whatever wiles of Foe or seeming Friend.
For still they knew, and ought to have still remember'd
The high Injunction not to taste that Fruit,
Whoever tempted; which they not obeying,
Incurr'd, what could they less, the penaltie, [ 15 ]
And manifold in sin, deserv'd to fall.
Up into Heav'n from Paradise in haste
Th' Angelic Guards ascended, mute and sad
For Man, for of his state by this they knew,
Much wondring how the suttle Fiend had stoln [ 20 ]
Entrance unseen. Soon as th' unwelcome news
From Earth arriv'd at Heaven Gate, displeas'd
All were who heard, dim sadness did not spare
That time Celestial visages, yet mixt
With pitie, violated not thir bliss. [ 25 ]
About the new-arriv'd, in multitudes
Th' ethereal People ran, to hear and know
How all befell: they towards the Throne Supream
Accountable made haste to make appear
With righteous plea, thir utmost vigilance, [ 30 ]
And easily approv'd; when the most High
Eternal Father from his secret Cloud,
Amidst in Thunder utter'd thus his voice.

Assembl'd Angels, and ye Powers return'd
From unsuccessful charge, be not dismaid, [ 35 ]
Nor troubl'd at these tidings from the Earth,
Which your sincerest care could not prevent,
Foretold so lately what would come to pass,
When first this Tempter cross'd the Gulf from Hell.
I told ye then he should prevail and speed [ 40 ]
On his bad Errand, Man should be seduc't
And flatter'd out of all, believing lies
Against his Maker; no Decree of mine
Concurring to necessitate his Fall,
Or touch with lightest moment of impulse [ 45 ]
His free Will, to her own inclining left
In eevn scale. But fall'n he is, and now
What rests but that the mortal Sentence pass
On his transgression Death denounc't that day,
Which he presumes already vain and void, [ 50 ]
Because not yet inflicted, as he fear'd,
By some immediate stroak; but soon shall find
Forbearance no acquittance ere day end.
Justice shall not return as bountie scorn'd.
But whom send I to judge them? whom but thee [ 55 ]
Vicegerent Son, to thee I have transferr'd
All Judgement whether in Heav'n, or Earth, or Hell.
Easie it might be seen that I intend
Mercie collegue with Justice, sending thee
Mans Friend his Mediator, his design'd [ 60 ]
Both Ransom and Redeemer voluntarie,
And destin'd Man himself to judge Man fall'n.

So spake the Father, and unfoulding bright
Toward the right hand his Glorie, on the Son
Blaz'd forth unclouded Deitie; he full [ 65 ]
Resplendent all his Father manifest
Express'd, and thus divinely answer'd milde.

Father Eternal, thine is to decree,
Mine both in Heav'n and Earth to do thy will
Supream, that thou in mee thy Son belov'd [ 70 ]
Mayst ever rest well pleas'd. I go to judge
On Earth these thy transgressors, but thou knowst,
Whoever judg'd, the worst on mee must light,
When time shall be, for so I undertook
Before thee; and not repenting, this obtaine [ 75 ]
Of right, that I may mitigate thir doom
On me deriv'd, yet I shall temper so
Justice with Mercie, as may illustrate most
Them fully satisfied, and thee appease.
Attendance none shall need, nor Train, where none [ 80 ]
Are to behold the Judgement, but the judg'd,
Those two; the third best absent is condemn'd,
Convict by flight, and Rebel to all Law
Conviction to the Serpent none belongs.

Thus saying, from his radiant Seat he rose [ 85 ]
Of high collateral glorie: him Thrones and Powers,
Princedoms, and Dominations ministrant
Accompanied to Heaven Gate, from whence
Eden and all the Coast in prospect lay.
Down he descended strait; the speed of Gods [ 90 ]
Time counts not, though with swiftest minutes wing'd.
Now was the Sun in Western cadence low
From Noon, and gentle Aires due at thir hour
To fan the Earth now wak'd, and usher in
The Eevning coole, when he from wrauth more coole [ 95 ]
Came the mild Judge and Intercessor both
To sentence Man: the voice of God they heard
Now walking in the Garden, by soft windes
Brought to thir Ears, while day declin'd, they heard,
And from his presence hid themselves among [ 100 ]
The thickest Trees, both Man and Wife, till God
Approaching, thus to Adam call'd aloud.

Where art thou Adam, wont with joy to meet
My coming seen far off? I miss thee here,
Not pleas'd, thus entertaind with solitude, [ 105 ]
Where obvious dutie erewhile appear'd unsaught:
Or come I less conspicuous, or what change
Absents thee, or what chance detains? Come forth.
He came, and with him Eve, more loth, though first
To offend, discount'nanc't both, and discompos'd; [ 110 ]
Love was not in thir looks, either to God
Or to each other, but apparent guilt,
And shame, and perturbation, and despaire,
Anger, and obstinacie, and hate, and guile.
Whence Adam faultring long, thus answer'd brief. [ 115 ]

I heard thee in the Garden, and of thy voice
Affraid, being naked, hid my self. To whom
The gracious Judge without revile repli'd.

My voice thou oft hast heard, and hast not fear'd,
But still rejoyc't, how is it now become [ 120 ]
So dreadful to thee? that thou art naked, who
Hath told thee? hast thou eaten of the Tree
Whereof I gave thee charge thou shouldst not eat?

To whom thus Adam sore beset repli'd.
O Heav'n! in evil strait this day I stand [ 125 ]
Before my Judge, either to undergoe
My self the total Crime, or to accuse
My other self, the partner of my life;
Whose failing, while her Faith to me remaines,
I should conceal, and not expose to blame [ 130 ]
By my complaint; but strict necessitie
Subdues me, and calamitous constraint
Least on my head both sin and punishment,
However insupportable, be all
Devolv'd; though should I hold my peace, yet thou [ 135 ]
Wouldst easily detect what I conceale.
This Woman whom thou mad'st to be my help,
And gav'st me as thy perfet gift, so good,
So fit, so acceptable, so Divine,
That from her hand I could suspect no ill, [ 140 ]
And what she did, whatever in it self,
Her doing seem'd to justifie the deed;
Shee gave me of the Tree, and I did eate.

