Подарок

Ты всё-таки убил меня? Ну, что ж…
Наверное, ты, будучи не вправе
тоски моей скопировать чертёж,
решил её же выразить в забаве

расстрела у некрашенной стены
разрушенного варварами храма.
Твои гвардейцы, злобны, но верны,
спокойно доиграли эту драму

и разнесли мне каменную грудь
на миллион зазубренных осколков.
Я не страдал, поэтому - забудь
и не ведись на слёзы кривотолков,

что льются из набитых глиной ртов,
готовых рвать за булку да похлёбку
того, кто так же делать не готов,
упрятав сердце в совести коробку.

Я не в обиде. Знаю, что в тебе
костры любви к иному не погасли,
и ты в своём отмщении судьбе,
возможно, прав, но искренне несчастлив.

Рубись за шанс. В нём, праведном, сошлись
и вера, и надежда, и реальность,
и золото премудрости, и слизь
того, что воплощает здесь банальность.

Одной любви в нём нету и на пядь…
Отсутствию такому оправданья
тебе, простак, вовеки не сыскать,
коль ты не отойдёшь на расстоянье

парсека от секущих мой исход
холодных розг приказа уничтожить
последнюю юдоль земных невзгод
того, что на невзгоды не похоже.

Взмахни уже. В расстрельной темноте
ты сможешь выбрать образ понелепей
того, что нарисован на щите,
висящем на стене в фамильном склепе

Намёки… шифры… коды… Не во мне
ты должен был искать свои ответы.
Они в крови, разбавленной в вине,
и подписях к неузнанным портретам

из галереи офисов. Вот так.
Поэтому мне смерть - сестра по смеху,
а страсти - предзаказанный пустяк,
не тянущий в динамике на веху.

И я давно, по сути, не боюсь
финальных звуков старенького горна,
поскольку для боязни не гожусь,
одной любви отдав себя покорно.

Цена ж всему другому - медный грош,
коль в нём с сердечной нежностью не густо.
Ты всё-таки убил меня? Ну, что ж…
Теперь и ты познаешь это чувство…