Финальный раздел романа Лины Костенко Маруся Чурай

ВЕСНА, И СМЕРТЬ, И БОЖЬЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Весна пришла нежданно и негаданно!
Зима стояла твёрдо до поры.
Повеял ветер с юга. И тогда она,
как будто в Ворсклу съехала с горы.
Ещё река от спячки не воскресла,
ещё орала ждал дремавший лан,
а под горою вишенка-невеста
уже к веночку меряет туман.
День подрастал.
Легко скользили тени,
хотя ещё везде витала хмарь.
И груша-дичка в праздничном цветенье
светила над округой, как фонарь.

У детворы порозовели щёчки.               
Смывает дождик дни календаря.
И первоцветы – цветики-цветочки
посыплет солнце, словно из брыля.

Селянам помогает сеять ветер.
Текущий день предтечьего длинней.
И горлица гундявит в бересклете.
В затонах ходит золото линей.

Тут рядышком зелёненькая балочка,      
там озерцо с водою, как янтарь.
В проворном клюве голубой рыбалочки
трепещет зазевавшийся пескарь.

Ещё вчера здесь гуси пролетали
и лебеди трубили сквозь туман.
Тут на болотах лубяной Полтавы
ходулочник, крохаль и турухтан.

Воскрес народ и немощный, и квёлый.               
Здесь всякий призрак – с именем своим.
Здесь монастырь в жужжанье пчёл казённых
всплывает в небе знаком водяным.

О Боже духов и смиренной плоти!
Впервые усмехнулась я, прости.
Любая былка в этом живоплоте,
и та, глядишь, готова расцвести.

Пришла весна, не выбирая броду.   
Весна. А Украина вновь в огне.
Цветёт земля, влюблённая в свободу,
и снова жить вдруг захотелось мне.

А за оконцем дождь пошёл вприсядку.      
Как оживают нивы и сады!
Чтоб сохранить горсть зёрен на посадку,
на Пасху ели хлеб из лебеды.

Угомонился аист. Вечер меркнет.  
Клин огорода должен уродить.
Есть горстка жита, мака есть полмерки,
и чернобрывцы надо посадить.


Земля, спасибо за твои щедроты,
за лунный свет, струящийся в окне.
Беда – чахотка. Кашель – аж до рвоты.
И с каждым днём всё хуже, хуже мне.

Нет жизни: кашель душит то и дело,
как будто сто чертей внутри толклось.
Уже моё монисто побелело,
всё изморозью сизою взялось.

…Внутри озноб, и холодеют руки,
от трелей соловья то дрожь, то зной.
Что ж, одиноким не страшны разлуки.
Чахоточных – Бог приберёт весной.


Жаль – сиротою песню оставляю,
жаль огородик, вряд ли дополю.
Всё время ночь, как смерть, переплываю,
жизнь, словно лучик солнечный, ловлю.

А дни стоят! Вон жаворонок в жите
для славного житья гнездовье вьёт…
– Кукушечка, а сколь осталось жить мне? –
А та в ответ безбожно врёт и врёт…

Зашёл Иван. Сел, как обычно, молча.      
Встал и пошёл. Споткнулся у ворот.
И лишь весна укуталась в листочки,
вновь на совет созвал Богдан народ.

Повеял холод с Тясмина-реки.
Трубач лицо закинул к небосводу.               
Богдан призвал подняться за свободу,
универсалом обосла полки.

И вновь земля моя кипит в борьбе.      
И вновь принадлежу я не себе, –
сказал Иван. Дотронувшись устами
моей щеки. Дымилась степь кострами.
И незлобиво пёс ворчал в траве.

Печаль моя, как проповедь нагорная, 
накрыл меня твой откровенный гром.
Клянусь, что я, уверенностью гордая, 
пред смертью помяну его добром.
И тут кирея с вылетами чёрная
в последний раз мелькнула за бугром.

Не стала я в словах копаться модных.
Свидетелями стали зеленя:
– Прощай, Иван, товарищ благородный,
cвятая искра вечного огня.

И «Зэлэн'энькый барвиночку»,
«Нэ плач, нэ журыся,
а за свого мыл'энького Богу помолыся».
И про того козач'энька,
що пишов за Д'эсну.
«Росты, росты, дивчынонько,
на другую в'эсну!»
И про воду каламутну –
не волна ли взбила?
И про тую дивчыноньку,
что верно любила.
И про гору высокую,
и про ту крыницу…

Вчера  девчата бережком  прошли
и затянули: «Ой нэ ходы, Грыцю…».

А я стояла… Может, закричать, а?..         
Какие им ещё сказать слова?..
Девчоночки, подруженьки, девчата!
Не пойте эту, я ещё жива.
 
февраль - ноябрь 2021

P.S.
Перевод с украинского.
Перевод не авторизирован.