To whom the sovran Presence thus repli'd.
Was shee thy God, that her thou didst obey [ 145 ]
Before his voice, or was shee made thy guide,
Superior, or but equal, that to her
Thou did'st resigne thy Manhood, and the Place
Wherein God set thee above her made of thee,
And for thee, whose perfection farr excell'd [ 150 ]
Hers in all real dignitie: Adornd
She was indeed, and lovely to attract
Thy Love, not thy Subjection, and her Gifts
Were such as under Government well seem'd,
Unseemly to beare rule, which was thy part [ 155 ]
And person, hadst thou known thy self aright.

So having said, he thus to Eve in few:
Say Woman, what is this which thou hast done?

To whom sad Eve with shame nigh overwhelm'd,
Confessing soon, yet not before her Judge [ 160 ]
Bold or loquacious, thus abasht repli'd.

The Serpent me beguil'd and I did eate.

Which when the Lord God heard, without delay
To Judgement he proceeded on th' accus'd
Serpent though brute, unable to transferre [ 165 ]
The Guilt on him who made him instrument
Of mischief, and polluted from the end
Of his Creation; justly then accurst,
As vitiated in Nature: more to know
Concern'd not Man (since he no further knew) [ 170 ]
Nor alter'd his offence; yet God at last
To Satan first in sin his doom apply'd
Though in mysterious terms, judg'd as then best:
And on the Serpent thus his curse let fall.

Because thou hast done this, thou art accurst [ 175 ]
Above all Cattle, each Beast of the Field;
Upon thy Belly groveling thou shalt goe,
And dust shalt eat all the dayes of thy Life.
Between Thee and the Woman I will put
Enmitie, and between thine and her Seed; [ 180 ]
Her Seed shall bruise thy head, thou bruise his heel.

So spake this Oracle, then verifi'd
When Jesus son of Mary second Eve,
Saw Satan fall like Lightning down from Heav'n,
Prince of the Aire; then rising from his Grave [ 185 ]
Spoild Principalities and Powers, triumpht
In open shew, and with ascention bright
Captivity led captive through the Aire,
The Realm it self of Satan long usurpt,
Whom he shall tread at last under our feet; [ 190 ]
Eevn hee who now foretold his fatal bruise,
And to the Woman thus his Sentence turn'd.

Thy sorrow I will greatly multiplie
By thy Conception; Children thou shalt bring
In sorrow forth, and to thy Husbands will [ 195 ]
Thine shall submit, hee over thee shall rule.

On Adam last thus judgement he pronounc'd.
Because thou hast heark'nd to the voice of thy Wife,
And eaten of the Tree concerning which
I charg'd thee, saying: Thou shalt not eate thereof, [ 200 ]
Curs'd is the ground for thy sake, thou in sorrow
Shalt eate thereof all the days of thy Life;
Thorns also and Thistles it shall bring thee forth
Unbid, and thou shalt eate th' Herb of th' Field,
In the sweat of thy Face shalt thou eat Bread, [ 205 ]
Till thou return unto the ground, for thou
Out of the ground wast taken, know thy Birth,
For dust thou art, and shalt to dust returne.

So judg'd he Man, both Judge and Saviour sent,
And th' instant stroke of Death denounc't that day [ 210 ]
Remov'd farr off; then pittying how they stood
Before him naked to the aire, that now
Must suffer change, disdain'd not to begin
Thenceforth the form of servant to assume,
As when he wash'd his servants feet so now [ 215 ]
As Father of his Familie he clad
Thir nakedness with Skins of Beasts, or slain,
Or as the Snake with youthful Coate repaid;
And thought not much to cloath his Enemies:
Nor hee thir outward onely with the Skins [ 220 ]
Of Beasts, but inward nakedness, much more
Opprobrious, with his Robe of righteousness,
Araying cover'd from his Fathers sight.
To him with swift ascent he up returnd,
Into his blissful bosom reassum'd [ 225 ]
In glory as of old, to him appeas'd
All, though all-knowing, what had past with Man
Recounted, mixing intercession sweet.
Meanwhile ere thus was sin'd and judg'd on Earth,
Within the Gates of Hell sate Sin and Death, [ 230 ]
In counterview within the Gates, that now
Stood open wide, belching outrageous flame
Farr into Chaos, since the Fiend pass'd through,
Sin opening, who thus now to Death began.

O Son, why sit we here each other viewing [ 235 ]
Idlely, while Satan our great Author thrives
In other Worlds, and happier Seat provides
For us his ofspring deare? It cannot be
But that success attends him; if mishap,
Ere this he had return'd, with fury driv'n [ 240 ]
By his Avengers, since no place like this
Can fit his punishment, or their revenge.
Methinks I feel new strength within me rise,
Wings growing, and Dominion giv'n me large
Beyond this Deep; whatever drawes me on, [ 245 ]
Or sympathie, or som connatural force
Powerful at greatest distance to unite
With secret amity things of like kinde
By secretest conveyance. Thou my Shade
Inseparable must with mee along: [ 250 ]
For Death from Sin no power can separate.
But least the difficultie of passing back
Stay his return perhaps over this Gulfe
Impassable, Impervious, let us try
Adventrous work, yet to thy power and mine [ 255 ]
Not unagreeable, to found a path
Over this Maine from Hell to that new World
Where Satan now prevailes, a Monument
Of merit high to all th' infernal Host,
Easing thir passage hence, for intercourse, [ 260 ]
Or transmigration, as thir lot shall lead.
Nor can I miss the way, so strongly drawn
By this new felt attraction and instinct.

