Бьётся в тесной печурке огонь

    «Бьётся в тесной печурке огонь…»

Этот жуткий, скорее невероятный, но тем не менее правдивый случай я услышал от моего дяди, фронтовика Захаренкова Александра Андреевича. После освобождения из лагеря он приехал к нам домой на проживание и семь лет жил в нашем селе в Воронежской области. Он умел делать всё и работал вначале продавцом в местном сельмаге, а затем пекарем на сельской хлебопекарне. Мы же, пацаны лет по 8-10 ему помогали замешивать тесто для хлеба. Механизации почти никакой не было и мы замешивали тесто в большом бетонном чане, метров в пять диаметром, вделанном в пол. Обували чистые сапоги и ходили по тесту гуськом друг за дружкой. За это дядя Саня угощал нас конфетами и свеженьким, едва остывшим хлебом. В ту пору (середина 50-х) мы были рады этим угощениям, так как хлеб в достатке был не в каждой семье, не говоря уж о конфетах.
А вечером, после работы мужики собирались на завалинке около дома и, закрутив «козью ножку» закуривали, и при этом каждый, кто воевал рассказывал свою историю из фронтовых будней. Женщины тоже приходили послушать, каждая со своим табуретом, но в разговор старались не вмешиваться, а только тихонько ахали об услышанных ужасах, происходивших на фронте.
Когда дошла очередь до моего дяди, он попросил слабонервных и нас, детей уйти. Но мы, пацаны, всё  равно находили как подслушать.
Весь боевой путь он не стал пересказывать. Просто фронтовики договорились рассказывать кратко и самое интересное.  Мы же подслушивали за углом дома, затаив дыхание.
Буду пересказывать от третьего лица, так будет понятней.
Служил он тогда в разведроте командиром взвода в звании сержанта. Он немного знал немецкий и видимо это послужило тому, что его перевели в разведроту.  Так с боями он дошёл почти до Берлина, но то, что произошло в тот день, навсегда изменило всю его дальнейшую жизнь. И то, что он был дважды ранен, награждён двумя орденами и двумя медалями, никак не помогло ему в дальнейшем, когда его допрашивали ребята из особого отдела. А дело было так. Возвращался взвод с очередного задания из вражеского тыла на свои позиции. Однако фронтовая судьба-злодейка приготовила им необычный сюрприз, что довольно часто бывает в мирной жизни, а уж на войне по закону жестокой логики это обычное явление. По возвращении обратно решили завернуть в неподалёку расположенную ферму и немного передохнуть, благо, что фронт уже продвинулся вперёд на несколько километров.
Ферма была расположена на окраине небольшого городка. Подойдя ближе, они увидели, что это была не маленькая ферма, но довольно приличное строение, более напоминающее цех. Как потом выяснилось, это и в самом деле был цех по производству банок с тушенкой для нужд немецкой армии.
Не особо скрываясь, бойцы взвода вошли в административное здание, которое оказалось местом жительства хозяина и его семьи. Скорее по привычке Александр велел проверить все помещения. А  вдруг там запрятались эсесовцы, они были большие мастера на всякие сюрпризы. Военных не нашли, но нашли кое что пострашнее. Сбоку к основному зданию примыкала пристройка, которая оказалась огромным холодильником. Внутри помещения было несколько больших стеллажей, на которых аккуратно лежали голые тела советских солдат, привезённых, скорее всего из концлагеря. В большой печи в другом конце пристройки, догорали остатки военной формы. Эту печь обслуживал один из сыновей хозяина фермы.
 В самом же цеху солдаты обнаружили огромную мясорубку и разделочный стол, на котором разделывали тела погибших солдат. Эту часть работы обслуживал второй сын и один поляк, скорее всего тоже из концлагеря. Чтобы поберечь нервы читателя, скажу вкратце: мясом наших людей прикармливали немецких свиней , добавляя им в корм фарш, перемешанный с мукой или фуражом. Александр был строгим командиром и решительным человеком. И возможно он не сделал бы так, как сделал, но за четыре дня до описанного случая он получил из смоленской деревушки от мамы письмо. Мама, убитая горем, писала, что на младшего сына Володю, брата Александра пришла похоронка. Не долго раздумывая, Александр велел вывести фермера, его сыновей и поляка во двор, где их и расстреляли.
Возвратившись в свою часть, Александр доложил об этом случае командиру роты так, как это было на самом деле. Как об этом узнал через сутки особист, теперь никто не узнает. Скорее всего донёс писарь роты.
Ещё через день Александра арестовали, отвезли с конвоем в расположение полка и начали допрашивать. Допросы часто прерывались из-за быстрого перемещения фронтовой линии и может быть всё и обошлось бы разжалованием и лишением наград, но к тому времени в войска поступил приказ Верховного о мерах по пресечению мародёрства и издевательств над мирным населением.
Одним словом, трибунал приговорил гвардии старшего сержанта Александра Захаренкова  к восьми годам заключения.  Отправили  его на Север, за Мурманск в лагеря. Отбыл срок не полностью. Когда умер Сталин, его через пару месяцев освободили.
Он закончил свою историю и запел «Бьётся в тесной печурке огонь…». Песню подхватили остальные мужики, а женщины ещё долго обсуждали этот случай и проклинали ту проклятую войну, которая почти в каждый дом прислала или похоронки, или солдат-калек.