madam mortuus est

Луна, словно блинчик на масле,
По небу скользила, бела.
Был сон мимолётен, обманчив,
Бессонница мукой была...
Мадам молодая в ночнушке
Грустила средь пышных перин -
Дорогою долгой и скучной
Уехал её господин.
Казались ей тени на стенах,
И тени касались колен.
От страха она постепенно
Сама становилась, как тень.
В подпольях пустующих комнат
Раздастся ли скрежет мышат,
Закутавшись в плед, словно в кокон,
Замрёт она, еле дыша.
Раздует поярче лампадку
И крестик нательный сожмёт.
И, глядя на стены украдкой,
Задумает в сенцы поход.
А там, в полумраке гнетущем
Портрет, аки призрак, парит -
Познавшая вечность старушка,
Прибравшая старость в парик.
И вот, впопыхах осенившись
Знамением крестным, мадам
Обратно порхает синицей,
Едва Богу дух не отдав.
Откроет старинную книжку -
От чтения хочется спать.
Но гробом с дубовою крышкой
Ей книжица зрится опять.
И душно лампадка коптится.
И даже с лампадкой темно!
Ах, бедная, бедная птичка!
Откройте скорее окно!
И сядет мадам в изголовье
Измятой постели своей,
Не тронутой пылкой любовью,
Не знавшей горячих речей.
И будет вздыхать молодая:
"Приди же, мой милый, приди!"
Лишь воронов чёрная стая
В её отзовётся груди.
Колышет сквозняк занавески,
Ползёт по паркету луна.
И слышится где-то за лесом
То песня, то гогот коня:
"Прощай, ненавистная служба!
Галопом гони, вороной!
Горюет голубушка дюже
И свидеться хочет со мной!"
Лампадка зачахла, потухла.
Дотлела в потёмках свеча.
И вдруг чьи-то чёрные руки
Приникли к девичьим плечам.
Она обернуться боится,
Не дышит голубка совсем.
Луна головастая близко
Рисует зловещую тень.
"Я здесь, дорогая! Скорей же
Сними ты свой крестик с груди!
Он жжётся! Он очи мне режет!" -
Вещает из тьмы господин...
Луна из-за тучек искрится,
Любуется страстью, бела.
В горячке томится девица.
Под утро она умерла...

Прислуга спросила:
- Чахотка?
И доктор вздохнул:
- Может быть...
А муж ейный... Будет до срока?
- А муж был на службе убит...