Мои родители

Наш  отец – Потапов Михаил Васильевич, родился 2 мая 1926 года  в селе Петровка Московского района Киргизской ССР. Он был последним, самым младшим ребенком в семье – его старший брат Иван был на 20 лет старше него. В семье моего дедушки – Потапова Василия Яковлевича -  всего  было  одиннадцать  детей:  9  сыновей  и  2 дочери. А  когда  жена  дедушки Василия  умерла, оставив малолетних  детей, - это  случилось  вскоре  после  рождения  младшего  сына  Михаила,  -    он  вновь  женился. Женился  осознанно,  так как  понимал,  что  самостоятельно    детей  поднять  не  сможет. Взял    вдову  с тремя детьми.  Особой  любви  к  новой  жене  у  Василия  не  было, - он  не  мог  забыть  свою  первую  и  родную,  не  дожившую  до  40  лет. Успокаивало  то,  что   вдова    смогла  стать  заботливой  и  любящей  матерью  его  младшим  детям,  которые  очень  быстро  стали  называть  ее  мамой.  Старшие  дети  вскоре  отделились  и  жили  своими  семьями. Наступил 1941  год,  старших  сыновей призвали  на  фронт.   За  годы Великой  Отечественной  войны шестеро   сыновей  погибли,  остались  в живых только  пятеро   детей: сыновья  Иван, Алексей  и  Михаил (он    впоследствии  стал  нашим  отцом)  и  дочери  - Мария и Екатерина. Мария  умерла  вскоре  после  рождения  третьего  ребенка, Екатерина  дожила  до  80  лет  и  умерла  от  инсульта  уже  в  постсоветское  время. Когда началась  война, нашему отцу исполнилось 15 лет. А  когда  было 17, он попал на фронт. До конца войны  служил в пограничных войсках, да и после ее  окончания  продолжал нести службу в  Чечне. Этот регион всегда  считался  очень сложным, конфликтным  и  неспокойным, там  часто  возникали  мятежи  или бунты  против  российской  власти. Свободолюбивые  чеченцы  хотели выйти из  состава СССР.   По  этой  причине  И.В. Сталин принял  решение  на  время войны  выселить  чеченские  семьи  подальше  от  военных  действий, так как   боялся,  что  чеченцы  перейдут  на  сторону  Гитлера. Им  было  приказано  переселиться в  Казахстан  и Киргизию,  подальше  от  военных  действий.   Это  переселение  было  очень  трудным  для  чеченского  народа – добирались  своими  подводами – на  телегах  и  несколькими  обозами,  поэтому  брали  только  самые  необходимые  вещи  и  еду.   Семьи  были  в  основном  многочисленными, а  дорога долгой  и  сложной - неделю  и  более. Многие  дети  и  старики   умирали  в  пути, не  выдержав зимних холодов  или  летнего  зноя.  По  окончанию Великой Отечественной войны  чеченцы   стали  возвращаться   назад  на  родину, обозленные  и  одержимые   жаждой  мщения. Вот  поэтому  Сталин в  течение  нескольких  лет  после  войны  во   избежание бунтов  вынужден  был  держать  в  Чечне  пограничные  войска.
