Девятое письмо сенеки мустафа ганижев

  ДЕВЯТОЕ ПИСЬМО СЕНЕКИ          Мустафа Ганижев

Сенека приветствует Луцилия!
Ведь человек должен любит по силе.
Ты хочешь знать, справедлив ли Эпикур,
В письме судил тех, кто утверждает с гор?
Будто мудрецу никто не надобен,
Кроме него самого – и друг не нужен.
Этот упрек Эпикур был Стильпону,
И той братве, кто думает по трону.
Что благо, когда дух ничто не терпит.
Невольно к нам приходит двусмысленность,
Тут значение слов «терпеть», как странность.
Ведь можно подумать, нехотя к всему,
будто смысл противоположен тому.
Что нам иметь в виду. Мы сказали соль:
«Душе хоть безразлична любая боль».
А  понять можно: «душа, как не может,
Вытерпеть никакой боли, что несет».       
Просто сказать «неуязвима душа»,
У нее срослась панцирь места кожа.
«Душа, недоступна для  терзания»?
Когда кругом нас одни страдания.
В том разница между ними и нами:      
Наш мудрец  победный, видя глазами –   
Все неприятное, чувствуя его,
А их мудрец не чует всего того.

Общее у нас и у них, вот что:
Мудрому никто, кроме него часто   
Самого, не нужен. Он и так занят,    
Но хоть от него и многие острят.   
Хватить самого себя, ему понять,
Все же хочется иметь и друга знать,
И соседа, и товарища всех-всех,
Разом сам посуди жить бы без помех.
До какой степени довольствуется
Сам собой тот, кто порой все радуется,
Коль болезнь иль враг лишат его руки,
Иль случай отнимет у него ноги.
Мудрецу хватит того, что осталось,
Миру показать, как дух образовалось –
Он и калеченный будет весел так же,
О нем будет, ходит своя молва даже.
Как был до увечий на душе проверенном,
Он без тоски о теле потерянном.
Хотя предпочел бы обойтись без потерь.
Ему нужно силы иметь, что померь.   
Так же никто, кроме него самого,
Не нужно мудрецу, не к тому того.

Что он хочет жить без друзей при всем же,    
При всем, что может принять участь уже, – 
Говоря «может», имел в виду вот что:
С тихой душой он стерпит потерю то.
Без друзей он не останется никак,
Он может найти замену, как признак.
В его власти решать, быстро за друга,
Фидий, коль ронял бы статуи нога
Сразу приделал бы другую судьбу,
Ведь он же мастер завязывать дружбу.
Так можно быстро приобрести друга,
Коль спросишь, отвечу –  сладимся пока.
  «Я отдам тебе, по этому письму,
  Мы будем в расчете Гекатон к всему:
  Я укажу лекарство без снадобий,
  Без трав знахарки и без заклинаний.
  Хочешь, чтобы тебя любили – люби!»
  Как старая, но и новая дружба,
  Приносит большую радость, как служба –
  Начало новой жизни стяжаемой,
  На новых началах с волей чуемой.
  Покупка вещи и с покупаемым,
  Есть разница, жнец и сеятель вещим.
  А философ Аттал говорил при встреч ,
  Легче купить дружбу, чем ее достичь.
  Кто со своим ремеслом в ногу поры, 
  Тот учится жить своим трудом веры. 
  Он находит великую усладу,
  Закончив свой труд – он будет рад в саду,
  Как выпускал он из рук голубь, быть радостным,
  Плодом своего искусства, быть известным.
  Как отрочество детей щедр плодами,
  Но их младенчество милее днями.
  Пусть мудрому никто не помешает,
  Кроме него самого, чтоб труд множит.
  Не нужно ему мешать друга иметь,
  Хоть бы для приличия духа гореть,
  Чтобы не остался его жизнь праздной,
  Столь велика добродетель с красотой.
  Как говорит Эпикур в том же письме:
  (Было бы ухаживать за ним в болезни,
  Помогать в оковах или в нужде жизни)»    
   
