Bard

Жизнь в клетке птице не мила.
Ты знала, так сама жила.
Уж коль принцессой родилась,
Терпи с короной злую связь.
Всё слуги падали к земле.
Каприз дозволен был тебе.
Ты свитки древние рвала,
И палкой била зеркала.
Тебя боялись  отругать.
Хоть упрекнуть,
Слово сказать.
Слуга не мог и шаг шагнуть,
Ну, а порою и вздохнуть.
Лишь мама изредка тебя,
Ругала редко и шутя.
Опять разбила зеркала?
Ну, ничего, там мастера,
Хоть сто зеркал готовы лить,
А, нам лишь золото платить.
Летело время, город рос.
Дворец уж башнями оброс.
На самой низкой жил старик,
Носил кудрявый он парик,
Был худ и бледен,
Сух и зол.
Бубнил вечно себе под нос,
Его прозвали:
- мертвый пёс.
И башню он не покидал,
В ней жил, питался,
Там же спал.
Была забава у детей,
Кидать ему в окно репей,
Ещё и взрослые порой,
Тревожили его покой.
Кидали кости и объедки,
Кричали:
- на поешь, дрянной.
Когда по улицам ты шла,
Людей в дом стража загнала.
Стояла перед башней ты,
Смотрела как он мыл ковши,
Как руки старые его,
Другое знали ремесло.
Тебе хотелось испросить,
Как он мог в заперти прожить?
Как мог молчать?
Как мог терпеть?
Зачем душе такая твердь?
Но все же был один закон,
Тебе запретом смог стать он,
Нельзя с мужчиной говорить,
Мужчина должен нам служить.
Мужчина раб нам и слуга,
Так было, будет на века.
И ты смирилась что кругом,
Был только женщин тихий сомн.
Старик один мужчиной был,
Который облик свой явил.
И ты решила подгадать,
Когда покинет город мать.
Прогнав охрану говорить,
Хоть имя у него спросить.
Всех отослала жестом ты,
Вернулась стража на посты,
Ты к малой башне подошла
- ну, наконец-то ты пришла.
Голос его ныл и скрипел.
Лицом он даже просветлел:
- Сама со мной не говори,
Закон свой глупый соблюди.
Скажи ты что  я маг?
Точней ужасный некромант?
Я по пескам орду водил,
На всех я ужас наводил,
И даже гордые солдаты,
Мой не могли умерить пыл.
Но всё имеет свой конец,
Однажды бравый молодец,
Меня пленил, забрал мой сомн,
Мой посох, жезл, костелом.
Связал и в башне заточил, что б покаяние просил.
Но я не буду уповать,
На ведьму в чёрном,
Её рать.
На её чёрные слова,
Ведь проклятая её душа.
А ты дитя, прямая кровь,
Твой голос исцеляет хворь.
Он слабым силу придаёт,
Надеждой чистит небосвод
И словно яркая звезда,
Осветит путь в тени всегда.
Ты часто любишь напевать,
Что хочешь горы покорять,
Что ты идёшь через леса,
Через пустыни,
Сквозь года,
Что смотришь мир
И видишь свет.
Тебя счастливей в мире нет.
Старик вдруг медленно замолк,
Как будто резко занемог.
Осел на старый, дряхлый стул
И в сон немедля соскользнул.
- Охрана!
Прокричала ты.
И как фонтан из под воды,
Возникли в миг перед тобой,
Две девы в стали золотой.
- Мы, тут, мы рядом госпожа.
Скажи когда рубить врага.
Ты сжала губы
- Как всегда, одни на всё у них слова.
Скажите мне кто он такой?
Зачем сидит словно чужой?
И почему я говорю, он землю получил мою?
- Не гневайся о госпожа,
Но мимо нас твои слова.
Не можем дать на них ответ.
Всегда готовы умереть.
- Чтож вольно вам, ступайте прочь.
Коли не можете помочь.
Сама же к рекам трём пошла,
Чтоб ощутить силу весла,
Услышать вод и вёсел плеск,
Подумать о иной себе.
Вернулась в ночь,
И сразу спать.
Решила:
- Буду навещать.
Пусть он расскажет больше мне,
О облаках и о луне.
Но сколько б не искала ты,
Пропали башни той следы.
- Где он?
Вы видели его?
Где некромант?
Вы что назло?
Назло молчите и дрожите?
Иль жизнью вы не дорожите?
Но лишь молчание в ответ.
Прошло два дня,
У вас обед.
Вернулась мать,
А, с ней сестра,
Её рука дитя несла.
-Мама скажи, где некромант?
Неужто больше мне не рад?
В момент повисла тишина.
Слуга не смог налить вина,
Все замерли боясь сказать,
Что он пополнил мёртвых рать.
- Тот некромант ужасен был.
Он город мирный поглотил.
Всех в нежить обратить посмел,
На этом злато заимел.
Я наконец нашла момент,
Чтоб прочитать тот документ.
Он смел с принцессой говорить,
И нам пришлось его казнить.
Ты молча взгляд свой подняла:
- Мне надоел мир без меня.
Живу как в клетке, как в тюрьме.
И даже этот некромант,
В той башне был немного рад.
Он был свободнее меня,
Теперь покину я тебя.
И ты воспела,
Тот момент:
Где будут рады все тебе.
Где нет короны,
Нет преград.
Где есть свой дом и скромный сад.
И свет разлился от тебя,
- Проснулась ты моё дитя,
Спала ты долго,
Но теперь, ты будешь очень громко петь.
Тебя сопровожу к отцу,
К тому лихому молодцу,
Хоть он в подвале много лет,
Ослеп не видит ясный свет.
- Ты кто?
Хотела ты сказать?
Но в разговор вмешалась мать.
- Она не скальд,
Не будет ею,
Не сможет битвы воспевать.
На что раздался ей ответ:
- Решать то явно не тебе.
И в пол ударило копьё,
Его пробило остриё,
И там в кромешной тьме сидел,
Мужчина жизни не у дел.
Был худ и слаб.
Едва дышал.
У ног его лежал кинжал.
Тебя внутри светом зажгло:
- Отец! Я тут, все хорошо!
Я за тобой теперь пришла!
С собой в валхаллу увела.
Тебя наполнил слова,
Чей смысл ты не поняла,
Услышала воды вновь плеск
И крик:
- Валхалла!
Я иду к тебе!
И темнота пришла к тебе.
Когда открылись вновь глаза,
Среди людей чужих была.
- О дочь героя наших саг,
Спой нам как он повергнув мрак,
Своей рукой Хель поразил,
Чем путь в Асгард всем проложил!
И ты запела про отца,
Слова сами нашли сердца,
И войны поднимая вой,
Клялись идти в последний бой.
Ты пела им среди пиров.
Вино пила из черепов,
Ходила на драккаре в ночь,
Чтоб песней воинам помочь.
Меняла земли, города.
И слушала других всегда.
Там пели барды о луне,
Другие вторили войне,
Иные словом мир несли,
Любовь дарили и мечты.
И под волшебный твой распев
По подземелья раньше всех,
Шли верные с тобой друзья.
Они поверили в тебя.
Наш скальд слагает битвы слог,
Её слова отгонят рок,
Они развеют темноту
И нарушают тишину.
А, если кто-то упадёт,
И смерть его рукой возьмёт,
Они в Валхаллу приведут,
И никогда не предадут.