К  этому  времени  отец уже  был  женат  на  нашей  маме – Пилюшко    Марии  Сергеевне. Мама  рассказывала,  что  когда  пограничники  уходили в  ночной  наряд,  их  жены  не  могли  спать  спокойно, т.к. ночью  пограничников  подкарауливали  чеченцы и  мстили, отрезая им носы, уши или языки, зачастую  и   убивали. Мстили  жестоко  и  дерзко, иногда  вырезая  даже  женщин и детей. Эти  события  были  позже  описаны  в  романе А. Приставкина  «Ночевала  тучка  золотая»…
В  это  время и  родилась  я – 20 февраля 1952 года, в селе   Брагуны   Гудермесского  района Грозненской обл. Моя сестра Света родилась двумя годами позже – 9 февраля 1954 года в селе Аргунь, где наш отец продолжал нести пограничную  службу  еще  один год.  Когда мне  было 3 года, а  сестре годик, родители  вернулись  назад в Киргизию, в  село Петровка. В моей  памяти  хорошо сохранился  тот  дом, где  мы жили вместе  с  дедушкой, которого все  звали  Отцом  Василием.  Это был  небольшой  служебный  дом  при  сельской  церкви.  Сама  церковь  была  тоже  небольшой  и  находилась тут  же, во дворе. Мне тогда  было  непонятно, почему  нашего  дедушку  все люди  звали  не  дедушка,  а  Отец  Василий, или Батюшка;  как  непонятно  и  то, почему  отец  не  разрешал  нам  с  сестрой заходить  «на  работу»  к   дедушке. Как же:  всем людям  можно, а  нам – нет. Мне  в то  время  было лет  5 – 6 ,  я  была  довольно  сообразительным  и  любознательным  ребенком, тем более,  что  я очень  хотела  узнать – что  же  там  такое  необычное и  тайное  прячут  от  нас? И   вот  однажды,  уловив  момент,  когда  родителей  не  было  дома, я нарушила  запрет  и  вошла  «в  тот  дом»,  куда  было  входить  нельзя. Наш   дедушка  был  какой-то  совсем  не  наш – в окружении  людей  он  что-то, как  мне  показалось,  странно  пел,  очень  бережно держа в  руках  какую-то  огромную  красивую книгу, старую-старую и  очень   даже   «золотую», как  я  потом «по  секрету»  рассказала маме. Повсюду  горели  свечи  и  чем-то пахло. Что  же  такое  наш  дедушка  тут  натворил  или нечаянно  разлил,   и  почему  он  надел  эту  странную  чужую  одежду? Я  стояла,  широко  открыв  не  только  глаза,  но и  рот. Постоять  долго  мне  не  позволили – подошел  какой-то  худой дяденька  в  черной  одежде  и  осторожно  вывел  меня  из « тайного  дома». Как  я  потом  узнала, этого  дяденьку  называли  каким-то  необычным  нерусским   именем «Дьячок». И  только  через  несколько  лет, уже учась   в  старших классах  школы, я  узнала  от   тети  Кати,  старшей  сестры  отца,  о  том,   что  наш  отец  был не  просто  неверующим  человеком  и атеистом, но даже  членом Компартии. То  было  время «воинствующего атеизма», когда  шла  борьба  государства  с  религией. Этим  обстоятельством  и объяснялась позиция отца, строго  запрещавшая  дедушке  вести  среди  детей  «религиозную  пропаганду». На  этой  почве в нашем  доме  были  частые  ссоры  между  отцом-священником  и  сыном-коммунистом, что  в  то  время  было  почти  в  каждой  семье. Извечная  проблема  «отцов  и  детей»…  Справедливости  ради  следует  заметить,  что такие  ссоры  никогда  не  проходили  в  присутствии  нас, детей.   И  только  в  юности  я  узнала,  что  наша  мама постоянно  разнимала  этих  ярых  идеологических  противников – своего  мужа  и  его  отца. 
      Приближалось  лето 1959 года, когда мне  надо  было  идти  в  первый  класс.  Не  знаю  причину  нашего  переезда  - может,  она  была  связана  с  обострением   затянувшегося   конфликта   между   дедушкой  и  отцом  на  почве   отношения  к  религии, может,  родителям  хотелось  жить  в  городе  поближе  к столице  Киргизской  ССР - городу Фрунзе (гораздо  позже  он  был  переименован в г. Бишкек), а  может  и  потому,  что  отец  поступил  заочно  на  юридический  факультет   Киргизского  Государственного Университета, -  но  мы  переехали  в другой  район  Киргизии, поселок городского  типа  Кант.  (Сегодня  наш   Кант  стал  очень  известным  городом, т. к. там  базируется  российская  авиабаза,  которую перебросили  из России  в  противовес  находившимся  в течение 8 лет в Киргизии американским военно-воздушным  силам).  Отчетливо  помню  этот  переезд -  как  погружали  на  телегу,  запряженную  лошадьми,  наш  нехитрый  домашний  скарб и как  туда  же  посадили  нас с  сестрой  и  маму.  Дорога  казалась  бесконечно  долгой!  Это  сейчас  я  знаю,  что ее  протяженность    составляет  около  60 км, но  в  то  время  и на  лошадях – она  казалась  просто  бесконечной  и  изнурительной  от  тряски!  По  приезду  оказалось,  что  родители  в  Канте  купили  небольшой  домик  на две  комнаты,  почти  такой  же, в  котором  мы  жили  ранее в  Петровке  при  церкви. Отец  стал  работать  судоисполнителем  в  Кантском  районом  народном  суде,  мама  в  редакции  районной  газеты «Знамя  победы». Позже  она  перешла  на  работу  инспектора  отдела  кадров  Кантской  грузовой  и  пассажирской  автобазы  под  руководством  Тимошенко. Я  училась  в  первом  классе  Кантской  средней школы № 2  по  третий  включительно ,  потом  около  нашего  дома  построили школу №3, где я обучалась  с 4 по 10 класс. Родители  выстроили  большой  по  тем  временам дом – сначала  он  был  самым  большим  на  нашей  улице  Садовой, и  только  лет  через 5  на  ней  были  построены еще 3 дома даже больше  нашего. Этими  соседями  стали  3  семьи  Гуди – братья  Христиан, Райнгольд  и  Роман  со  своими  семьями,  переселенцы  из  Омской  области.  В  то  время  часто  немецкие  семьи  переселялись из  Сибири, Алтая  и  Северного  Казахстана  в  Киргизию. Так  возникли  немецкие  колхозы,  которые  стали  богатыми  колхозами – миллионерами. В  Кантском  районе это  были  колхоз  «Труд» в  селе  Люксембург  и  колхоз «1 Мая» в  селе  Фриденфельд.