Чтобы всем было за кем ухаживать
В болезни, и от врагов кого спасать.
Плохи мысли того, кто подружится,
Видя лишь себя, как начал значится,
Так и кончит, кто завел друга к делу,
Чтобы тот выручал из цепей смело –
Тот покинет его, как бухнут оковы,
Таковы те дружеские союзы.               
Те, что мы называем временными,
С кем сошлись люди ради пользы с ними.
Вот почему, чьи дела так процветают –
Толпа друзей у потерпевших пустуют.
Друзья бегут, где пробуется дружба,
Где мы видим постыдный пример снова.
Когда одни из страха бросают друзей,
Другие из страха передают скорей.               
Как начать, так кончать, иначе не быть.
Кто подружился ради выгоды жить.
Там и награда за измену дружбе,
Как низко вспоминать, что было прежде,

Коль скоро и в ней было дорого с той,
Ему что-нибудь, кроме нее самой.
Для чего приобретаю я друга?
Чтоб было за кого умереть мука,
За кем пойти в изгнанье, за чью-то болезнь,
бороться и отдать последнюю жизнь.
А дружба, о которой ты пишешь, та,
Что включается ради корысти – да      
И смотрит, что можно выгадать, – это
Не дружба, а сделка, пожить согрета.
Нет сомнения, что тяга влюбленных,
Иметь с дружбой нечто одна на двоих,
Ее можно бы даже назвать дружбой,
Той безрассудной затратой таковой.
Разве любил кто-нибудь ради прибыли?
Лишь ради честолюбия и славы.
Любовь сама по себе, презирая
Всем остальным, возбудит души брея
Вожделением к красоте, как ревность,
Нечуждой надежде в ответ на нежность.
Как так? Неужели причина больше,
Честная родит постыдно страсть еще? –
Ты возразишь мне: «Не о том сейчас речь,
Надо ли искать ради дружбы той лечь,
самой на путь иль ради иной цели,
Как раз напротив свободы и воли».
Это надо доказать, хотя и надо,
Искать дружбу ради нее самой то,
значит, и тот, кто ни в ком, кроме себя,
не нуждается, может искать любя. –
«Как же он будет ее, искать долью?» –
Как ищут красу, не льстясь прибылью,
Не боясь непостоянства фортуны,
Кто заводит друзей на случай смены.
Тот лишает дружбу ее величия,
Забыв все быстро, душа невезучая.

Мудрецу не нужно никто, никого
Кроме самого, он один пустого.
Одни, Луцилий, толкуют эту мысль,
Превратно: изгоняют мудреца в быль.
Отовсюду и заставляют его
Замкнуться в своей скорлупе итого.
Между тем следует разобраться ввысь,
Какой урок решит вглубь погружаясь.
Много ли сулят все слова и мысли,
И что обещает мудрецу после.
Быть довольным за самого всем миром,
Чтобы обитать всем своим существом.    
Для того, чтобы жить всегда блаженно
По жизни ему многое потребно,               
А для блаженства, лишь высоко тону,
и здоровый дух, презирать фортуну.      
Так сослаться на Хрисиппа на урок,
Где один ответ, чтобы вещать, как мог.      
Всегда мудрец ни в чем не терпит нужды,
Хотя потребно ему многое трижды. 
А глупцу ничего не требуется,
Что он ничем не может пользоваться.
Зато нужду, он терпит во всем,
Мудрец с руками, и глазами затем.
Еще многое, без чего не взлететь
В повседневной жизни что то поиметь.
А нужды он не терпит ни в чем всегда,
Ведь нужда, как необходимость когда.
Значит, хоть мудрец и довольствуется
Самим собой, в друзьях он нуждается –   
С потребностью хочет иметь их больше,
Но не для блаженной жизни все дольше.
Все ж жить блаженно может он без друзей,
Такая жизнь ждет по жизни, поскорей.
Благодать не ищет, орудий вовне:
Может часть его заимствует извне.    
Ее создают дома, приходит сама,
Само из себя благодать растима.
Здесь важно фортуна по воли бога,
Когда прямой путь открыто дорога.
«А как будет жить мудрец, коль под страже, 
Переселен он на чужбину даже,
Опоздавший он в долгом плавании,
Выброшенный весь в пустой берег крайний,
Тогда останется без друзей вовсе,
Это прямой результат судьбы уже?» –