Whom thus the meager Shadow answerd soon.
Goe whither Fate and inclination strong [ 265 ]
Leads thee, I shall not lag behinde, nor erre
The way, thou leading, such a sent I draw
Of carnage, prey innumerable, and taste
The savour of Death from all things there that live:
Nor shall I to the work thou enterprisest [ 270 ]
Be wanting, but afford thee equal aid,

So saying, with delight he snuff'd the smell
Of mortal change on Earth. As when a flock
Of ravenous Fowl, though many a League remote,
Against the day of Battel, to a Field, [ 275 ]
Where Armies lie encampt, come flying, lur'd
With sent of living Carcasses design'd
For death, the following day, in bloodie fight.
So sented the grim Feature, and upturn'd
His Nostril wide into the murkie Air, [ 280 ]
Sagacious of his Quarry from so farr.
Then Both from out Hell Gates into the waste
Wide Anarchie of Chaos damp and dark
Flew divers, and with Power (thir Power was great)
Hovering upon the Waters; what they met [ 285 ]
Solid or slimie, as in raging Sea
Tost up and down, together crowded drove
From each side shoaling towards the mouth of Hell.
As when two Polar Winds blowing adverse
Upon the Cronian Sea, together drive [ 290 ]
Mountains of Ice, that stop th' imagin'd way
Beyond Petsora Eastward, to the rich
Cathaian Coast. The aggregated Soyle
Death with his Mace petrific, cold and dry,
As with a Trident smote, and fix't as firm [ 295 ]
As Delos floating once; the rest his look
Bound with Gorgonian rigor not to move,
And with Asphaltic slime; broad as the Gate,
Deep to the Roots of Hell the gather'd beach
They fasten'd, and the Mole immense wraught on [ 300 ]
Over the foaming deep high Archt, a Bridge
Of length prodigious joyning to the Wall
Immovable of this now fenceless world
Forfeit to Death; from hence a passage broad,
Smooth, easie, inoffensive down to Hell. [ 305 ]
So, if great things to small may be compar'd,
Xerxes, the Libertie of Greece to yoke,
From Susa his Memnonian Palace high
Came to the Sea, and over Hellespont
Bridging his way, Europe with Asia joyn'd, [ 310 ]
And scourg'd with many a stroak th' indignant waves.
Now had they brought the work by wondrous Art
Pontifical, a ridge of pendent Rock
Over the vext Abyss, following the track
Of Satan, to the self same place where hee [ 315 ]
First lighted from his Wing, and landed safe
From out of Chaos to the out side bare
Of this round World: with Pinns of Adamant
And Chains they made all fast, too fast they made
And durable; and now in little space [ 320 ]
The confines met of Empyrean Heav'n
And of this World, and on the left hand Hell
With long reach interpos'd; three sev'ral wayes
In sight, to each of these three places led.
And now thir way to Earth they had descri'd, [ 325 ]
To Paradise first tending, when behold
Satan in likeness of an Angel bright
Betwixt the Centaure and the Scorpion stearing
His Zenith, while the Sun in Aries rose:
Disguis'd he came, but those his Children dear [ 330 ]
Thir Parent soon discern'd, though in disguise.
Hee after Eve seduc't, unminded slunk
Into the Wood fast by, and changing shape
To observe the sequel, saw his guileful act
By Eve, though all unweeting, seconded [ 335 ]
Upon her Husband, saw thir shame that sought
Vain covertures; but when he saw descend
The Son of God to judge them terrifi'd
Hee fled, not hoping to escape, but shun
The present, fearing guiltie what his wrauth [ 340 ]
Might suddenly inflict; that past, return'd
By Night, and listening where the hapless Paire
Sate in thir sad discourse, and various plaint,
Thence gatherd his own doom, which understood
Not instant, but of future time. With joy [ 345 ]
And tidings fraught, to Hell he now return'd,
And at the brink of Chaos, neer the foot
Of this new wondrous Pontifice, unhop't
Met who to meet him came, his Ofspring dear.
Great joy was at thir meeting, and at sight [ 350 ]
Of that stupendious Bridge his joy encreas'd.
Long hee admiring stood, till Sin, his faire
Inchanting Daughter, thus the silence broke.

O Parent, these are thy magnific deeds,
Thy Trophies, which thou view'st as not thine own, [ 355 ]
Thou art thir Author and prime Architect:
For I no sooner in my Heart divin'd,
My Heart, which by a secret harmonie
Still moves with thine, join'd in connexion sweet,
That thou on Earth hadst prosper'd, which thy looks [ 360 ]
Now also evidence, but straight I felt
Though distant from thee Worlds between, yet felt
That I must after thee with this thy Son;
Such fatal consequence unites us three:
Hell could no longer hold us in her bounds, [ 365 ]
Nor this unvoyageable Gulf obscure
Detain from following thy illustrious track.
Thou hast atchiev'd our libertie, confin'd
Within Hell Gates till now, thou us impow'rd
To fortifie thus farr, and overlay [ 370 ]
With this portentous Bridge the dark Abyss.
Thine now is all this World, thy vertue hath won
What thy hands builded not, thy Wisdom gain'd
With odds what Warr hath lost, and fully aveng'd
Our foile in Heav'n; here thou shalt Monarch reign, [ 375 ]
There didst not; there let him still Victor sway,
As Battel hath adjudg'd, from this new World
Retiring, by his own doom alienated,
And henceforth Monarchie with thee divide
Of all things parted by th' Empyreal bounds, [ 380 ]
His Quadrature, from thy Orbicular World,
Or trie thee now more dang'rous to his Throne.

Whom thus the Prince of Darkness answerd glad.
Fair Daughter, and thou Son and Grandchild both,
High proof ye now have giv'n to be the Race [ 385 ]
Of Satan (for I glorie in the name,
Antagonist of Heav'ns Almightie King)
Amply have merited of me, of all
Th' Infernal Empire, that so neer Heav'ns dore
Triumphal with triumphal act have met, [ 390 ]
Mine with this glorious Work, and made one Realm
Hell and this World, one Realm, one Continent
Of easie thorough-fare. Therefore while I
Descend through Darkness, on your Rode with ease
To my associate Powers, them to acquaint [ 395 ]
With these successes, and with them rejoyce,
You two this way, among these numerous Orbs
All yours, right down to Paradise descend;
There dwell and Reign in bliss, thence on the Earth
Dominion exercise and in the Aire, [ 400 ]
Chiefly on Man, sole Lord of all declar'd,
Him first make sure your thrall, and lastly kill.
My Substitutes I send ye, and Create
Plenipotent on Earth, of matchless might
Issuing from mee: on your joynt vigor now [ 405 ]
My hold of this new Kingdom all depends,
Through Sin to Death expos'd by my exploit.
If your joynt power prevailes, th' affaires of Hell
No detriment need feare, goe and be strong.