Наш  новый  большой  дом был  саманный:  сейчас  нашим  внукам  и  даже  детям    не  понятно – что  такое  саман. Это  такие  самодельные  кирпичи  из  глины  с  соломой,  которые  тщательно  перемешивали  ногами  в  большой  яме. Сначала  туда  заливали  воду, затем  добавляли  красную  глину, солому  или  полову и  долго  топтали  ногами, хорошо  размешивая,  затем  закладывали в специальные формы  для  формирования  кирпича,  выкладывали  на  солнце  и  долго  сушили. Вот  из  таких  саманных  кирпичей  затем  строили дом. Такие  дома  были  очень  теплыми  и  экономичными  в  строительстве.  Когда  мы  еще  жили  в  старом маленьком  доме,  где  была  одна  комната  и  небольшая  кухонька,  к  нам  переехал  дедушка.  Оказалось,  что  сельскую  церковь   через  год    после  нашего  отъезда  закрыли,  а  дедушка  приехал  на  постоянное  место  жительства  в  семью  младшего  сына. В  это  время  ему  было  около 60 лет.  У  дедушки  были  густые  седые  и  длинные  волосы  и  очень  огромная  пышная  седая  борода. Он  был  молчалив  почти  всегда,  за  что  его  все  стали   звать  дед  Молчун. С  сыном  у  него  были  довольно  прохладные  отношения,  тем  более,  что  он  узнал,  что  сын  стал  парторгом  объединенной  партийной организации Нарсуда, Прокуратуры  и  Милиции  и  часто  едко  высказывался  по  поводу  верного,  на  его  взгляд,  решения  о  повсеместном закрытии   церквей  и  отделения  церкви  от  государства. Я  училась  в  третьем  классе,  когда  случилась  большая  беда. Этот  день  я  отчетливо  запомнила  на  всю  жизнь.  Был  первый  день   весенних  каникул -  23  марта.  Денек  был  солнечным  и  теплым,  поэтому  мы  с  сестрой – первоклассницей  Светланой  носились  по  нашей  улице  Садовой  вместе  с  другими  соседскими  детьми. Играли   в  выбивалы  и  штандр,  радовались  весне  и  каникулам. В  это  время  дедушка  прошел  по  огороду,  проверить,  высохла  ли  земля. На  его  сапоги  налипли  большие  комья  грязи  и  он  решил  вымыть  сапоги  в  болоте,  которым  заканчивался  наш  огород. Там  была  огромная  зеленая  лужайка  с  большими  деревьями.  Она  спускалась  к  довольно  большому  болоту,  затянутому  ряской. В  этом  болоте  водилось  много  ондатров  и  постоянно  квакающих  лягушек. Место  было  живописное, - хоть  картины  пиши! Вот  в  этом  болоте  дедушка решил  вымыть  грязные  сапоги. Он  наклонился  и  почувствовал,  что  у  него  сильно  закружилась  голова. Не  удержавшись,  дедушка  упал  в  болото  и  стал  барахтаться,  пытаясь  выбраться  на  берег. Но  чем  больше  он  плескался,  тем  больше  его  засасывало  болото. Намокшая  фуфайка  стала  тяжелой  и  тоже  тянула  ко  дну. Кричать  он  уже  не  мог, а  только  мычал, так как  наступил  паралич  ног  и  голосовых  связок. В  это  время  его  услышала  старенькая  бабушка, огород  которой  тоже  выходил  к  этой  лужайке  и  болоту. Как  кстати  она  вышла  покормить  своих  уток… Бабушка  выскочила  на  проезжую  часть  центральной  дороги,  проходящую  перед  их  домом  и  стала  останавливать  проезжающие  машины. Прибежавшие  люди  с  трудом вытащили дедушку  из  ледяной  болотной  жижи  и  перенесли  его  на  брезенте  домой. Он  пролежал  парализованным  месяц  и  умер  от  повторного  инсульта.   Эта  ужасная  трагедия  настолько  сильно  врезалась  мне  в  память,  что  даже  сейчас, по  прошествии  52 лет  я  помню  все  так  отчетливо, как-будто  это  случилось  только  вчера. И  перед  моими  глазами  до  сих  пор  возникает  лицо  моего  дедушки – красивые  грустные  серо-зеленые  глаза,   длинные  седые  волосы  и  пышная  борода…
