другое кино 2

6 июня. Мы с Олей и Оксаной  шли по залитой солнцем улице. Улица называлась Красивой и, кажется, действительно, была единственной красивой улицей в этом городе: широкая, прямая, светлая, с нарядными многоэтажными домами. На мне было светло голубое платье, с короткими, стянутыми по краям рукавами из белого воздушного шифона и молочно-белые  туфли с бантами. Мне нравились фильмы Тима Бертона, и я хотела быть похожей на его героинь, тонких, изящных девушек с вьющимися волосами в красивых приталенных платьях с широкими юбками. Я несла охапку воздушных разноцветных шаров: шары подпрыгивали, вырывались из рук, отставали, подхваченные ветром, и прятались за моей спиной. Шары предназначались Сашке, который праздновал свой день рождения.
 С Сашкой мы познакомились в день учителя: огромный двухметровый  сибиряк подсел ко мне на уроке анатомии, который я, третьекурсница, по традиции колледжа, проводила в группе второкурсников. Он, перебивая других, отвечал на мои вопросы, называл меня Леночкой и говорил, говорил что-то о широкой сибирской душе.
 Сашка был родом из Иркутска. В горах Северного Кавказа он тосковал о таежных соснах, упирающихся верхушками прямо в небо, о белоснежных сугробах возле домиков с резными изразцами, о ледяных, пульсирующих водах Ангары. Мы сдружились, потому что нам обоим не хватало хорошего кино, инструментальной музыки, красивых вещей, зим с теплыми шарфами и пряными глинтвейнами - нам надо было хотя бы говорить обо всем этом.
 В кулинарии,  напротив дома, где Сашка снимал квартиру, мы выбрали торт, напоминающий по цвету зрелую малину, перевязали белой атласной лентой батон краковской колбасы и направились к его подъезду. Уже перед самой дверью я сняла с торта пластиковую упаковку, Оксана расставила по его периметру тоненькие розовые свечки и подожгла.
Звонка в квартире не было. Я постучала, и Сашка незамедлительно открыл. Мы замерли перед ним с охапкой воздушных шаров, с украшенным свечами тортом и ничего не могли сказать. Он тоже сначала молчал, а потом, широко раскинув руки, обнял нас и увлек в прихожую, ставшую сразу маленькой и тесной. Он был рад нам, и мы были рады видеть его.
 Несколько недель мы не виделись и даже не разговаривали: с Сашкой произошло что-то странное. Он, истинный ценитель всего изящного и тонкого, вдруг объявил мне о том, что сделал предложение Лене Поспеловой,с которой познакомился пару недель назад. Девушка была ростом с Сашку, чуть шире его в плечах и с удивительной манерой разговаривать звериными голосами. Восхваляя Ленину красоту, Сашка сравнивал ее со скульптурой Родина-Мать и однозначно утверждал, что именно так должна выглядеть настоящая женщина. Лена согласилась на его предложение выйти замуж, но при условии,  что он разделит ее религиозные взгляды. Она принадлежала к секте адвентистов. Сашка был согласен и начал вместе с Леной посещать религиозные встречи, беседовать с пастырем, который ему показался человеком надежным и знающим истину.
Все это снова и снова Сашка рассказывал нам на кухне. Оксана раскладывала на тарелки отрезанные куски торта цвета спелой малины, Оля болтала с кем-то по телефону, а я невидимыми чернилами выводила по столу кончиком ручки чайной ложки слово «безумие».
 А потом все было, как в страшном кино: девчонки вернулись в общежитие, чтобы, наконец-то, покрасить Оксанины волосы, а я осталась у Сашки на пару часов смотреть новую серию «Искателя». Мы сидели возле экрана ноутбука, обсуждали костюмы воинов и магов, Сашка вышел  на балкон покурить, вернулся и очень спокойно сказал мне: «я сейчас говорил с дьяволом, и он сказал мне тебя убить». Я взглянула на него: Сашка был абсолютно спокоен и как будто даже равнодушен. «Но я же не сделаю этого, - продолжал он, не отрывая взгляда от монитора компьютера, - хотя почему не сделаю? Никто ничего не узнает…» Я сидела, не шевелясь, что-то холодное зарождалось во мне и медленно растекалось по всему телу. «Тебе надо молиться», - он повернулся и, кажется, только сейчас посмотрел на меня. Я начала молиться: сначала про себя, потом вслух. Сашка встал, вышел из комнаты и вернулся с иконой Матроны Московской. «Он сказал, что мне надо убить тебя», - повторил он и протянул мне икону. Я взяла ее, взяла его руку и начала читать все молитвы, которые только могла вспомнить. Сашка повторял за мной слова молитвы, потом сбивался и снова говорил про него, потом встал и вышел из комнаты, мне показалось, что он снова пошел на балкон, и тогда я, стараясь ступать как можно тише, вышла в коридор. Несколько шагов до входной двери, преодолевая которые я услышала, как открывается балконная дверь, затем  ящик кухонного стола, звон вилок, ложек, ножей, Сашкины шаги. Я хватаюсь за ручку двери, толкаю дверь от себя, босая выскакиваю на лестничную клетку, оборачиваюсь назад и выкрикиваю ему: «Ты сошел с ума!» Сашка хватает меня за руку, тянет обратно в квартиру, а я вырываю из его руки нож и бегу в комнату к открытому окну, размахиваюсь и выбрасываю его прямо в густую  зелень кустов. Я реву, Сашка просит прощения и говорит, что никогда бы этого не сделал…
 А потом  я снова сижу на кухне, слушаю, как он говорит мне о дьяволе и думаю только о том, что Оксана очень медленно идет по красивой улице. Я позвонила ей пару минут назад, ничего не объясняя, попросила, как можно скорее прийти сюда. Затем  мы сидим на кухне втроем, и Сашка теперь уже ей рассказывает о том, что произошло, уходит в комнату и возвращается с книгами, которые  ему подарили адвентисты, вырывает страницы, рвет, выбрасывая бумажные лоскуты в окно. Мы договариваемся ехать на следующий день во Второафонский монастырь у подножия Бештау.
 На следующий день мы были там. Сашка о чем-то долго говорил с отцом Гаем. Я не слышала их разговор, но после него он надел крест. Через несколько лет Сашка умер. Он жил уже в Иркутске. Умер при странных обстоятельствах. Хотя обстоятельств, кажется, и никаких не было:
Со страшным словом - никогда - нельзя смириться.
Проститься и молиться. Не спиться бы,
Как все. - но слишком поздно - и судьба петляла,
Врезалась рельсами в вокзалы городов,
Так ловко подводила шахматным фигурам
Усы, переставляла, не жалея слез.
Я знать хочу, что ты не снял креста Бештау,
Когда Она споткнулась и разбила нос.
 А еще  через год мы с Оксаной прилетали в Иркутск, шли по заснеженному городскому кладбищу, ища Сашкину могилу. Нашли. Долго стояли, молчали, думали о нем. Был ноябрь. И я была, но какая-то другая и как будто из другого кино:
По диагонали лист бумаги в клетку
С тонким перехрустом ножницами режу-
Я не забываю, не играю в прятки-
Я тебя всего лишь всухомятку съела.
Как и обещала- опоздавшим рейсом-
Доставай подарки вдовам декабристов-
Мачтовые сосны пусть щекочут небо
Да побольше снега- с тонким перехрустом
Как? Не сможешь встретить?..