Стёсаны нежностью порока

кожа  нежнее  асфальтового  покрытия,
глаза  в  гриве  ресниц,
мне  одиноко  в  сорванном  днище,
где  душа  лезет  в  тоннель  мёртвых  крыс,
неуловимы  прикосновения  ветра,
крышу  снесло,  а  чуда  не  произошло  –
ты  хмельное  чудо  перед  страшным  судом…

приходил  свежевать  тени,
извёстку  зеркал  мял  отражением  плети,
это  совсем  не  смертельно,
в  финале  строка  под  калибр  подводит  мишени  картечи,
ты  веришь  в  загробную  жизнь  –
а  я  там  живу,
смеюсь  оскалом  прокушенного  языка
и,  конечно - же  богу  вру…

а  на  утро  приходят  калеки - сны,
коромысла  сутулят  кровоточащий  горб,
с  мазутом  у  рта,  с  тупым  равнодушием,
встают  изголовьем  контрольным  в  висок,
обнимает  шаги  подагра,
трётся  пауза  пинком  в  сердце,
снимаю  с  себя  кожу  одеждой,
встаю  под  кровь  ржавой  лейки…

и  так  изыскана  лож  в  объятиях  правды,
так  лестен  холод  твоего  тепла,
мне  хочется  смыть  тебя  утром, 
а  смываю  румяна  стыда,
в  системе  белого  снега  сажи,
в  ласках  фурункула  платонического  безразличия,
набиваю  оскомину  полным  дыханием,
ищу  в  венозном  боге  зрителя…