So saying he dismiss'd them, they with speed [ 410 ]
Thir course through thickest Constellations held
Spreading thir bane; the blasted Starrs lookt wan,
And Planets, Planet-strook, real Eclips
Then sufferd. Th' other way Satan went down
The Causey to Hell Gate; on either side [ 415 ]
Disparted Chaos over built exclaimd,
And with rebounding surge the barrs assaild,
That scorn'd his indignation: through the Gate,
Wide open and unguarded, Satan pass'd,
And all about found desolate; for those [ 420 ]
Appointed to sit there, had left thir charge,
Flown to the upper World; the rest were all
Farr to the inland retir'd, about the walls
Of Pand;monium, Citie and proud seate
Of Lucifer, so by allusion calld, [ 425 ]
Of that bright Starr to Satan paragond.
There kept thir Watch the Legions, while the Grand
In Council sate, sollicitous what chance
Might intercept thir Emperour sent, so hee
Departing gave command, and they observ'd. [ 430 ]
As when the Tartar from his Russian Foe
By Astracan over the Snowie Plaines
Retires, or Bactrian Sophi from the hornes
Of Turkish Crescent, leaves all waste beyond
The Realm of Aladule, in his retreate [ 435 ]
To Tauris or Casbeen. So these the late
Heav'n-banisht Host, left desert utmost Hell
Many a dark League, reduc't in careful Watch
Round thir Metropolis, and now expecting
Each hour thir great adventurer from the search [ 440 ]
Of Forrein Worlds: he through the midst unmarkt,
In shew Plebeian Angel militant
Of lowest order, past; and from the dore
Of that Plutonian Hall, invisible
Ascended his high Throne, which under state [ 445 ]
Of richest texture spred, at th' upper end
Was plac't in regal lustre. Down a while
He sate, and round about him saw unseen:
At last as from a Cloud his fulgent head
And shape Starr bright appeer'd, or brighter, clad [ 450 ]
With what permissive glory since his fall
Was left him, or false glitter: All amaz'd
At that so sudden blaze the Stygian throng
Bent thir aspect, and whom they wish'd beheld,
Thir mighty Chief returnd: loud was th' acclaime: [ 455 ]
Forth rush'd in haste the great consulting Peers,
Rais'd from thir dark Divan, and with like joy
Congratulant approach'd him, who with hand
Silence, and with these words attention won.

Thrones, Dominations, Princedoms, Vertues, Powers, [ 460 ]
For in possession such, not onely of right,
I call ye and declare ye now, returnd
Successful beyond hope, to lead ye forth
Triumphant out of this infernal Pit
Abominable, accurst, the house of woe, [ 465 ]
And Dungeon of our Tyrant: Now possess,
As Lords, a spacious World, to our native Heaven
Little inferiour, by my adventure hard
With peril great atchiev'd. Long were to tell
What I have don, what sufferd, with what paine [ 470 ]
Voyag'd th' unreal, vast, unbounded deep
Of horrible confusion, over which
By Sin and Death a broad way now is pav'd
To expedite your glorious march; but I
Toild out my uncouth passage, forc't to ride [ 475 ]
Th' untractable Abysse, plung'd in the womb
Of unoriginal Night and Chaos wilde,
That jealous of thir secrets fiercely oppos'd
My journey strange, with clamorous uproare
Protesting Fate supreame; thence how I found [ 480 ]
The new created World, which fame in Heav'n
Long had foretold, a Fabrick wonderful
Of absolute perfection, therein Man
Plac't in a Paradise, by our exile
Made happie: Him by fraud I have seduc'd [ 485 ]
From his Creator, and the more to increase
Your wonder, with an Apple; he thereat
Offended, worth your laughter, hath giv'n up
Both his beloved Man and all his World,
To Sin and Death a prey, and so to us, [ 490 ]
Without our hazard, labour, or allarme,
To range in, and to dwell, and over Man
To rule, as over all he should have rul'd.
True is, mee also he hath judg'd, or rather
Mee not, but the brute Serpent in whose shape [ 495 ]
Man I deceav'd: that which to mee belongs,
Is enmity, which he will put between
Mee and Mankinde; I am to bruise his heel;
His Seed, when is not set, shall bruise my head:
A World who would not purchase with a bruise, [ 500 ]
Or much more grievous pain? Ye have th' account
Of my performance: What remains, ye Gods,
But up and enter now into full bliss.

So having said, a while he stood, expecting
Thir universal shout and high applause [ 505 ]
To fill his eare, when contrary he hears
On all sides, from innumerable tongues
A dismal universal hiss, the sound
Of public scorn; he wonderd, but not long
Had leasure, wondring at himself now more; [ 510 ]
His Visage drawn he felt to sharp and spare,
His Armes clung to his Ribs, his Leggs entwining
Each other, till supplanted down he fell
A monstrous Serpent on his Belly prone,
Reluctant, but in vaine: a greater power [ 515 ]
Now rul'd him, punisht in the shape he sin'd,
According to his doom: he would have spoke,
But hiss for hiss returnd with forked tongue
To forked tongue, for now were all transform'd
Alike, to Serpents all as accessories [ 520 ]
To his bold Riot: dreadful was the din
Of hissing through the Hall, thick swarming now
With complicated monsters head and taile,
Scorpion and Asp, and Amphisb;na dire,
Cerastes hornd, Hydrus, and Ellops drear, [ 525 ]
And Dipsas (not so thick swarm'd once the Soil
Bedropt with blood of Gorgon, or the Isle
Ophiusa) but still greatest hee the midst,
Now Dragon grown, larger then whom the Sun
Ingenderd in the Pythian Vale on slime, [ 530 ]
Huge Python, and his Power no less he seem'd
Above the rest still to retain; they all
Him follow'd issuing forth to th' open Field,
Where all yet left of that revolted Rout
Heav'n-fall'n, in station stood or just array, [ 535 ]
Sublime with expectation when to see
In Triumph issuing forth thir glorious Chief;
They saw, but other sight instead, a crowd
Of ugly Serpents; horror on them fell,
And horrid sympathie; for what they saw, [ 540 ]
They felt themselvs now changing; down thir arms,
Down fell both Spear and Shield, down they as fast,
And the dire hiss renew'd, and the dire form
Catcht by Contagion, like in punishment,
As in thir crime. Thus was th' applause they meant, [ 545 ]
Turn'd to exploding hiss, triumph to shame
Cast on themselves from thir own mouths. There stood
A Grove hard by, sprung up with this thir change,
His will who reigns above, to aggravate
Thir penance, laden with Fruit like that [ 550 ]
Which grew in Paradise, the bait of Eve
Us'd by the Tempter: on that prospect strange
Thir earnest eyes they fix'd, imagining
For one forbidden Tree a multitude
Now ris'n, to work them furder woe or shame; [ 555 ]
Yet parcht with scalding thurst and hunger fierce,
Though to delude them sent, could not abstain,
But on they rould in heaps, and up the Trees
Climbing, sat thicker then the snakie locks
That curld Meg;ra: greedily they pluck'd [ 560 ]
The Frutage fair to sight, like that which grew
Neer that bituminous Lake where Sodom flam'd;
This more delusive, not the touch, but taste
Deceav'd; they fondly thinking to allay
Thir appetite with gust, instead of Fruit [ 565 ]
Chewd bitter Ashes, which th' offended taste
With spattering noise rejected: oft they assayd,
Hunger and thirst constraining, drugd as oft,
With hatefullest disrelish writh'd thir jaws
With soot and cinders fill'd; so oft they fell [ 570 ]
Into the same illusion, not as Man
Whom they triumph'd once lapst. Thus were they plagu'd
And worn with Famin, long and ceasless hiss,
Till thir lost shape, permitted, they resum'd,
Yearly enjoynd, some say, to undergo [ 575 ]
This annual humbling certain number'd days,
To dash thir pride, and joy for Man seduc't.
However some tradition they dispers'd
Among the Heathen of thir purchase got,
And Fabl'd how the Serpent, whom they calld [ 580 ]
Ophion with Eurynome, the wide-
Encroaching Eve perhaps, had first the rule
Of high Olympus, thence by Saturn driv'n
And Ops, ere yet Dict;an Jove was born.
Mean while in Paradise the hellish pair [ 585 ]
Too soon arriv'd, Sin there in power before,
Once actual, now in body, and to dwell
Habitual habitant; behind her Death
Close following pace for pace, not mounted yet
On his pale Horse: to whom Sin thus began. [ 590 ]