Как Юпитер в пору, когда мир тратит,
Боги сольются в одно, мир замолчит.   
Как неизбежность, он успокоится,
Предавшись думам, с думою рядится.   
Нечто подобное делает мудрец,
Он замкнется в себе, не виден конец.
Остается с самим собой в расчете,
Пока, он может вершить дела в ходе.
По всему видению, он, хоть ни в ком,
Кроме себя нет нужды жить порядком.,
Берет жену, хоть с кем не мог, роднится,
Родит детей, хоть ни с кем не мериться.
Все же жизнь такая, коль придется жить,
Не видя живых людей, чтоб припомнить.
К дружбе влечет его не личная польза,
Как придуманная вовсе, что нельзя,
А живая страсть, в роду слитая в нас,
Тяга ко многим вещам, как в дружбе раз.
Похож  мир, где всем чужд одиночество,
Где стремление жить сообща за родство.
Объединятся людям естественно,
Так быть тут некая жажда трачено,
Что заставляет нас, стремиться к дружбе,
Жизнь у мудреца  любит быть на службе.      
   
Хотя мудрец ставит их ровней  с собой,
Что выше себя, он будет верить в крой,
Что все его благо в нем самом горит,
Повторив слова Стильпона, что парит,
На кого ругает в письме Эпикур,
Будто он рожденный в мире бедокур.    
Когда город Стильпона был захвачен,
Где он потерял жену и детей в день, 
А сам вышел из пепла града один,
Стремясь не терять достоинство седин.
Но по-прежнему блаженный, Деметрий,
прозванный он за множества гарантий, 
Сожранных им градов Полиоркетом,
Где уничтожал на всем пути судом.
Спросил его, что потерял ли Стильпон?
Он ответил холодно во внятный тон:
«Все мое благо со мною, ценное!»
Он не падал духом на время свое.   
Вот человек смелый и твердым духом!
Он взял верх над победившим врагом.
Он сказал: «Я ничего не потерял», –
Это был час оплаты, задач внедрял.
Заставил врага с победой сомневаться,
Чтобы  захватчик не мог радоваться.
    
«Все мое со мной» – со мной справедливость,
Добродетель, разумность и способность.
Не считать благом то, что можно отнять,
Притом как можно больше себя понять.
Дивятся  животным, способным пройти,
Сквозь огонь без вреда для тел и плоти.
И сколько страннее этот человек,
Что прошел через воинский строй в разбег,
Огонь, пепел – без ущерба для себя!
Он не забывал, свою честь, путь пройдя.   
Видишь, насколько легче победить всяка, 
Целый народ, чем одного человека?
Его речь – это речь стоикам страстным,
Проносит лишь благо всем  нетронутым.
Пройдя один сожженные города,
Ведь никто, кроме него сама трата,
Ему не нужен другого, – в пределах,   
Таковы для него крылья счастья взмах.
И чтоб ты не думал, будто мы одни
Тратимся святыми словами. – Помни,
Что тот самый, кто упрекал Стильпона,
Эпикур написал сходных слов рана,
Этих слов, ты соблаговолил принять,
Хоть нынче мой долг уж погашен принять.   
  «Кому не кажется, верхом то благо,
  Что есть, тот останется бедным всяко, 
  Даже сделавшись богом всего мира?»
Коль так звучит, все по-твоему, мера.
Лучше сохранять ту верность не словам,
Что раскидали, как можно, а мыслям:
  «Кто не считает себя блаженней из всех,
  Тот жалкий, хоть он правит миром без помех».
Знай, что мысли эти принадлежат всем,
Значит, подсказаны природой, что тем –
Их найдешь ты у забавы поэта:
Найдешь разом, как сияние света,
    Жалкий, кто себя счастливым не сочтет,      
    Когда его место другой же займет.
Имеет ли смысл, как тебе живется,
Коль ты полагаешь, что плохо верится? 
  «Так что же, – спросишь ты, – если поместно,
  Объявит себя блаженным, честно
  Разбогатевший, и хозяин рабов,
  Тех рабствующих у тысяч хозяев,
  Значит, ему быть блаженным миру,
  Считать по собственному приговору?» –
Не важно, что скажет, важно, что чует,
И не то, что чувствует, нынче поймет.      
Потому тебе нет причин бояться,
Что столь большое благо достанется,
И на долю недостойных избегать.
Только мудрому по душе то, признать,
Что есть, глупость постоянно страдает,
Гнушаясь тем, что у себя имеет.
Будь здоров, Луцилия всегда!

                24. 11. 2021 г.