Не спи...

Как долго выл протяжный день,
Заверченный в буран мятежный,
Стирая напрочь бурей снежной
Ею испуганную тень.

Куда, зачем, идет она,
Замкнув в немеющие пальцы,
Обрывок тощий одеяльца,
Поверх худого зипуна?

Худая, малая, больная,
Застыли льдинки  по щекам, 
И  глупо  ластится шальная,
Поземка к старым башмакам. 

На тонком мостике несмело,
Она садится опершись,
И от лица, волною белой
Тихонько отступает  жизнь…

Ей  снится печка, чай горячий,
Ей  хорошо, она одна….
И только слышит кто-то плачет,
С той стороны…снаружи сна.

И вот сквозь это плачь  неясный,
За ним врываются слова:
 «Не спи, родная, поднимайся»,
Иди , родимая, пора!».

Так нехотя распались тени,
Вокруг  ее остывших век,
Глаза открыла: на коленях,
Стоит  и плачет человек.

По голове ее погладил,
Крестным знаменьем осенил,
Котомку на боку приладил,
И снова в путь засеменил.

По непокрытым волосам,
Его трепал  поток зыбучий,
И жадно снеговей летучий
Метал лохмотья по плечам.

Она стояла и смотрела….
Сквозь околесицу пурги,
Как  вжился в снег заледенелый
Неясный след  босой ноги.

Прошло с тех лет немало весен, 
Огромный город, вьюга,  Храм,
В руке замерзший дар бесценный
Блокадных серых 200 грамм.

Она садится у ступеней,
На паперти и, прислонясь,
Те самые  седые тени,
Кружат у губ, у рук, у глаз.

Ей хорошо, тепло, уютно…
И снится, что одна в степи,
Она стоит,  сложивши руки
И вдруг от куда – то «Не спи!!!»

Он появился неоткуда,
Опять босой, как в прошлый раз
Перекрестил, за руку тронул…
И все исчезло….в тот же час.

Снег покрывал ее нещадно,
Не чувствуя замерзших ног,
Она вскочила и надсадно, воскликнула:
«Опять помог!»

Поковыляла, еле -еле,
То падая, то опершись,
И тонким  светом  в чахлом теле
Упорно восставала  жизнь. 

Он был расстрелян в сорок первом,
У косогора за селом,
И глухо плакала деревня,
Застыв за вымерзшим окном.

И тихо сам перекрестившись,
Перекрестил перед собой
То ли село, то ли фашистов,
Его  приведших «на убой».

Он лег в снега крестообразно,
Раскинув руки широко,
И  на лице благообразном
Улыбка  теплилась его.

На ледяной оборке  леса…
Его оставили лежать.
И молодой солдат немецкий,
Над ним стоял не шевелясь.

Его похоронили бабы,
Мальчишки  выпилили Крест,
И  пронесли через ухабы,
На тощих плечиках окрест.

Никто не ведал из селян
Фамилию, рожденья дату,
И на дощечке не мудря,
Лишь написали имя – «Яков».
Она приехала туда
Спустя года,  и на могилу
С букетом  розовым в руках
В слезах нечаянных ходила.

Она стояла налегке,
И так ей плакалось …спокойно,
На этом сером бугорке,
К кресту прижавшейся щекою.   

От  раскатившейся тоски,
Ей сердце  дернуло, до боли….
И вдруг услышала: «Не спи,
Проснись скорее, Бог с тобою!»

Все поняла, она тогда,
И вилась буря снеговая, 
Теперь она бежала в Храм,
То  спотыкаясь, то вставая.

Уже давно на месте том,
Построен храм, красивый новый,   
И страждущих  людей поток
Не иссякает у святого.

У входа в Храм всегда сидит
Одна согбенная старушка,
Та самая в степи девчушка,
Которая уже не спит.