Second of Satan sprung, all conquering Death,
What thinkst thou of our Empire now, though earnd
With travail difficult, not better farr
Then stil at Hels dark threshold to have sate watch,
Unnam'd, undreaded, and thy self half starv'd? [ 595 ]

Whom thus the Sin-born Monster answerd soon.
To mee, who with eternal Famin pine,
Alike is Hell, or Paradise, or Heaven,
There best, where most with ravin I may meet;
Which here, though plenteous, all too little seems [ 600 ]
To stuff this Maw, this vast unhide-bound Corps.

To whom th' incestuous Mother thus repli'd.
Thou therefore on these Herbs, and Fruits, and Flours
Feed first, on each Beast next, and Fish, and Fowle,
No homely morsels, and whatever thing [ 605 ]
The Sithe of Time mowes down, devour unspar'd,
Till I in Man residing through the Race,
His thoughts, his looks, words, actions all infect,
And season him thy last and sweetest prey.

This said, they both betook them several wayes, [ 610 ]
Both to destroy, or unimmortal make
All kinds, and for destruction to mature
Sooner or later; which th' Almightie seeing,
From his transcendent Seat the Saints among,
To those bright Orders utterd thus his voice. [ 615 ]

See with what heat these Dogs of Hell advance
To waste and havoc yonder World, which I
So fair and good created, and had still
Kept in that State, had not the folly of Man
Let in these wastful Furies, who impute [ 620 ]
Folly to mee, so doth the Prince of Hell
And his Adherents, that with so much ease
I suffer them to enter and possess
A place so heav'nly, and conniving seem
To gratifie my scornful Enemies, [ 625 ]
That laugh, as if transported with some fit
Of Passion, I to them had quitted all,
At random yielded up to their misrule;
And know not that I call'd and drew them thither
My Hell-hounds, to lick up the draff and filth [ 630 ]
Which mans polluting Sin with taint hath shed
On what was pure, till cramm'd and gorg'd, nigh burst
With suckt and glutted offal, at one sling
Of thy victorious Arm, well-pleasing Son,
Both Sin, and Death, and yawning Grave at last [ 635 ]
Through Chaos hurld, obstruct the mouth of Hell
For ever, and seal up his ravenous Jawes.
Then Heav'n and Earth renewd shall be made pure
To sanctitie that shall receive no staine:
Till then the Curse pronounc't on both precedes. [ 640 ]

He ended, and the Heav'nly Audience loud
Sung Halleluia, as the sound of Seas,
Through multitude that sung: Just are thy ways,
Righteous are thy Decrees on all thy Works;
Who can extenuate thee? Next, to the Son, [ 645 ]
Destin'd restorer of Mankind, by whom
New Heav'n and Earth shall to the Ages rise,
Or down from Heav'n descend. Such was thir song,
While the Creator calling forth by name
His mightie Angels gave them several charge, [ 650 ]
As sorted best with present things. The Sun
Had first his precept so to move, so shine,
As might affect the Earth with cold and heat
Scarce tollerable, and from the North to call
Decrepit Winter, from the South to bring [ 655 ]
Solstitial summers heat. To the blanc Moone
Her office they prescrib'd, to th' other five
Thir planetarie motions and aspects
In Sextile, Square, and Trine, and Opposite,
Of noxious efficacie, and when to joyne [ 660 ]
In Synod unbenigne, and taught the fixt
Thir influence malignant when to showre,
Which of them rising with the Sun, or falling,
Should prove tempestuous: To the Winds they set
Thir corners, when with bluster to confound [ 665 ]
Sea, Aire, and Shoar, the Thunder when to rowle
With terror through the dark Aereal Hall.
Some say he bid his Angels turne ascanse
The Poles of Earth twice ten degrees and more
From the Suns Axle; they with labour push'd [ 670 ]
Oblique the Centric Globe: Som say the Sun
Was bid turn Reines from th' Equinoctial Rode
Like distant breadth to Taurus with the Seav'n
Atlantick Sisters, and the Spartan Twins
Up to the Tropic Crab; thence down amaine [ 675 ]
By Leo and the Virgin and the Scales,
As deep as Capricorne, to bring in change
Of Seasons to each Clime; else had the Spring
Perpetual smil'd on Earth with vernant Flours,
Equal in Days and Nights, except to those [ 680 ]
Beyond the Polar Circles; to them Day
Had unbenighted shon, while the low Sun
To recompence his distance, in thir sight
Had rounded still th' Horizon, and not known
Or East or West, which had forbid the Snow [ 685 ]
From cold Estotiland, and South as farr
Beneath Magellan. At that tasted Fruit
The Sun, as from Thyestean Banquet, turn'd
His course intended; else how had the World
Inhabited, though sinless, more then now, [ 690 ]
Avoided pinching cold and scorching heate?
These changes in the Heav'ns, though slow, produc'd
Like change on Sea and Land, sideral blast,
Vapour, and Mist, and Exhalation hot,
Corrupt and Pestilent: Now from the North [ 695 ]
Of Norumbega, and the Samoed shoar
Bursting thir brazen Dungeon, armd with ice
And snow and haile and stormie gust and flaw,
Boreas and C;cias and Argestes loud
And Thrascias rend the Woods and Seas upturn; [ 700 ]
With adverse blast up-turns them from the South
Notus and Afer black with thundrous Clouds
From Serraliona; thwart of these as fierce
Forth rush the Levant and the Ponent Windes
Eurus and Zephir with thir lateral noise, [ 705 ]
Sirocco, and Libecchio. Thus began
Outrage from liveless things; but Discord first
Daughter of Sin, among th' irrational,
Death introduc'd through fierce antipathie:
Beast now with Beast gan war, and Fowle with Fowle, [ 710 ]
And Fish with Fish; to graze the Herb all leaving,
Devourd each other; nor stood much in awe
Of Man, but fled him, or with count'nance grim
Glar'd on him passing: these were from without
The growing miseries, which Adam saw [ 715 ]
Alreadie in part, though hid in gloomiest shade,
To sorrow abandond, but worse felt within,
And in a troubl'd Sea of passion tost,
Thus to disburd'n sought with sad complaint.