Дом – то  выстроили,  но от  этой  работы  очень  заболела  наша  мамочка. Причина в  том, что  на  этом  замесе,  который  делали  уже  осенью, у нее  сильно   перемерзали  ноги  и  спина. Вскоре  ноги  отказали  совсем, и  она  целый год  лежала  без  движения, с  парализацией  нижних  конечностей.    Я  училась в 5 классе, сестра Света – в третьем, а маленькому братику Сереже был всего один годик. К  спасению  мамы  и  нашей  семьи  подключились  бабушка Лиза, мамина  мама  и  сестра тетя Шура. Тетя Шура с семьей – мужем Иваном  и сыном Витей, который был на 3 года младше меня, переехали  жить к нам. Я среди  детей  была  старшая,  поэтому мне приходилось во всем помогать тете – убирать дом, работать в огороде, следить за младшими, помогать готовить  на  большую  семью, стирать  и  гладить. Тетя  была  очень  строгая  и  требовательная,  поэтому практически  все  мое  свободное  от  уроков  время было  занято  домашней  работой.
 А  еще  через  год  бабушка  привезла  нам  замечательную  новость:  за  100 км  от  нашего  городка  был  запущен  совхоз  Эфиронос.  Там  выращивали  шалфей  и  перерабатывали  его  методом  горячей  перегонки  на  эфирное  масло.  Огромные  горы  горячего  шалфея  выбрасывались  на поле  за  территорию  совхоза. Именно  они  стали  местом  исцеления  большого  количества  людей  с   проблемами  больных  рук  и  ног,  артрозов  и других  сопутствующих  заболеваний  и  даже  инвалидности. Люди  закапывались  в  гору  горячего  шалфея  и  сидели  там  по  10 – 12  часов,  несмотря  на  большую  нагрузку на  сердце.  Это  лечение  помогло  и  нашей  маме:  через  месяц  она  вернулась  к  нам  на  своих  ногах,  пусть  и  с  тросточкой  и  не  совсем  здоровым  сердцем.
 Ей  в  то  время  исполнилось  39  лет.  Чтобы  закрепить  достигнутые  результаты  в  лечении,  маме  врачи  настоятельно  рекомендовали   санаторно – курортное  лечение  с  последующим  рождением  ребенка,  что  придало  бы  мощный  импульс  для  полного  оздоровления  организма.  Вот  так  в  нашей  семье  появился  младший  брат  Женя,  всеобщий  любимец  и  замечательный  малыш. Он  младше  меня  на  14  лет. Вероятно,  поэтому  я  воспринимала  его,  как  своего  ребенка:  заботливо  ухаживала,  опекала  и  даже  пыталась  воспитывать.  Сейчас  ему  за  50,  он  является  есаулом  Волжского   казачьего  войска,  как  когда – то,  более  100  лет  назад,  был  его  прадед,  отец  нашей  бабушки  Елизаветы.  И  еще  он  отличный  каменщик,  профессионал
 высокого  уровня  и  я  горжусь  тем,  что  в  Самаре  и  области  мой  брат  построил   три  очень  красивых   православных   храма,  помня  о  том,  что  наш  дедушка  был  священником  в  маленькой  сельской  церквушке…