Таланту И. А. Бунина. Качели

   В летний вечер я сидел в гостиной, бренча на фортепьяно, услыхал на балконе её шаги,
 дико ударил по клавишам, как никогда бы раньше не посмел,
и не в лад закричал, запел:
   Не завидую богам,
Не завидую царям,
Как увижу очи томны,
Стройный стан и косы тёмны!
    Она вошла в синем сарафане,
с двумя длинными тёмными косами на спине,
в коралловом ожерелье, усмехаясь синими глазами на загорелом лице:
     Это всё про меня? И ария собственной композиции?
    Да! С Вас! Вам! -
И опять ударил и закричал:
Не завидую богам...
    Ну и слух же у вас!
    Зато я знаменитый живописец. И красив, как Леонид Андреев.
На беду Вашу заехал я к вам - только ради Вас!
    Он пугает, а мне не страшно, сказал Толстой про вашего Андреева.
    Посмотрим, посмотрим! Здесь прекрасно у Вас!
     А дедушкин костыль? А что будет сейчас?
    Дедушка хоть и севастопольский герой, только с виду грозен его вид.
Убежим, повенчаемся, потом кинемся ему в ноги - заплачет и простит...
    В сумерки, перед ужином, когда в поварской жарили пахучие битки с луком
и в росистом парке свежело, мы качались, стоя друг против друга, -
на качелях в конце аллеи,  за которой начинался широкий дол.
Визжа кольцами, дул ветер, развевавший её подол. 
Я, натягивая верёвки и поддавая взмах доски, делал страшные глаза,
чтоб ей было страшно, но -
она, раскрасневшись, смотрела пристально, бессмысленно и радостно.
     Ау-у-у! А вон первая звезда и небо над озером зелёное-зелёное, и молодой месяц,  –
дивный лик!
Живописец, посмотрите, какой тонкий серпик!
Месяц, месяц, золотые рога...
Ой, мы так сорвёмся в никуда!
   Слетев с высоты и соскочив, пружиня, на землю, чтоб не подвернулась нога,
сели на доску, сдерживая взволнованное дыхание, глядим друг на друга.
    Ну что? Я говорил!
    Что говорил?
    Вы уже влюблены в меня. Ваши глаза горят огнём.
     Может быть... Постойте, зовут к ужину... Ау-у, идём, идём!
    Погодите минутку. Первая звезда, молодой месяц, зелёное небо, запах росы
и ароматный запах из кухни, как днём, —
верно, опять мои любимые битки в сметане —
и синие глаза и прекрасное счастливое лицо...
Влекущие чары - налицо!
    Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет.
    Данте говорил о Беатриче: «В её глазах - начало любви, а конец - в устах».
Пусть и у нас так будет!
     Итак? - сказал он, беря её руку. – Наш мир стал иной!
    Она закрыла глаза, клонясь к нему опущенной головой.
   Он обнял её плечи с мягкими косами, поднял её лицо:
     Конец в устах?
     Да... в наших с тобою устах…
     Когда шли по аллее, он смотрел себе под ноги:
Что ж нам теперь делать? У дедушки правила строги.
Идти к дедушке и, упав на колени, просить его благословения,
чтоб разрешил тебе выйти зе меня замуж?
Но какой же я муж?
     Нет, нет, только не это.
     А что же? Что будет?
     Не знаю. Пусть будет только то, что есть...
Лучше уж не будет.
______
КАЧЕЛИ
В летний вечер сидел в гостиной, бренча на фортепьяно, услыхал на балконе ее шаги, дико ударил по клавишам и не в лад закричал, запел:
Не завидую богам,
Не завидую царям,
Как увижу очи томны,
Стройный стан и косы темны!
   Вошла в синем сарафане, с двумя длинными темными косами на спине, в коралловом ожерелье, усмехаясь синими глазами на загорелом лице:— Это все про меня? И ария собственной композиции?— Да!И опять ударил и закричал:
Не завидую богам...
   — Ну и слух же у вас!— Зато я знаменитый живописец. И красив, как Леонид Андреев. На беду вашу заехал я к вам!— Он пугает, а мне не страшно, сказал Толстой про вашего Андреева.— Посмотрим, посмотрим!— А дедушкин костыль?— Дедушка хоть и севастопольский герой, только с виду грозен. Убежим, повенчаемся, потом кинемся ему в ноги — заплачет и простит...В сумерки, перед ужином, когда в поварской жарили пахучие битки с луком и в росистом парке свежело, носились, стоя друг против друга, на качелях в конце аллеи, визжа кольцами, дуя ветром, развевавшим ее подол. Он, натягивая веревки и поддавая взмах доски, делал страшные глаза, она, раскрасневшись, смотрела пристально, бессмысленно и радостно.— Ау! А вон первая звезда и молодой месяц и небо над озером зеленое-зеленое — живописец, посмотрите, какой тонкий серпик! Месяц, месяц, золотые рога... Ой, мы сорвемся!Слетев с высоты и соскочив на землю, сели на доску, сдерживая взволнованное дыхание и глядя друг на друга.— Ну что? Я говорил!— Что говорил?— Вы уже влюблены в меня.— Может быть... Постойте, зовут к ужину... Ау, идем, идем!— Погодите минутку. Первая звезда, молодой месяц, зеленое небо, запах росы, запах из кухни, — верно, опять мои любимые битки в сметане! — и синие глаза и прекрасное счастливое лицо...— Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет...— Данте говорил о Беатриче: «В ее глазах — начало любви, а конец — в устах». Итак? — сказал он, беря ее руку.Она закрыла глаза, клонясь к нему опущенной головой. Он обнял ее плечи с мягкими косами, поднял ее лицо:— Конец в устах?— Да...Когда шли по аллее, он смотрел себе под ноги:— Что ж нам теперь делать? Идти к дедушке и, упав на колени, просить его благословения? Но какой же я муж?— Нет, нет, только не это.— А что же?— Не знаю. Пусть будет только то, что есть... Лучше уж не будет.
 10 апреля 1945   /И.А. Бунин./
______
Иван Алексеевич Бунин  - родился 10 (22) октября 1870 года в  Воронеже, Российская империя,  русский писатель, поэт и переводчик. В 1933 году Иван Бунин - первый из русских писателей - стал лауреатом Нобелевской премии по литературе за «строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы». Будучи представителем обедневшей дворянской семьи, Бунин рано начал самостоятельную жизнь; в юношеские годы работал в газетах, канцеляриях, много странствовал. Первым из опубликованных произведений Бунина стало стихотворение «Над могилой С. Я. Надсона» (1887); первый стихотворный сборник вышел в свет в 1891 году в Орле.   В 1909 году избран почётным академиком по разряду изящной словесности Императорской Санкт-Петербургской академии наук. В 1920 году эмигрировал во Францию – умер в 1953 году в  Париже, Франция.