O miserable of happie! is this the end [ 720 ]
Of this new glorious World, and mee so late
The Glory of that Glory, who now becom
Accurst of blessed, hide me from the face
Of God, whom to behold was then my highth
Of happiness: yet well, if here would end [ 725 ]
The miserie, I deserv'd it, and would beare
My own deservings; but this will not serve;
All that I eat or drink, or shall beget,
Is propagated curse. O voice once heard
Delightfully, Encrease and multiply, [ 730 ]
Now death to hear! for what can I encrease
Or multiplie, but curses on my head?
Who of all Ages to succeed, but feeling
The evil on him brought by me, will curse
My Head, Ill fare our Ancestor impure, [ 735 ]
For this we may thank Adam; but his thanks
Shall be the execration; so besides
Mine own that bide upon me, all from mee
Shall with a fierce reflux on mee redound,
On mee as on thir natural center light [ 740 ]
Heavie, though in thir place. O fleeting joyes
Of Paradise, deare bought with lasting woes!
Did I request thee, Maker, from my Clay
To mould me Man, did I sollicite thee
From darkness to promote me, or here place [ 745 ]
In this delicious Garden? as my Will
Concurd not to my being, it were but right
And equal to reduce me to my dust,
Desirous to resigne, and render back
All I receav'd, unable to performe [ 750 ]
Thy terms too hard, by which I was to hold
The good I sought not. To the loss of that,
Sufficient penaltie, why hast thou added
The sense of endless woes? inexplicable
Thy Justice seems; yet to say truth, too late, [ 755 ]
I thus contest; then should have been refusd
Those terms whatever, when they were propos'd:
Thou didst accept them; wilt thou enjoy the good,
Then cavil the conditions? and though God
Made thee without thy leave, what if thy Son [ 760 ]
Prove disobedient, and reprov'd, retort,
Wherefore didst thou beget me? I sought it not
Wouldst thou admit for his contempt of thee
That proud excuse? yet him not thy election,
But Natural necessity begot. [ 765 ]
God made thee of choice his own, and of his own
To serve him, thy reward was of his grace,
Thy punishment then justly is at his Will.
Be it so, for I submit, his doom is fair,
That dust I am, and shall to dust returne: [ 770 ]
O welcom hour whenever! why delayes
His hand to execute what his Decree
Fixd on this day? why do I overlive,
Why am I mockt with death, and length'nd out
To deathless pain? how gladly would I meet [ 775 ]
Mortalitie my sentence, and be Earth
Insensible, how glad would lay me down
As in my Mothers lap! There I should rest
And sleep secure; his dreadful voice no more
Would Thunder in my ears, no fear of worse [ 780 ]
To mee and to my ofspring would torment me
With cruel expectation. Yet one doubt
Pursues me still, least all I cannot die,
Least that pure breath of Life, the Spirit of Man
Which God inspir'd, cannot together perish [ 785 ]
With this corporeal Clod; then in the Grave,
Or in some other dismal place who knows
But I shall die a living Death? O thought
Horrid, if true! yet why? it was but breath
Of Life that sinn'd; what dies but what had life [ 790 ]
And sin? the Bodie properly hath neither.
All of me then shall die: let this appease
The doubt, since humane reach no further knows.
For though the Lord of all be infinite,
Is his wrauth also? be it, man is not so, [ 795 ]
But mortal doom'd. How can he exercise
Wrath without end on Man whom Death must end?
Can he make deathless Death? that were to make
Strange contradiction, which to God himself
Impossible is held, as Argument [ 800 ]
Of weakness, not of Power. Will he, draw out,
For angers sake, finite to infinite
In punisht man, to satisfie his rigour
Satisfi'd never; that were to extend
His Sentence beyond dust and Natures Law, [ 805 ]
By which all Causes else according still
To the reception of thir matter act,
Not to th' extent of thir own Spheare. But say
That Death be not one stroak, as I suppos'd,
Bereaving sense, but endless miserie [ 810 ]
From this day onward, which I feel begun
Both in me, and without me, and so last
To perpetuitie; Ay me, that fear
Comes thundring back with dreadful revolution
On my defensless head; both Death and I [ 815 ]
Am found Eternal, and incorporate both,
Nor I on my part single, in mee all
Posteritie stands curst: Fair Patrimonie
That I must leave ye, Sons; O were I able
To waste it all my self, and leave ye none! [ 820 ]
So disinherited how would ye bless
Me now your curse! Ah, why should all mankind
For one mans fault thus guiltless be condemn'd,
If guiltless? But from mee what can proceed,
But all corrupt, both Mind and Will deprav'd, [ 825 ]
Not to do onely, but to will the same
With me? how can they then acquitted stand
In sight of God? Him after all Disputes
Forc't I absolve: all my evasions vain
And reasonings, though through Mazes, lead me still [ 830 ]
But to my own conviction: first and last
On mee, mee onely, as the sourse and spring
Of all corruption, all the blame lights due;
So might the wrauth. Fond wish! couldst thou support
That burden heavier then the Earth to bear [ 835 ]
Then all the World much heavier, though divided
With that bad Woman? Thus what thou desir'st,
And what thou fearst, alike destroyes all hope
Of refuge, and concludes thee miserable
Beyond all past example and future, [ 840 ]
To Satan only like both crime and doom.
O Conscience, into what Abyss of fears
And horrors hast thou driv'n me; out of which
I find no way, from deep to deeper plung'd!

