Толстые слова

Я писал на бумаге толстые слова.

Вообще-то сначала мой план был другим. Я собирался поужинать, в кино давали новый фильм про Джеймса Бонда. А в Москве…

Стоп. Так у меня не получится ничего объяснить. Попробую зайти с другого конца. Однажды я был на Севере. Тундра, вздымающаяся рыже-зелёными холмами, мох; клюква, морошка, и другие любящие сырость ягоды…

Нет. Отсюда тоже никак не подобраться. Может быть, объяснить, почему я выбрал для написания именно толстые слова? Но это потребует обширного вступления, и большого количества ссылок на французские источники, а я этим языком не владею… Гм.

Может быть, заявить, что я писал на бумаге тонкие слова? А что, это идея! Правда, всё равно придётся объяснять, почему я их писал. Про толстые это всё же легче, ведь я действительно их писал, в конце концов можно установить причину дедуктивным методом. А тонкие? Тонкие-то я ведь не писал?

Или писал? Тонкие слова, ау! Вы не помните, писал я вас? Ну да, на бумаге.  А что, какие-то есть ещё варианты? Ах, да-да, компьютер… Но я уже привык к этому, и не обращаю внимания…

Очень, очень неясный ответ. Вообще для равновесия и поддержания справедливости следовало бы спросить у толстых слов тоже. Но, во-первых, я с ними не на такой дружеской ноге, а, во-вторых… Ну, сами понимаете… И как-то… короче, неловко.

Тем более что их-то я писал в любом случае! вот даже бумага осталась… со словами… батюшки святы! слов-то на ней и нет! да что же это? как так?

Может быть, это не та бумага? Или не тот я? Что здесь вообще написано… Не слова, нет, но ведь явные знаки и каракули! Вот стрелка, указывает вправо. Идём направо, так, и что здесь? Звезда. Ещё одна звезда. Вокруг неё стрелка поворота… На 270 градусов… Хорошо, поворачиваю. Так. Волнистые линии… Проход… и бумц! — тупик. Дороги дальше нет. Вот незадача!

Попытка следовать записям провалилась. Опрос тонких слов не дал результата. Опрос толстых слов представляется бесперспективным. Объяснения только окончательно нас запутали.

Остаётся последняя попытка. Закройте глаза… Не подглядывайте! Ну как же не подглядываете, когда вы только что это вот прочитали. Как что? “Не подглядывайте” — откуда вы знаете, что это было дальше написано? Вот я и говорю, что подглядели! Ладно, закрывайте глаза ещё раз.

Закрыли? Ничего не видите? Отлично! Тогда здесь, за границей вашего внимания, в полной тишине и темноте, я дам вам инструкцию. Дышите глубоко. На середине каждого дыхания останавливайтесь, и представляйте себе зеркало, висящее в абсолютно лишённой света, чёрной комнате.

Перед зеркалом в этой комнате стоит человек. Мужчина. Его невозможно разглядеть, он в чёрном обтягивающем костюме без блеска, лицо и руки вымазаны сажей, да так тщательно, что она покрывает кожу ровным слоем без единого просвета. Даже белки глаз закрашены специальными глазными каплями. В руках человек держит незажжённую свечу из чёрного воска.

Человек бесшумно поднимает свечу на уровень глаз, и пристально смотрит туда, где трепетал бы огонёк, если бы… и сквозь это место, этот невидимый огонёк, он смотрит на его отражение в черноте.

Продолжайте представлять это себе на середине каждого вдоха и выдоха, но теперь делайте паузу ещё и в конце каждого вдоха. В этой паузе представляйте себе другого человека. Женщину. Может быть, молодую девушку. Возможно, у неё от природы тёмная кожа, но всё равно она натёрта маслянистой липкой жидкостью и присыпана размельчённой угольной пылью. Надеты специальные чёрные очки, наподобие очков для плавания, плотно облегающие глазницы. В руке у девушки маленькая, с напёрсток, клетка из нескольких слоёв тонкой чёрной металлической сетки. Внутри этой клетки светлячок.

Девушка поднимает клетку на уровень глаз, прижимает рукой к точке между бровями, потом кладёт другую руку поверх первой, и прижимает ещё сильнее. Слегка скашивает глаза, словно пытается посмотреть внутрь клетки, и дальше, сквозь нее, на обратную сторону зеркала. Взгляд ее останавливается там, где держало бы клетку её отражения, если бы его можно было увидеть в зеркале (а обратная сторона зеркала матовая и не может отразить свет, даже если бы он был). Её дыхание учащается, но остаётся неслышным, как взмахи крыльев бабочки.

Надеюсь, что глаза ваши по-прежнему закрыты, слух направлен внутрь себя, вы в глубоком погружении, и не видите и не слышите этих указаний. (Если же вы не удержались и подглядели, пусть даже через крошечную щёлку, можно сказать одними ресницами — ничего не поделаешь, вам надо вернуться в начало, закрыть опять глаза, и проделать весь этот путь снова).

Но если вы по-прежнему в тишине… О! Огромная бархатная тишина не только окутала вас, но и проникла внутрь, растёт во все ваши закоулки, мягкими шагами заполняет этажи, пробегает по коридорам, пушистые лапы легче шороха прокатываются по лестницам, отталкиваются от перил, кажется, даже запрыгивают на потолок… в окнах и дверных проёмах распухают её кучерявые густые пушинки,..

Теперь вам нужно добавить ещё один слой. Мужчина в середине вдохов и выдохов, девушка в конце каждого вдоха остаются с вами, всё так же вглядываясь сквозь свечу и клетку со светлячком в другую свечу и клетку со светлячком. Но теперь в конце каждого выдоха вы представляете себе старуху.

Она так долго провела в темноте, что кожа её потеряла какой-либо цвет, слилась с темнотой. Глаза её как две закрученных рогом раковины, заполнены тёмным туманом, переливающимся через край двумя тягучими струями. Она закутана в тени, украшенные чёрной паутиной пещерных пауков. Она двумя руками опирается на посох из эбенового дерева.

Рукоять посоха украшена чёрным металлическим навершием, шаром. Верхняя половина шара отвинчивается, и если бы мы сделали несколько поворотов и сняли её, то увидели бы горстку пыли и маленькую электрическую лампочку с разбитой колбой и перегоревшей, распавшейся нитью, с лаково-смоляным цоколем… если бы, конечно, мы могли видеть в темноте. Но лампочка остаётся внутри посоха, невидимая, а старушка приоткрывает рот и мягко дышит на поверхность шара, протирает его, и словно бы вглядывается в его глубину — как если бы внутри была не лампочка, а чёрная комната, разделённая зеркалом, перед которым застыли мужчина и девушка, вглядывающиеся в абсолютную темноту. Старуха смотрит сквозь них, и видит другую старуху, точно так же вглядывающуюся в неё сквозь комнату с зеркалом, мужчиной, и женщиной. Медленно, не отрывая взгляда друг от друга, старухи нагибаются и отвешивают поклон.

Теперь можете открывать глаза, это уже не важно. Можете даже зажечь свет, покричать и попрыгать, громко запеть… Включить радио, телевизор, и музыкальный комбайн… Дело сделано. В глубине тёмной пустоты зародилось, растёт, и обретает очертания, форму, насыщенность и материальность знание…

Вот оно! Вот же оно, вот! Ловите! Скорее! Да, двумя руками! Ну же! Ну! Вот.. Поймали? Отлично.

Теперь вы знаете, почему я писал на бумаге толстые слова.