Дрыщ

Он слезой горючей плакал,
Что стекала тут же на пол.
Велика та скорбь в печали.
Сердце доброе топтали.

С тех мучений ели-спали.
В лицо били да плевали.
Не давали утереться,
Беря пламя его сердца,

Чтоб пьяниться да согреться,
Что им плач Христа-младенца…
Он слезой горючей плакал,
Что стекала тут же на пол.

Без надежды, с щекой дратой.
С тем и рос в игре проклятой.
Камень тёмный запечённый
Да к спине его свлачённый.

С дела доброго голодный
Да для выпадов удобный
Бессердечных бесов встречных,
Людей чёрных поперечных…

Сердце рвёт своё да тает.
Жив как жив да умирает
Грех чужой с добра на плечи,
Он - любовь, они - на печи…

Нет во мраке том просвета.
Ждёт-пождёт, да нет ответа.
Нет любовью просветлённых.
Больше подлых да никчёмных.

Их спасает, сам спасаясь.
Но лишь смотрят упиваясь.
И творят по кругу злое.
Он им - хлеб, они - гнилое…

Звёздным светом душу крепит.
И при этом муку терпит.
Круг смертельный… никакое
В ноги брошено святое…

Зло де-факто. Всё едино.
Только как-то вышло дивно.
Повстречался ему странник
В лаптях разных, к палке чайник.

Камень тёмный, несвлечённый
Шаг его унял прочтённый.
Говорит, немного выждав:
"Вижу, смотришь в злое ликов.

Ни спасенья, ни пощады.
Мысли добрые  распяты…
Демон в людях, что без сердца,
Так-то жрёт тебя, младенца…

Не горюй. Запомни сноску.
Зло запряжено в повозку
Доброты, которой много
В палке божьей, что для злого.

Пусть дрожит, как ветра лист!
Лишь приделать нужно хлыст…
Образ внутренний подскажет
И искомое покажет".

Путь далече… В руке кол.
И своей тропой ушёл…
Ночью чёрной горькотравной
Камень тёмный пал с плеч правдой -

Грех то многих недостойных,
Что без сердца злому «родных»…
Христ-младенец да на нём
С божьей палкой да с хлыстом.

Всех созвал причастных к муке,
Ибо с честными в разлуке,
Чтоб найтись, на зло стал шикать,
Всем никчёмным камень двигать,

Приказал. Да бьёт с размаху.
"При! Живее греха сагу!"
Тьма народу злых обочин.
Мать ли злая… всяк да должен.

Всё то ближний подлый род.
"При живее! Рви живот!
Предал кто… меня лишился.
Но а кто же спохватился,
Да, опомнясь, возвратился,

Да, как свой родной да близкий,
Сядь со мной на камень склизкий.
Доброта твоя не гниль.
Всяк свой камень гони в пыль…

Чёрной пахоты раздрай
Пусть злобивцы длят в бескрай."
Бесы тут же взбеленились,
Бабкой-де, сестрой явились:

"Ты жесток к крови родной!"
"Нет! По духу лишь мне свой…
Палкой в глаз! Ещё понежить?!
Запрягайся в камень нежить…

С сердцем добрым кто да честным
И с недобрым дном облезлым…
Не единость, разность пищ.
Отработай грехи, дрыщ!"