Thus Adam to himself lamented loud [ 845 ]
Through the still Night, not now, as ere man fell,
Wholsom and cool, and mild, but with black Air
Accompanied, with damps and dreadful gloom,
Which to his evil Conscience represented
All things with double terror: On the ground [ 850 ]
Outstretcht he lay, on the cold ground, and oft
Curs'd his Creation, Death as oft accus'd
Of tardie execution, since denounc't
The day of his offence. Why comes not Death,
Said hee, with one thrice acceptable stroke [ 855 ]
To end me? Shall Truth fail to keep her word,
Justice Divine not hast'n to be just?
But Death comes not at call, Justice Divine
Mends not her slowest pace for prayers or cries.
O Woods, O Fountains, Hillocks, Dales and Bowrs, [ 860 ]
With other echo late I taught your Shades
To answer, and resound farr other Song.
Whom thus afflicted when sad Eve beheld,
Desolate where she sate, approaching nigh,
Soft words to his fierce passion she assay'd: [ 865 ]
But her with stern regard he thus repell'd.

Out of my sight, thou Serpent, that name best
Befits thee with him leagu'd, thy self as false
And hateful; nothing wants, but that thy shape,
Like his, and colour Serpentine may shew [ 870 ]
Thy inward fraud, to warn all Creatures from thee
Henceforth; least that too heav'nly form, pretended
To hellish falshood, snare them. But for thee
I had persisted happie, had not thy pride
And wandring vanitie, when lest was safe, [ 875 ]
Rejected my forewarning, and disdain'd
Not to be trusted, longing to be seen
Though by the Devil himself, him overweening
To over-reach, but with the Serpent meeting
Fool'd and beguil'd, by him thou, I by thee, [ 880 ]
To trust thee from my side, imagin'd wise,
Constant, mature, proof against all assaults,
And understood not all was but a shew
Rather then solid vertu, all but a Rib
Crooked by nature, bent, as now appears, [ 885 ]
More to the part sinister from me drawn,
Well if thrown out, as supernumerarie
To my just number found. O why did God,
Creator wise, that peopl'd highest Heav'n
With Spirits Masculine, create at last [ 890 ]
This noveltie on Earth, this fair defect
Of Nature, and not fill the World at once
With Men as Angels without Feminine,
Or find some other way to generate
Mankind? this mischief had not then befall'n, [ 895 ]
And more that shall befall, innumerable
Disturbances on Earth through Femal snares,
And straight conjunction with this Sex: for either
He never shall find out fit Mate, but such
As some misfortune brings him, or mistake, [ 900 ]
Or whom he wishes most shall seldom gain
Through her perversness, but shall see her gaind
By a farr worse, or if she love, withheld
By Parents, or his happiest choice too late
Shall meet, alreadie linkt and Wedlock-bound [ 905 ]
To a fell Adversarie, his hate or shame:
Which infinite calamitie shall cause
To Humane life, and houshold peace confound.

He added not, and from her turn'd, but Eve
Not so repulst, with Tears that ceas'd not flowing, [ 910 ]
And tresses all disorderd, at his feet
Fell humble, and imbracing them, besaught
His peace, and thus proceeded in her plaint.

Forsake me not thus, Adam, witness Heav'n
What love sincere, and reverence in my heart [ 915 ]
I beare thee, and unweeting have offended,
Unhappilie deceav'd; thy suppliant
I beg, and clasp thy knees; bereave me not,
Whereon I live, thy gentle looks, thy aid,
Thy counsel in this uttermost distress, [ 920 ]
My onely strength and stay: forlorn of thee,
Whither shall I betake me, where subsist?
While yet we live, scarse one short hour perhaps,
Between us two let there be peace, both joyning,
As joyn'd in injuries, one enmitie [ 925 ]
Against a Foe by doom express assign'd us,
That cruel Serpent: On me exercise not
Thy hatred for this miserie befall'n,
On me alreadie lost, mee then thy self
More miserable; both have sin'd, but thou [ 930 ]
Against God onely, I against God and thee,
And to the place of judgment will return,
There with my cries importune Heaven, that all
The sentence from thy head remov'd may light
On me, sole cause to thee of all this woe, [ 935 ]
Mee mee onely just object of his ire.

She ended weeping, and her lowlie plight,
Immovable till peace obtain'd from fault
Acknowledg'd and deplor'd, in Adam wraught
Commiseration; soon his heart relented [ 940 ]
Towards her, his life so late and sole delight,
Now at his feet submissive in distress,
Creature so faire his reconcilement seeking,
His counsel whom she had displeas'd, his aide;
As one disarm'd, his anger all he lost, [ 945 ]
And thus with peaceful words uprais'd her soon.

Unwarie, and too desirous, as before,
So now of what thou knowst not, who desir'st
The punishment all on thy self; alas,
Beare thine own first, ill able to sustaine [ 950 ]
His full wrauth whose thou feelst as yet lest part,
And my displeasure bearst so ill. If Prayers
Could alter high Decrees, I to that place
Would speed before thee, and be louder heard,
That on my head all might be visited, [ 955 ]
Thy frailtie and infirmer Sex forgiv'n,
To me committed and by me expos'd.
But rise, let us no more contend, nor blame
Each other, blam'd enough elsewhere, but strive
In offices of Love, how we may light'n [ 960 ]
Each others burden in our share of woe;
Since this days Death denounc't, if ought I see,
Will prove no sudden, but a slow-pac't evill,
A long days dying to augment our paine,
And to our Seed (O hapless Seed!) deriv'd. [ 965 ]

To whom thus Eve, recovering heart, repli'd.
Adam, by sad experiment I know
How little weight my words with thee can finde,
Found so erroneous, thence by just event
Found so unfortunate; nevertheless, [ 970 ]
Restor'd by thee, vile as I am, to place
Of new acceptance, hopeful to regaine
Thy Love, the sole contentment of my heart
Living or dying, from thee I will not hide
What thoughts in my unquiet brest are ris'n, [ 975 ]
Tending to some relief of our extremes,
Or end, though sharp and sad, yet tolerable,
As in our evils, and of easier choice.
If care of our descent perplex us most,
Which must be born to certain woe, devourd [ 980 ]
By Death at last, and miserable it is
To be to others cause of misery,
Our own begotten, and of our Loines to bring
Into this cursed World a woful Race,
That after wretched Life must be at last [ 985 ]
Food for so foule a Monster, in thy power
It lies, yet ere Conception to prevent
The Race unblest, to being yet unbegot.
Childless thou art, Childless remaine:
So Death shall be deceav'd his glut, and with us two [ 990 ]
Be forc'd to satisfie his Rav'nous Maw.
But if thou judge it hard and difficult,
Conversing, looking, loving, to abstain
From Loves due Rites, Nuptial imbraces sweet,
And with desire to languish without hope, [ 995 ]
Before the present object languishing
With like desire, which would be miserie
And torment less then none of what we dread,
Then both our selves and Seed at once to free
From what we fear for both, let us make short, [ 1000 ]
Let us seek Death, or he not found, supply
With our own hands his Office on our selves;
Why stand we longer shivering under feares,
That shew no end but Death, and have the power,
Of many ways to die the shortest choosing, [ 1005 ]
Destruction with destruction to destroy.

She ended heer, or vehement despaire
Broke off the rest; so much of Death her thoughts
Had entertaind, as di'd her Cheeks with pale.
But Adam with such counsel nothing sway'd, [ 1010 ]
To better hopes his more attentive minde
Labouring had rais'd, and thus to Eve repli'd.

Eve, thy contempt of life and pleasure seems
To argue in thee somthing more sublime
And excellent then what thy minde contemnes; [ 1015 ]
But self-destruction therefore saught, refutes
That excellence thought in thee, and implies,
Not thy contempt, but anguish and regret
For loss of life and pleasure overlov'd.
Or if thou covet death, as utmost end [ 1020 ]
Of miserie, so thinking to evade
The penaltie pronounc't, doubt not but God
Hath wiselier arm'd his vengeful ire then so
To be forestall'd; much more I fear least Death
So snatcht will not exempt us from the paine [ 1025 ]
We are by doom to pay; rather such acts
Of contumacie will provoke the highest
To make death in us live: Then let us seek
Some safer resolution, which methinks
I have in view, calling to minde with heed [ 1030 ]
Part of our Sentence, that thy Seed shall bruise
The Serpents head; piteous amends, unless
Be meant, whom I conjecture, our grand Foe
Satan, who in the Serpent hath contriv'd
Against us this deceit: to crush his head [ 1035 ]
Would be revenge indeed; which will be lost
By death brought on our selves, or childless days
Resolv'd, as thou proposest; so our Foe
Shall scape his punishment ordain'd, and wee
Instead shall double ours upon our heads. [ 1040 ]
No more be mention'd then of violence
Against our selves, and wilful barrenness,
That cuts us off from hope, and savours onely
Rancor and pride, impatience and despite,
Reluctance against God and his just yoke [ 1045 ]
Laid on our Necks. Remember with what mild
And gracious temper he both heard and judg'd
Without wrauth or reviling; wee expected
Immediate dissolution, which we thought
Was meant by Death that day, when lo, to thee [ 1050 ]
Pains onely in Child-bearing were foretold,
And bringing forth, soon recompenc't with joy,
Fruit of thy Womb: On mee the Curse aslope
Glanc'd on the ground, with labour I must earne
My bread; what harm? Idleness had bin worse; [ 1055 ]
My labour will sustain me; and least Cold
Or Heat should injure us, his timely care
Hath unbesaught provided, and his hands
Cloath'd us unworthie, pitying while he judg'd;
How much more, if we pray him, will his ear [ 1060 ]
Be open, and his heart to pitie incline,
And teach us further by what means to shun
Th' inclement Seasons, Rain, Ice, Hail and Snow,
Which now the Skie with various Face begins
To shew us in this Mountain, while the Winds [ 1065 ]
Blow moist and keen, shattering the graceful locks
Of these fair spreading Trees; which bids us seek
Som better shroud, som better warmth to cherish
Our Limbs benumm'd, ere this diurnal Starr
Leave cold the Night, how we his gather'd beams [ 1070 ]
Reflected, may with matter sere foment,
Or by collision of two bodies grinde
The Air attrite to Fire, as late the Clouds
Justling or pusht with Winds rude in thir shock
Tine the slant Lightning, whose thwart flame driv'n down [ 1075 ]
Kindles the gummie bark of Firr or Pine,
And sends a comfortable heat from farr,
Which might supplie the Sun: such Fire to use,
And what may else be remedie or cure
To evils which our own misdeeds have wrought, [ 1080 ]
Hee will instruct us praying, and of Grace
Beseeching him, so as we need not fear
To pass commodiously this life, sustain'd
By him with many comforts, till we end
In dust, our final rest and native home. [ 1085 ]
What better can we do, then to the place
Repairing where he judg'd us, prostrate fall
Before him reverent, and there confess
Humbly our faults, and pardon beg, with tears
Watering the ground, and with our sighs the Air [ 1090 ]
Frequenting, sent from hearts contrite, in sign
Of sorrow unfeign'd, and humiliation meek.
Undoubtedly he will relent and turn
From his displeasure; in whose look serene,
When angry most he seem'd and most severe, [ 1095 ]
What else but favor, grace, and mercie shon?

So spake our Father penitent, nor Eve
Felt less remorse: they forthwith to the place
Repairing where he judg'd them prostrate fell
Before him reverent, and both confess'd [ 1100 ]
Humbly thir faults, and pardon beg'd, with tears
Watering the ground, and with thir sighs the Air
Frequenting, sent from hearts contrite, in sign
Of sorrow unfeign'd, and humiliation meek.



The End of the Tenth Book